— Какие слухи? — спросил Павек, по дружески пожимая руку Нанка, как если бы тот предложил ему дружбу, а не вымогал взятку. Хотя, если говорить честно, если бы пять рангов не лежали между регуляторами и страшими испекторами, они были настолько в дружеских отношениях, насколько один темплар может быть дружен с другим.
Ни один из них не был связан с многочисленными испорченными и просто нехорошими людьми, которых было большинство среди темпларов гражданского бюро низших рангов. Оба держались друг друга, что, учитывая невидимую структуру бюро, означало, что их пути раньше пересекались. Самым большим препятствием в отношениях между ними всегда был ранг. А теперь дела пошли так, что их разделяло намного больше, чем пять ступенек: между любимой зверушкой Хаману и восьмым рангом лежала целая пропасть. Павек никак не мог осуждать Нанка за то, что тот попытается урвать немного для себя, если уж представилась такая возможность.
— Слухи, что появился новый инквизитор в высшем бюро. Слухи, что этот тот самый, который уничтожил Лаг. Слухи, что именно ты получил золотой медальон с выемкой на обратной стороне.
Павек перестал трясти руку старшего инспектора и выудил свой керамический медальон с отметиной Хаману. — Слухи врут.
— Верно, — сказал Нанк с угасшей улыбкой. Он провел Павека в маленькую, пыльную комнату, которая служила ему штабом. — Что привело вас в нашу помойную яму, Великий? И помните, что я всегда помогал вам раньше.
Павек не помнил никакой помощи, просто другой темплар благоразумно решил присоединиться к тому делу, которым по видимому занят Павек, высший темплар, безусловно в надежде на вознаграждение.
Тем не менее от него не убудет, если он скажет пару хороших слов о Нанке, если представится такая возможность, а она безусловно представится. — Я помню, — согласился он, и Нанк опять надел на себя улыбку, показывая свои гнилые зубы, на этот раз на все лицо. — Мне надо походить внутри, кое на что посмотреть и, может быть, задать несколько вопросов.
— Почему не спросить первым меня? И вы немедленно узнаете, где лежит ваше золото.
— Нет, до золота еще далеко. Вначале надо закончить дело.
— Лаг?
— Ты видел что-нибудь или кого-нибудь, связанного с ним?
— Нет, с тех пор, как мертвое сердце исчез и все, связанные с ним, отправились в обсидиановые шахты. Лорд Павек, вы должны были бы видеть это — сам Лев Хаману шел через квартал, называя имена. Я бы сказал вам так: такой чистки города не было с тех пор, как родился мой дедушка. Были слухи, что на следующий год будет война с Нибенаем, а Лев всегда чистит город перед войной, но на этот раз все было иначе. Черви, которых он послал в ямы, не все были связаны с Нибенаем. Он забросил широкую сеть и поймал в нее всех тех, кого не хотел видеть в Урике.
— Не всех. Я ищу одного халфлинга, раба Экриссара…
Брови Нанка высоко поднялись. Все знали, что халфлинги-рабы не живут долго.
— Когда я видел его в последний раз, на его щеках были шрамы с клеймом Экриссара. Именно он производил яд, Лаг, но он сумел удрать, когда с его хозяином было покончено. Я думаю, что он лег на дно в Кодеше. Наверняка ты знаешь всех баламутов-халфлингов в Кодеше. Его имя Какзим. Даже если бы его шрамы были просто маской, как у Экриссара, я бы немедленно узнал его, если бы увидел. Такие глаза не забываются.
— Нет, не знаю халфлинга с таким именем, но у нас тут есть халфлинг, который снимает комнаты на галлерее скотобойни — он живет здесь уже целую луну. Его можно назвать настоящим вестником несчастья — впрочем сейчас они все такие, из-за изменений после смерти Дракона. Он вылезает из своего ящика пару раз в день, и кричит о грядущих несчастьях и катастрофах, но это же Кодеш, и здесь говорят о падении Урика с того момента, как Король Хаману появился здесь тысячу лет назад. Любой фокусник должен сделать сделать пару чудес, если он хочет собрать толпу в Кодеше, он тоже что-то умеет. Ничего не могу сказать о его глазах, но, насколько я слышал, его лицо скорее похоже на ваше, чем на лицо раба — о, надеюсь вы не обиделись, Великий.
— Нет, не обиделся, — согласился Павек. — Я хочу взглянуть на него. Как дойти до этой скотобойни?
Нанк пожал плечами. — Только не идите внутрь одни, для чего же нужны регуляторы — или вы забыли это? — он сунул два пальца в рот и свиснул. Эльфийка с очень знакомыми нитями, вытканными на рукаве, мгновенно появилась на призыв. — Эти господа хотят прогуляться по деревне и посмотреть скотобойни.
Она посмотрела на них суженными, заторможенными глазами, а Павек убрал внутрь рубашки свой медальон, когда дверь открылась. Он и оставил его там, разрешая ей придти к своим собственным заключениям и сделать свои собственные ошибки.
— Четыре куска, — сказала она, — и пусть призрак наденет плащ.
Это была честная цена и честное требование: Какзим может увидеть Матру задолго до того, как они найдут его. Павек вынул деньги из кошелька на поясе.
Ее звали Джиола, не племенное имя, но эльфы, носящие желтое, имели мало общего со своими родственниками-кочевниками. Она вооружилась обсидиановой дубинкой из стеллажа с оружием за дверью сторожевой башни, прежде чем вести их к воротам деревни, которые, в отличии от ворот города Кроля-Льва никогда не открывались настежь.
— Ты знаешь, как пользоваться этой палкой? — спросила она, указывая на меч Павека.
— Я не умею резать людей голыми руками.
— В ней слишком много металла для безрукого парня, который несет его на бедре. Там, внутри, есть слишком много народу, который перережет горло даже за половину его. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я понесла ее? Смотри, тебя могут ненароком толкнуть, а то и случайно зарезать. Лучшее оружие должно быть в лучших руках.
— В ваших мечтах, Великая, — ответил Павек, используя фразу, которую использовали одни темплары. Между друзьями это была дружеская подначка, между врагами — оскорбление. Но Павек улыбнулся, и это стало вызовом, который Джиола мудро отклонила.
— Тогда пошли, — сказала она, пожав плечами. — Но не ожидай от меня, что я рискну своей головой за твои жалкие четыре куска. Если что-нибудь пойдет не так, будешь расхлебывать сам.
— Достаточно честно, — согласился Павек. — Если что нибудь будет не в порядке, ты все равно получишь свое. — Он никогда не был мастером в тонком искусстве вымогательства, вот почему он всегда оставался бедным. Он не обижался на Джиолу за попытки потрясти его кошелек, но не намеревался давать ей больше денег. — Пошли. Мы ищем путь под землю, пещеру, ход, что-нибудь в таком духе, достаточно большое для человека-Для халфлинга, — поправил его Руари, заговорив в первый раз с того времени, как они вошли в сторожевую башню и ожидая одну из самых кислых усмешек Павека за вмешательство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});