у них ларец на сохранения. Раньше не говорила и не забирала, потому что, во-первых, старалась остановить мужа и отца от разгула, а во-вторых, считала ниже своего достоинства бежать к Хранителям сразу же после смерти мужа и отца.
Они пошли к Хранителям на десятый день после смерти Фуна Торкса.
Вот только у Хранителей их ждал неприятный сюрприз.
Те напрочь отказались выдавать ларец, мотивируя это тем, что раз наследуемая часть Фуна Торкса была им продана младшим братьям, то и ларец, и все имущество, находящееся на сохранении в Ордене Хранителей, принадлежит теперь родственникам Фуна Торкса, к которым и перешло наследуемое имущество после продажи.
Дебора Торкс никак не могла понять, почему ее собственность зачислили на счет младших братьев? Но Хранители были непреклонны. Она их умоляла, чуть ли не на колени вставала, но никакой реакции. А Сатр расплакался единственный раз в своей жизни (даже со смерти деда не плакал, держался)! Но и это не разжалобило Хранителей.
Так и расстались.
Но перед тем как разойтись, произошло событие, которое вначале казалось просто словами…
Дебора Торкс сохранила достоинство и сумела уйти с гордо поднятой головой. А Сатр еще какое-то время стоял, успокаиваясь и сопя носом. И тут Лорд Крокс, гроссмейстер Ордена Хранителей, произнес немного грубоватую фразу:
– Ну что встал, сопляк? Иди догоняй свою мамочку!
Сатр мгновенно успокоился, шмыгнул носом и произнес чуть дрожащим голосом:
– Я ограблю Хранителей! И верну свои деньги!
Тишина вдруг наступила гробовая, даже часы, огромные, напольные, с гигантским маятником, кажется, замерли, так стало тихо. Лорд Крокс первым вышел из всеобщего оцепенения, усмехнулся, сделал пару шагов к мальчишке, наклонился к нему и почти в упор произнес:
– Попробуй! А я посмотрю, сопляк!
Где-то что-то громыхнуло. Или на кухне у кого-то кастрюля упала.
Слова были сказаны.
Дело за малым?
Много позже Сатр узнал, что Хранители не имели не просто законных, даже формальных оснований не выдавать ларец его матери! Просто младшие подсуетились, дали на лапу Лорду Кроксу, пообещав половину состояния Деборы, которое было на сохранении в Ордене. Как-то не верится, но и Хранители берут взятки.
Как бы там ни было, но Деборе Торкс и ее сыну пришлось идти на поклон к младшим. Она еще надеялась, что упросит их, и с их разрешения ей выдадут причитающееся ей.
Но младшие явно наслаждались ее унижением. Они не очень-то ее любили. Красивая, образованная, гордая. Никогда не качала права, со всеми всегда говорила, как с равными, что очень бесило младших, считающих, что они главнее всех всегда и везде.
И они с наслаждением унизили ее.
Дебора с Сатром жили в отдельном доме. В этаком миниатюрном Бархатном районе одного взятого квартала. Квартал принадлежал Торксам – квадрат в три дома с каждой стороны и в центре, внутри великолепный сад и дом. Особняк в виде прямоугольной подковы или, скорее, буквы «П» из дланского алфавита. Построил его Бан Торкс, как и завершил скупку всех домов и квартир в квартале. Именно он окончательно оформил идею, которую начал Харм Торкс, продолжил Сатр Торкс и, наконец, завершил сам Бан Торкс.
После его смерти в дом переехал Фун Торкс как основной наследник. И даже после продажи наследства остался там жить. Но повесился он в одной из своих квартир, точнее, квартир семейства Торксов, рядом с азартным районом, где он любил проводить время, проматывая последние деньги от продажи.
И когда он умер, договор, если он, конечно, был между младшими и старшим братом, прекратил свое действие. Конечно, вещи не выбрасывали на улицу, выгоняя Дебору из дома, но то, что выгоняли, еще и с наслаждением, это факт.
Впрочем, без крыши над головой не оставили и не дали умереть с голоду. Ее с сыном поселили в доме для слуг. В квартире, точнее, комнате, намного меньшей по размерам, чем их прежнее жилье. Квартал, которым владели Торксы, был и жилым, и производственным. Здесь были мастерские по ремонту всего и вся. Производственные цеха, из которых постоянно пахло кожей и клеем. И роскошные жилые помещения, деловой центр управления, магазины и несколько служебных домов, в которых жили рабочие и слуги (как и в случае с вахтами на загородные мануфактуры, это так же была идея Бана Торкса, впрочем, теряющий или увольняющийся с работы терял так же и жилье). Ну, а чтобы еще больше унизить Дебору, определили ее в прачечную, расположенную в одном из служебных домов. А Сатра превратили в мальчика на побегушках – принеси, подай, сбегай, отнеси. Ведь никто не собирался оплачивать его обучение в Университете Курта. Так что Сатр просто не все Нэю рассказал.
У Сатра был талант к магической алхимии, но его не выгоняли как бездарность, просто его таланта все-таки не хватило, чтобы закончить обучение, как некоторые счастливчики – бесплатно.
Но такое положение вещей не могло быть вечным. Дебора не была белоручкой, многие дела по дому она делала сама, та же уборка в комнатах дома, в которых жила семья. Сам дом, когда они жили там, был слишком большим для троих человек. Или приготовление пищи Деборы – от пирожков с джемом даже младшие не отказывались.
Но эти несколько месяцев горя и тяжелый физический труд в прачечной подкосили ее морально и телесно. Она держалась из последних сил, но было заметно, как она устала.
Правда, в последний месяц перед трагедией она вдруг расцвела. Она всегда оставалась красивой, даже прачечная не могла убить эту красоту, а тут как второе дыхание появилось.
Сатр, конечно, полюбопытствовал, и оказалось, что у матери появился мужчина! Он не спрашивал, он просто проследил ее в городе, а затем и мать рассказала об этом мужчине. И эта новость очень Сатра обрадовала. Ему очень хотелось навсегда исчезнуть из ненавистного квартала Торксов, но Сатр слишком любил свою мать, чтобы бросить ее одну.
Видимо, и Дебора тяготилась жизнью здесь, поэтому не раз и не два предпринимала попытки вырваться из квартала. Она все еще искренне пыталась усовестить младших. Ну, хотя бы небольшую сумму, чтобы поначалу не умереть с голоду. Но те, как всегда, предлагали грабительский ростовщический кредит, который, конечно, не давал никакой свободы и от которого, конечно, Дебора всегда отказывалась.
В тот день тоже Дебора пыталась поговорить с Моном. Всегда считала его более открытым и добрым, но и в этот раз не заладилось.
Сатр, который находился в приемной в ожидании очередного поручения (деньги небольшие, но все-таки деньги), даже через толстую дверь слышал, как Мон кричал на мать.