Эти новости произвели сильное впечатление на дона Сильву и графа. Первый распалился ужасным гневом, узнав, что этой личностью был именно дон Марсиаль. Он понял и цель Тигреро, который надеялся, без сомнения, во время суматохи похитить донью Аниту. Дон Сильва не выразил, однако, своих подозрений будущему зятю. Он решил, если потребуется, сделать это впоследствии, а также понял, что с дочери не следует теперь спускать глаз, так как во внезапном отъезде Тигреро он почуял ловушку.
Весельчак объяснил тем временем графу, какую позицию занял капатас со своими пеонами, зачем уехал Орлиная Голова, который, несомненно, скоро вернется на асиенду с необходимыми сведениями.
Граф де Лорайль горячо благодарил обоих искателей приключений, оказавших ему совершенно бескорыстно уже столько неоценимых услуг. Он велел накормить их, а сам удалился, чтобы предупредить своих лейтенантов о том, что они должны впустить в крепость одного индейца, который придет для переговоров.
Дон Сильва также удалился — для того, как он сказал, чтобы самому обойти всех часовых, стоявших под стенами асиенды у реки, на самом же деле, чтобы посмотреть, что делает его дочь.
Когда команчи атаковали батарею на перешейке, французы приняли их таким дружным залпом, что индейцы сразу поняли, что дальнейшие попытки будут тщетны, и в беспорядке отступили.
Граф де Лорайль все еще говорил с доном Луи и Весельчаком, рассказывая им разные эпизоды только что отбитого нападения и недоумевая по поводу непонятного отсутствия дона Сильвы, который уже более часа назад ушел, и его нигде не могли найти, как вдруг отворилась дверь, и в комнату, где сидели трое собеседников, вошел Леру.
— Что вам надо? — спросил его граф.
— Капитан, — ответил он, — два индейца ждут у рва и просят, чтобы их впустили.
— Два? — спросил Весельчак.
— Да, два.
— Это странно, — заметил канадец.
— Что же делать? — встревожился граф.
— Пойдемте посмотрим сами.
Все четверо направились к батарее.
— Ну что? — спросил де Лорайль, когда они подошли.
— Да, один из этих людей несомненно Орлиная Голова, а другого я не знаю.
— Ваше мнение?
— Конечно, впустить их. Этот индеец, судя по наружности и костюму, вождь, а так как он пришел вместе с Орлиной Головой, то, значит, он друг.
— Ну, пусть будет так.
Граф дал знак; подъемный мост опустился, и оба вождя прошли за укрепления.
Индейские сахемы приветствовали графа и остальных присутствующих с тем достоинством, которое никогда ни при каких обстоятельствах не покидает краснокожих, облеченных этим саном. Затем по приглашению Весельчака Орлиная Голова дал отчет о том, что ему поручено было разузнать.
Французы слушали его с вниманием и изумлением не только перед его ловкостью и знанием места и людей, среди которых он действовал, но еще больше перед его непоколебимой отвагой, которую он продемонстрировал столь решительно.
— Теперь, — продолжал вождь, заканчивая свой рассказ, — Насмешник понял свою ошибку, к которой его подтолкнула слепая ненависть. Он разрывает союз с апачами и повинуется во всем своему отцу Орлиной Голове, чтобы искупить свою вину. Орлиная Голова — сахем, слово его, как гранитная скала, он отдает в распоряжение бледнолицых братьев своих триста команчских воинов.
Граф де Лорайль нерешительно посмотрел на Весельчака. Зная коварство индейцев, он боялся довериться им.
Весельчак незаметно приподнял плечи.
— Великий вождь бледнолицых благодарит брата своего Орлиную Голову, — отвечал он за графа, — он с радостью принимает его предложение. Всегда его рука будет открыта для команчей, и сердце его чисто перед ними. Отряд моего брата разделится на две части: одна часть под начальством Насмешника засядет по другую сторону реки, чтобы отрезать апачам отступление, другая часть во главе с Орлиной Головой войдет в крепость и будет помогать бледнолицым. Воины йори скрыты на острове выше по реке, в двух полетах стрелы от великого вигвама. Они присоединятся к Насмешнику.
— Хорошо! — ответил Орлиная Голова. — Пусть будет так, как желает мой брат.
Оба вождя простились с присутствующими и удалились.
Весельчак объяснил графу, как он условился с вождем команчей.
— Черт возьми! — отвечал ему на это граф. — Признаться, я не питаю ни малейшего доверия к индейцам. Вы знаете, что предательство — их любимое оружие.
— Вы не знаете команчей, а особенно Орлиной Головы. Я беру на себя ответственность за все.
— Делайте как знаете. Я вам обязан столь многим, что никогда не пойду наперекор вашим распоряжениям, если только вы говорите, что ручаетесь за них.
Весельчак сам отправился предупредить капатаса относительно изменений, внесенных в план защиты.
Насмешник и сто пятьдесят команчей в сопровождении сорока пеонов тотчас же переправились на противоположный берег и засели там в зарослях, готовые появиться по первому же сигналу.
Десяток французов и Орлиная Голова с остальными индейцами остались защищать перешеек, нападения на который теперь вовсе не ожидалось. Прочие колонисты были рассеяны в густых зарослях, покрывавших склоны холма, на котором стояла асиенда. Они получили приказ не выходить на открытое место и не стрелять, пока не будет дана команда «пли». Когда все было готово, граф де Лорайль и его товарищи в глубоком волнении стали ожидать нападения апачей.
Ожидание их не было долгим. Мы уже описали, как был встречен французскими стрелками Черный Медведь, едва успев высадиться со своими воинами.
Вождь апачей был отважен, как лев. Под его началом были отборные воины. Удар был ужасен, но краснокожие не отступили ни на шаг. Непрестанно отражаемые, они вновь бросались в бой и бились с тем отчаянием, которое удесятерило их силы. Они боролись с французами лицом к лицу, и те, несмотря на всю свою выдержку, дисциплину и превосходство оружия, не могли ничего с ними сделать.
Битва перешла в страшную резню. Каждый боролся, старался нанести кинжалом удар врагу, не думая о защите. Весельчак видел, что следует попытаться нанести решительный удар, чтобы избавиться от этих демонов, казавшихся непобедимыми и неуязвимыми. Он нагнулся к дону Луи, который дрался радом с ним, и сказал несколько слов по-французски. Дон Луи кое-как отбился от наседавшего на него апача и куда-то убежал.
Через минуту выше по реке раздался боевой клич команчей, ужасный и пронзительный, и краснокожие воины, прыгая, как ягуары, ринулись на апачей, потрясая своими топорами и длинными копьями.
В первую минуту Черный Медведь думал, что это прибыла помощь, что асиенда взята его союзниками, но велики были охватившие его через минуту отчаяние и бешенство, когда он понял в чем дело… Апачи заколебались, потом стали поддаваться, все слабее становилось оказываемое ими сопротивление, наконец они разом повернулись к напиравшему неприятелю спиной и с криком беспорядочно бросились вниз к реке, оставив более двух третей своих воинов убитыми и тяжело ранеными.