Читать интересную книгу Гарольд Храбрый - Борис Финкельштейн

   — Добился, — кивнул сакс.

   — Так выше голову! — улыбнулся норвежец. — Всё идёт своим чередом.

   — Ты прав, Харальд, всё идёт как нельзя лучше, — хмуро кивнул Тостиг.

Он действительно добился своего. Он был восстановлен в звании графа, а впереди маячили ещё более радужные перспективы. Но не было радости в его сердце — слишком много горя принёс он соотечественникам. Не об этом мечтал Тостиг. Как бы жесток и честолюбив он ни был, разорение английской земли болью отдалось в его сердце. Впервые он отдал себе отчёт в том, что совершил и чем всё это может кончиться. Увы, осознание пришло слишком поздно, ибо дороги назад у него уже не было... Хотя на самом деле дорога есть всегда. Были бы силы и желание пройти по ней и испить горькую чашу искупления...

Глава 38

КОРОЛЬ ИДЁТ НА ВОЙНУ

Весть о вторжении норвежцев и гибели Скарборо застала Гарольда врасплох. В течение нескольких часов он никого не принимал. Его мозг жгла одна мысль: «Что делать?»

Однако, пережив потрясение, он взял себя в руки и созвал танов. Те явились на зов, молча расселись на скамьях и напряжённо уставились на короля. В их глазах он читал тот же вопрос.

   — Вот и пришла на нашу землю беда, — произнёс Гарольд. — Как мы поступим?

   — Будем драться! — вскричал Сигевульф.

   — Как ты предлагаешь драться? — осведомился король.

   — Двинемся на север и утопим викинга в море! — задиристо ответил толстяк.

   — А если в это время придёт Вильгельм? — спросил Гарольд. — И ударит нам в спину?

Сигевульф растерянно молчал, не зная, что ответить.

   — Надо остаться тут! — сказал эрл Алфвиг. — Укрепиться под Лондоном и выждать время. Если к началу октября Вильгельм не придёт, значит, он отложил вторжение. И мы сможем бросить все силы против Гардрады.

   — Иными словами, ты предлагаешь затаиться и ждать, — задумчиво промолвил король. — А в это время враг будет убивать моих подданных и жечь мои города! Так, дядя?

   — Моркер и Эдвин не дадут Гардраде развернуться! — стоял на своём старик.

   — Графы слишком молоды, — возразил Гарольд. — Без нашей помощи им не одолеть норвежца.

Он помолчал несколько мгновений и вновь заговорил:

   — А что, если Вильгельм, Тостиг и Гардрада заранее сговорились ударить на нас с двух сторон? Ты об этом не подумал?

   — Нет. Об этом я не подумал, — честно признался эрл.

   — Плохо, что не подумал. Надобно учитывать все возможности... А что думают остальные? — обратился король к собравшимся. Таны понуро молчали. Гарольд встал с кресла и стал обходить своих вассалов.

   — Освин? Иорналф? Вебба? — поимённо спрашивал он. — Что ж вы молчите, друзья мои?

Саксы лишь кряхтели и прятали глаза. Гарольд поравнялся с последним из них, повернулся и прошёл к своему креслу. Он опустился в него и с жаром заговорил:

   — Не подобает нам, славным воинам, падать духом. Ещё ничего не потеряно... Сдан Скарборо? Мы возьмём его обратно! Враги под Йорком? Мы отбросим их прочь! Гардрада дорого заплатит за свои бесчинства. Итак, мы идём на север. С хускерлами и вашими дружинниками.

   — А ополчение? — закричали таны.

   — Теперь не до ополчения! Надо спешить, пока не высадился Вильгельм. Нельзя позволить врагам объединить силы. Будем бить их по одному! Вы согласны со мной, саксы?

   — Да!

   — Тогда поднимайте дружины! На рассвете выступаем!

Приближённые гурьбой двинулись к выходу, лишь Гюрт, Леофвайн и старый Алфвиг задержались. Король побеседовал с ними, затем отпустив родственников, направился в покои матери.

Старая датчанка встретила сына с суровой невозмутимостью, словно провожала его на охоту, а не на войну. Гарольд получил благословение, поцеловал её руку и собрался было уходить, как вдруг с шумом распахнулась дверь и в комнату влетела запыхавшаяся Айя.

   — Вы идёте на войну, папочка? — взволнованно спросила она.

   — Да, дочь моя.

Девочка приблизилась к отцу и протянула ладанку.

   — Возьмите эту ладанку. И повесьте на шею, — просительным тоном произнесла она.

   — Ты же знаешь, дитя моё, что я не суеверен, — пожал плечами король.

   — Я прошу вас! — не отставала дочь.

   — Возьми ладанку, Гарольд! Порадуй ребёнка! — поддержала внучку Гита.

Король нагнул голову, дав дочери надеть ладанку ему на шею. Он засунул её за ворот и с усмешкой спросил:

   — Теперь ты довольна?

   — Да! — Айя отчаянно старалась оставаться спокойной, однако силы покинули её. Губки девочки задрожали, глаза заблестели, и она, рыдая, бросилась к отцу. Гарольд прижал её к груди и ласково произнёс:

   — Успокойся, дитя моё. Что это ты так расстроилась?

   — Берегите себя, — глотая слёзы, прошептала девочка. — Если с вами что-нибудь случится, я этого не переживу!

   — Вот увидишь, малышка, всё кончится хорошо, — утешал её Гарольд. — Я быстро разделаюсь с викингами и тотчас вернусь обратно.

Айя отстранилась, заглянула ему в глаза и с дрожью в голосе спросила:

   — Вы будете беречь себя? Вы обещаете мне?

   — Конечно, дитя моё, — кивнул Гарольд. — Ведь я король. Моё дело стоять позади войска и отдавать распоряжения, так что моя жизнь не будет подвергаться опасности.

Айя шмыгнула носом, утёрла глаза и несколько приободрилась.

   — К тому же со мной будут Гюрт, Леофвайн и другие славные воины. А также твой любимый Рагнар! — продолжал успокаивать дочь Гарольд. — Рядом с ними мне нечего опасаться. А тут ещё твоя волшебная ладанка, — добродушно усмехнулся он.

   — Напрасно смеётесь! — назидательно произнесла девочка. — В этой ладанке заключена могучая сила!

   — Никто в этом и не сомневается, — улыбнулся Гарольд. — То-то она оттянула мне шею.

   — Ну вот опять! — Айя обиделась.

Король крепко поцеловал дочь, передал её бабушке и двинулся к двери. Однако не успел он дойти до неё, как за его спиной прозвучало:

   — Гарольд!

Графиня, неожиданно для самой себя, остановила сына.

   — Что, матушка?

   — Если сможешь, сохрани жизнь брату... — тихо попросила старая Гита.

   — Постараюсь, — кивнул Гарольд и вышел из комнаты.

* * *

Король обсудил с городскими старейшинами и представителями духовенства неотложные дела, наскоро попрощался с женой и в сопровождении Рагнара покинул дворец. Они перебрались через Темзу, вскочили в сёдла и стремительно понеслись по кривым улочкам предместья. Целью их путешествия был знакомый монастырь, до него добрались довольно быстро.

На сей раз Гарольд не стал подыматься на холм, он въехал в ограду, спрыгнул с седла и подошёл к воротам. Постояв подле них в нерешительности, он сделал глубокий вдох и громко постучал. В воротах открылось небольшое оконце, немолодая монахиня выглянула и недовольно спросила:

   — Кто нарушает наш покой в столь позднее время?

   — Король! — прозвучало в ответ.

За воротами поднялась суета, через несколько минут они отворились. Гарольд миновал растерянную привратницу и вступил во двор монастыря. Не успел он приблизиться ко входу во внутренние покои, как на пороге появилась другая монахиня. Среднего роста, стройная и ясноглазая, она всем своим видом являла достоинство. И вместе с тем что-то девичье было в её фигуре. То была Эдита.

«Будто ждала!» — пронеслось в голове Гарольда.

Узнав возлюбленного, Эдита бросилась к нему, пала на колени и прижала к губам его руку. Гарольд бережно поднял женщину и молча взглянул ей в глаза. Ни тени упрёка не было в них, как и в лучшие времена, они светились нежностью и любовью.

На пороге показалась мать-настоятельница. Оценив ситуацию, она с поклоном пригласила короля войти внутрь. Тем временем Рагнар привязал лошадей к ограде, уселся на придорожный камень, положил меч на колени и стал смотреть на луну.

Через полчаса король покинул монастырь, Эдита проводила его до ворот. Он поднялся в седло и хотел было что-то сказать, но женщина прижалась лицом к его ноге и глухо зарыдала.

Гарольд побледнел и на мгновение закрыл глаза. С трудом взяв себя в руки, он собрался было пришпорить коня, и в этот миг Эдита с немой мольбой подняла глаза. Такая тоска читалась в них, что Гарольд не выдержал. Спрыгнув с седла, он стал целовать её мокрые от слёз щёки — она целовала его. Им было удивительно хорошо и нестерпимо больно. Они обнимали друг друга, и никакая сила в мире не могла заставить их расстаться.

Рагнар стоял рядом — огромный, могучий, растерянный. На его глазах страдали боготворимые люди — и он ничем не мог помочь. Ничем. Единственное, что Он смог сделать, это отойти в тень, опустить голову и до синевы в пальцах сжать рукоять меча...