Краем глаза я вижу, как Рональд тоже замирает и глядит на бумагу.
— Ты оставила меня стоять под дождем, — тихо произносит Лив, белый лист становится черным, скручивается и распадается. — Ты оставила меня стоять под дождем и уехала с этим придурком.
А я, потеряв дар речи, продолжаю наблюдать, как мой тест становится пеплом.
— Нет никаких обязательств, но тебе, черт возьми, лучше быть там, где ты обещала, — выпаливает Лив.
И, прежде чем у меня появляется хоть какая-то ясная мысль, что Рональд поймет из ее слов, она бросает мой тест в раковину и уходит, забирая с собой свои бумаги.
Дерьмо.
Я сжимаю челюсть, смотрю, как она говорит что-то учителю и затем выходит из кабинета. Открыв кран, тушу огонь и рявкаю на Рональда, чтобы он занимался своими делами.
Ладно. Значит, она не собирается так быстро прощать меня.
Хорошо.
Но Лив простит меня. Ей просто очень не понравится, как далеко я готова зайти, чтобы заставить ее это сделать.
Я забираю тест Рональда, игнорируя его взгляд, и стираю его имя, записывая свое собственное. Первые четыре вопроса уже сделаны. Спасибо, Ронни.
***
Каллум смотрит мне в глаза, кружит меня по танцполу и двигается, как вода. Она идеален. Его русые волосы зачесаны вверх и закрывают уши. Безупречная кожа и яркая улыбка. Его карие глаза и то, как он возвышается на несколько дюймов надо мной, — контролирующий, доминирующий, мой защитник. Все, что моя семья хочет для меня, но ничего в этом не кажется правильным. Если бы он был Лив, я бы притянула его поближе. Обхватила его руками, как стальным обручем, и упивалась последующим прикосновением его губ.
Я смотрю на нас в зеркалах, которые покрывают три из четырех стен, последнюю закрывают окна. Мы оба все еще в форме, белые пуговицы на его рубашке расстегнуты, галстук ослаблен. Я же надела необходимые для занятия туфли на каблуках, в то время как мои двухцветные туфли лежат под рядом стульев у стены студии.
— Шире шаг! — указывает мисс Бродерик, хореограф. — Не опускайте головы!
Она ходит вокруг движущихся пар. Мы так много репетировали вальс для бала, что теперь никак не можем ошибиться, и она должна просто позволить нам уйти. Меня раздражает то, как Каллум смотрит на меня. Не столько со зловещей ухмылкой, сколько с вызовом в глазах. Он что-то знает, и я жду, когда он выложит карты на стол.
— Думаю, ты устанешь от моего дерьма, — говорю я, пока мы кружимся.
— Голова повернута влево! — в миллионный раз кричит Бродерик.
Я смотрю влево.
— Ты можешь получить от кого угодно то, что надеешься получить от меня.
— Получить это — не проблема, — отвечает Каллум. — Получить от тебя будет намного приятнее.
Искра загорается в его глазах, слова звучат скорее как обещание. Будто это неизбежно, потому что он всегда побеждает и не боится тяжелой работы.
Честно говоря, он совершенен. Прямолинеен, он не обращается со мной, как с нежным цветком. Я всегда это ценила. Большинство девушек сочли бы его невыносимым. Даже грубым. Их нужно соблазнять. Им нужны романтические отношения.
Им нужно, чтобы им лгали.
Но Каллум не делает этого.
— Почему ты не пошлешь меня? — интересуется он. — Любой мог бы сопровождать тебя на балу, и тебя не волнует, я это или кто-то другой.
Да, но… Не то чтобы у меня есть кто-то еще на примете Мне хочется пойти на бал. Это семейная традиция. Я хочу этого.
Но я не могу появиться одна, не так ли?
— Я беспокоюсь, что в тебе есть что-то, чего я пока не вижу, — говорю ему прямо. — Может, я еще увижу это.
Его губы растягиваются в улыбке. Он тоже ценит мою честность.
— Чувствуйте музыку! — требует учитель, останавливает Эми и ее партнера и выпрямляет их плечи.
Люстры сверкают над нами, и я отворачиваюсь, снова кружась налево. Последние лучи солнца отражаются от оранжевой стены, свет медленно опускается, когда надвигаются тучи и гремит гром.
Но вместо того, чтобы остаться дома, как советовали сегодня вечером из-за надвигающегося шторма, на маяке устраивают вечеринку. Мне нужно встретиться с мамой, как только закончится урок танцев, но маяк находится по ту сторону рельсов, и это была долгая неделя: я занималась тем, что игнорировала Лив так же, как она игнорировала меня.
И глупо думать, что она сдастся и бросится за мной, когда захочет большего.
Но Оливия этого не сделала, и я довольно долго позволяла ей дуться. Она увидит меня сегодня вечером.
— Мой отец спит со своей падчерицей, — тихо признается Каллум.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Что ты об этом думаешь? — спрашивает он.
Мое сердцебиение учащается. Мэйкон раскрыл тайны моей семьи и Эймса во время Ночного прилива, и, хотя все, кто слышал, очевидно, оказали нам услугу, не поднимая это дерьмо снова, Каллум явно все еще обдумывает это.
Что ты об этом думаешь? Честно, я не удивлена. Ничему из этого.
— Думаю, что мы никчемные, — отвечаю я. — И идеально сшитые костюмы и европейские автомобили очень хорошо скрывают это.
Сент-Кармен выглядит хорошо. Я выгляжу хорошо. И люди судят о тебе по-другому, когда твой газон подстрижен. Когда ты закупаешься в лучших магазинах. Когда тебя забирают на лимузинах.
— Но мы все еще никчемные, — бормочу я.
Каллум кладет руку мне на талию, обнимает меня и притягивает к себе. Я перестаю дышать. Он крепко прижимает меня к своей груди, его дыхание касается моего лба.
— Вот почему я не устану от твоего дерьма, — шепчет он. — Или того, что я никогда не получу от тебя взаимности.
Я хватаю его за плечи в попытке оттолкнуть от себя, когда мы заканчиваем танец.
— Ты боишься грязи, но ты знаешь, что она здесь. — Его губы прочерчивают линию на моем виске. — И когда ты будешь в ней, Клэй, я мечтаю увидеть это.
Пристально смотря ему в глаза, я наконец-то вижу в нем то, чего раньше не замечала. Я не так хорошо контролировала себя, как думала.
И меня совсем не радует эта ситуация.
Каллум поднимает меня, наклоняет голову и разглядывает, как змея.
— Кто тебя трахнул? — спрашивает он. — Я знаю, что ты больше не девственница и что это произошло недавно.
Но вместо того, чтобы начать нервничать, я улыбаюсь. Приятно избегать напряженных разговоров. Я рада, что он знает.
— Я никому не скажу, — шепчет Каллум. — Просто хочу услышать об этом. Где он занимается этим с тобой?
Она занимается этим со мной тайно.
— В машине? — настаивает на ответе он. — В дешевом мотеле? Может, это кто-то из братьев Джэгер?
Между бедер разливается тепло, когда я думаю о сестре Джэгер и о том, как сильно я жажду прикоснуться к ней. Он не прав в деталях, но он на верном пути.
— Я не завидую, — уверяет Каллум, прежде чем в его глазах появляется блеск. — Мне все равно.
Я не чувствую это, но верю ему на слово, и пытаюсь вырваться из его объятий, мне не нравится тяжесть его рук. Напоминание о том, что он всегда может одолеть меня.
— Я сохраню твои секреты, — говорит он. — А ты сохранишь мои. Понимаешь, какой командой мы станем?
Я изучаю его, отчасти ненавидя за то, что он пытается облегчить мне жизнь. Как и моя бабушка, он полностью согласен с тем, что у меня есть все, о чем бы я ни пожелала, пока молчу об этом.
Должно быть, это и есть мое будущее. Единственный способ, которым я могу удержать Лив. Сколько мужей будут столь же понимающими?
— Достаточно, вы двое, — резко обрывает нас Бродерик.
По небу прокатывается гром, и, клянусь, я ощущаю, как он вибрирует по комнате, когда Каллум ставит меня на ноги. Он смеется, потому что все вертят головами, пытаясь понять, какого черта мы делаем.
— Хорошо! — хлопает в ладоши учитель танцев. — На сегодня достаточно! На выходных порепетируйте дома. Подбородок выше, — с этими словами она поднимает подбородок, демонстрируя правильное положение головы. — Следите за ногами и не стесняйтесь присоединиться к моему групповому занятию в это воскресенье для небольшой дополнительной практики!