Другая тварь, такая же высокая, со слишком большим количеством позвонков в хребте, предложила:
— Подойди к огню, скажи нам, чего хочешь. Предлагаю обмен: тело Водяного Быка, — он указал на огромного быка, — на твое тело.
Я открыла крышку банки.
— У меня есть идея получше. Отпустите быка, или этой ночью вам уже не придется веселиться.
Та тварь, что угрожала меня трахнуть, приблизилась странной походкой.
— Сейчас ты лжешь, клеверная.
Я набрала пригоршню зеленого месива, стараясь не думать, какое оно противное (такое ощущение, словно берешь пригоршню свежего собачьего дерьма), и бросила в него.
В первый миг ничего не произошло, и я подумала: «Бабуля, ты меня подвела». Затем тварь судорожно вздохнула, повалилась на землю и затихла.
Я подумала, что мне станет плохо. Вместо этого я чувствовала облегчение. Я показала банку остальным.
— Осталось немного. Но на вас хватит. Попробуете?
Одна из тварей прошипела:
— Зря ты желаешь Водяному быку свободы. Он утащит тебя к воде, и твоя жижа тебе не поможет.
Я посмотрела в расширенные зрачки быка. Его огромное тело содрогалось, освещенное костром и серо-зеленым светом фонаря. Это существо принадлежало другому времени и другому месту.
— Я не боюсь. — Я заставила себя перешагнуть тело твари, которую убила. — Уходите.
С сердитым жужжанием, словно пчелы, твари отошли к огню, всем видом выражая почтительный страх. Они зашли в костер, и их тела сразу же обратились в пепел.
Бык опустил голову и ударил копытом, глядя на меня огромными умными глазами. В нем ощущалось что-то древнее и чистое, и моя душа наполнилась сожалением о неуловимом прошлом, которое я никогда не знала.
Я слегка поклонилась.
— Пожалуйста.
Бык раздул красные ноздри и исчез в ночи.
Кожу покалывало. Вокруг кишели феи. Нужно было возвращаться к началу, пока не стало слишком поздно.
Книга пятая
Любимая, я
Прикрою тебя от ветра, дождя и от града.
Но пули летят
Быстрее, чем град.
Умрешь — я умру с тобой рядом.
«Нед с холма»
Двадцать
Двери школы оказались закрыты, но светила луна, и мне не о чем было беспокоиться. Хватило одной секунды, чтобы мысленно взломать замок, а потом аккуратно защелкнуть его за собой. Внутри коридор освещался болезненным голубовато-зеленым флуоресцентным светом, и двери в классные комнаты смотрелись черными прямоугольниками на фоне стен. Я почувствовала знакомый запах сотни студентов, книг и еды из столовой, и живот свело от тревоги. Я словно никуда не уходила. Потребовалось время, чтобы собраться с духом и напомнить себе, какой сильной я стала.
Куда идти? Фея сказала, что конец начинается в начале. Но где оно, начало? В туалете, где Люк нашел меня в обнимку с унитазом? На скамье во дворе, где мы флиртовали?
Нет. Конечно же, нет. Все началось, когда мы вышли на сцену перед залом, полным людей. Именно тогда я впервые использовала свои способности, сама об этом не догадываясь.
Я пошла к залу по скрипящим под ногами половицам. Все казалось подозрительным. Я прислушивалась, не раздастся ли шум других шагов, хотя вряд ли могла услышать их из-за скрипа. Я заглядывала в каждый дверной проем, чтобы убедиться, что на меня никто не нападет. Но школа была покинутой и пустой. Вспомнились слова Люка: «Доверяй себе».
Его голос словно придал мне сил, и я расправила плечи. Я сильная.
А вот и двери в концертный зал.
Кресла утопали во тьме, однако сцена был освещена, словно шло представление. В углах сцены виднелись фрагменты декораций от постановки «Сна в летнюю ночь», в центре был очерчен круг, в середине которого лежало что-то темное.
Я точно знала, что лежит в круге. Мне хотелось ринуться вперед, но разум говорил, что меня ждет ловушка. Зачем еще класть Джеймса в луч прожектора, как не для того, чтобы заманить меня на сцену?
Я осторожно пошла вдоль темного ряда кресел, принюхиваясь, не появится ли запах тимьяна. Но зал был пуст, как и вся школа. Я дошла до лестницы на сцену и поднялась на гладкие деревянные подмостки. Я все еще была одна.
Чувствуя себе голой под ярким светом, я пробралась к кругу и узнала любимую футболку Джеймса. Я не видела его лица, но понимала, что меня ждет страшное зрелище.
Только бы он был жив.
Я присела и нерешительно дотронулась до его плеча.
— Пожалуйста, очнись.
Рыжий Придурок повернул ко мне голову и ухмыльнулся.
— Вуаля…
Я отшатнулась, скользя по гладкому полу, и Эодан сел. На нем была окровавленная рубашка Джеймса, на руке блестел обруч. Его позабавил мой ужас. Ноздри Эодана затрепетали, будто втягивая мой запах, и он облизнулся.
— Где Джеймс?! — прорычала я, делая шаг назад.
Мысль о том, что Эодан может до меня дотронуться, внушала такое же отвращение, как то, что на нем была футболка Джеймса. Он снял футболку, пока Джеймс истекал кровью. Я не могла перестать об этом думать.
— Что ты с ним сделал?
— Почти ничего. Основную работу сделала машина.
Отступать было некуда. Еще шаг — и я упаду вниз, в темноту.
Эодан с завораживающей скоростью оказался позади меня. От пряного запаха закружилась голова.
— Скоро я смогу до тебя дотронуться, — прошептал он мне на ухо. Пальцы Эодана потянулись к моей шее и замерли в миллиметре от нее, так близко, что я видела каждый узел и каждое пятно на кожаном браслете у него на запястье. Опять перед глазами возникло воспоминание Люка, как Эодан мучает девушку, и видение запятнанных кровью браслетов на его руках.
Сделай же что-нибудь. Сделай что-нибудь. Тут вмешался инстинкт. Я ударила ногой, но попала не по гениталиям, а в бедро. Я выбросила вперед кулак, надеясь выбить ему пару зубов. Он отступил на шаг и ухмыльнулся, склонив голову набок. Он был похож на злую безнравственную модель, ускользнувшую с обложки глянцевого журнала.
Я попыталась пробраться к середине сцены, чтобы дать себе больше места для маневра. Эодан насмешливо наблюдал за моими попытками ускользнуть.
— После того как Она наказала Люка за непослушание, я спросил, не отдаст ли он мне тебя. Я более чем уверен, что он сказал «да».
— Придурок.
Эодан облизнул палец и вытянул руку, указывая на что-то за моей спиной.
— Смотри под ноги, милая.
Я резко обернулась. О, черт, черт, черт… В обломках декораций с торчащими гвоздями и осколками лежало полуобнаженное тело. Мне не хотелось приглядываться к джинсам в темных пятнах, лицу в синяках… Я с трудом подавила рвотный позыв.