Читать интересную книгу Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни - Антон Буслов

положат в городскую инфекционную больницу, от чего наверняка станет хуже. Так что я лечил себя на дому – ставил капельницы с антибиотиками и противогрибковыми препаратами, искал способы отправить кровь на анализы. Никогда не задумывался, но вероятность умереть тогда была выше, чем вероятность умереть в Нью-Йорке от септического шока. Но ведь выжил же. И тысячи людей выживают. Все-таки правду говорят: если пациент твердо решил выжить, то врачи бессильны ему помешать.

Мой дед всегда советует не говорить “гоп!”. До прыжка – рано. Во время прыжка не ясен результат, а после вроде как уже поздно. Как говорится, век живи – век учись. Иным на это и века не хватит, а у меня в жизни все оказалось сжато в нелепо быстрые сроки и узкие рамки.

Лимфома мертва – это показали всевозможные тесты и анализы. Но свято место, видимо, пусто не бывает: в последние недели стремительно начал развиваться некий процесс, в результате чего я не слышу на левое ухо, у меня не закрывается глаз, начался паралич мышц лица. Судя по динамике, в любой момент это может перекинуться на вторую часть лица, на тело, привести к параличу или судорогам, к коме, наконец, к смерти от болевого синдрома. К чему угодно.

Врачи говорят: у меня воспаление мозговых оболочек – менингит. Он может возникнуть из-за множества причин. Вылечить его можно, если быстро устранить причину. Бывает бактериальный, грибковый, вирусный менингит. А бывает еще и раковый. Если рак прорвался за охранный барьер головного мозга, куда не проникают ни химия, ни иммунитет, переданный мне сестрой-донором, извлечь его оттуда очень непросто. Проблема в том, что врачи не знают, есть ли в мозговых оболочках раковые клетки или нет – анализы их не показывают. А у меня нет врачебного диплома, чтобы убедить их, что мой менингит имеет вирусную природу: так мне кажется на основе прочитанного.

Мой случай уникален. В очередной раз. В литературе известны единичные факты, когда при успешно вылеченной лимфоме в остальном организме происходит заражение серьезно защищенных природой мозговых оболочек. Мои нью-йоркские врачи никогда не сталкивались с этим на практике и знают, что надо делать, лишь по описанным в статьях и книгах случаям. Я спросил, как тут действовать, и моих российских врачей, выслав им все данные: они тоже не могут сказать наверняка, что это – рак или вирус. Говорят, такое случается чрезвычайно редко, а потому согласны с американскими коллегами. Это значит – опять операция.

Я пришел в больницу в футболке с надписью на английском: “У вас мозг рака”. Похвастался врачам, получил отличные отзывы и согласился на операцию. Сначала мне собирались просверлить череп и установить специальный катетер для введения химиотерапии непосредственно в мозговую жидкость. Теперь, после новых тестов, решили сначала поставить катетер в ствол спинного мозга. Что со мной будет – не знаю. Я не выбирал этого. Никогда и никому не пожелал бы такого. Но если мы уже вытравили эту дрянь из моего организма, то вытравим ее и теперь. Врачи сделают все, что возможно. Я сделаю все, что потребуется. Но главное, я хотел бы попросить каждого из вас, моих очных и заочных друзей: поверьте, что чудо вновь случится. Спасибо!

15 мая 2014 года

Заметки на больную для меня тему

У меня, как обычно, все непросто. Но пустое все это.

Ничего же не понятно до конца. Так что я лучше о другом. У нас, к сожалению, многое в жизни делается дуром. Небрежно, впопыхах, для галочки, между другими, особо важными делами. Поставили лавочки в парке, а потом заметили, что поставили не там и не такие как надо. Запустили маршрут трамвая, и через полгода разобрались, что не тот и не туда. Положили дорогую качественную плитку, но руками “людей без профессии”, и все по весне развалилось. Вы сами можете тысячу таких примеров привести. Печально, что это происходит не только в муниципальном управлении или в государственных конторах. Ровно то же – в коммерции. Приходишь в магазин, а там тебе в качестве сдачи нахамят или посмотрят как на врага народа. Ты деньги принес, купил что-то, а продавец не может себе такой покупки позволить, вот и смотрит упырем. Ну или обвесит, справедливости ради. Но это еще можно терпеть, дискутировать, оспаривать.

Хуже всего, что так же у нас работают с детьми. “Дети – цветы жизни”. “Все лучшее – детям!” А на деле? Жена показала мне видео со своего выпускного в детском саду. Это был час пыток над детьми – таково мое мнение. За час действа я не увидел ни одной детской улыбки. Малыши рассказывали стихи, пели, танцевали, ходили кругами по небольшому помещению. Им давали цветы, которые они вручали воспитателям и поварам. Явно долго репетировалось, что все детишки должны, как один, хотеть в школу. Родители с легкой грустью смотрели на своих чад. Они, судя по тому, что в конце всем раздали яблоки, скинулись на этот праздник и теперь контролировали педагогический процесс. Один из педагогов нарядился в джинна (в банном халате, полотенце на голове и с бородой, оставшейся от Нового года), усадил детей на “волшебный ковер-самолет”, чтобы “полетать”. Это нищие девяностые. Сейчас вроде и деньги есть, но разве стало лучше? Просто надо хоть чуточку души вложить, хоть немного честной любви.

Посмотрите на новые детские площадки. Цветастые? Удобные? Интересные? Типовые. Посмотрите на ассортимент игрушек. Веселые? Китайские? Типовые. Еда? Развлечения? Нам представляется, что сейчас у ребенка огромный выбор, которого в нашем детстве не было. В Воронеже, помнится, был один большой магазин “Детский мир” – за все детство я был там, наверное, раз десять, в основном потому, что там продавали и детскую одежду. Сейчас магазины игрушек на каждом углу. Мы думаем, что предоставляем детям какой-то выбор: “Какую тебе машинку – красную или синюю?” или “Какую куклу – Барби или Синди?”

Я в детстве выбирал себе детали будущих игрушек на городской свалке, потому что она находилась недалеко от дома. Не думаю, что это отличный опыт, но я вырос не таким уж плохим человеком. Из выброшенных вещей вырастали мечты – я собирал увеличительные стекла, потому что хотел телескоп и микроскоп. У меня был блок питания, его списали у отца на работе. Блок давал 5 вольт, и я собирал на нем освещение для кукольного дома сестры. Старые телефонные провода, добытые на АТС, начинали гореть – на запах могла прийти бабушка. Позже я таскал химреактивы и пытался их смешивать. В наше время моих родителей могли бы лишить родительских прав. Но я был доволен, и все это позитивно повлияло на мое будущее.

Вот в этом, мне кажется, и есть главный смысл – никаких детей не бывает. Нельзя поделить жизнь на детство, юность и только потом на настоящую (взрослую) жизнь. Это все один человек, и он – сразу взрослый. Жизнь непрерывна. Она не делится на отрезки от экзамена до экзамена. Маленький человек не умеет ходить… Я уже большой, но недавно тоже заново учился ходить. Это совсем не важно – может ли человек ходить. Да – он маленький и вокруг куча неприятностей, в которые он может попасть. Но сколько вокруг нас таких взрослых, которые не только попадают в неприятности, но и создают их другим?

Да, ребенок еще немного знает, мало что умеет. Но он хотя бы учится. Честно и каждый день, каждой своей ошибкой. Как было бы здорово, если бы все те, кто считает себя взрослыми и умными, хотя бы раз в неделю чему-то учились с таким же азартом и рвением. И поэтому я говорю: не надо относиться к детям иначе, чем к взрослым. Они не заслуживают такого пренебрежения. Не надо думать, что их можно обмануть, подсунув мнимый выбор, что можно управлять их выбором исподтишка. Они отлично видят, где и что делается для галочки, они видят это лучше нас, потому что их взгляд еще не замылился, а ложь не стала привычкой. И поэтому детей надо стараться почаще отпускать с поводка – позволять им свободу расти самим так, как им хочется. Жизнь не бывает хорошей или правильной. Вряд ли она будет легкой. Но пусть она будет у них честной, полной искренней любви, а не взятия планок и показателей в чужом соревновании представлений о том, “как надо жить”.

22 мая 2014 года

Очень хочется домой

Очень хочется домой. А пока врачи не отпустят – нельзя в самолет, нельзя домой, ничего нельзя. Я вспомнил деда. Он в Воронеже, я звоню ему иногда. Он волнуется, что это страшно дорого, и старается, как можно быстрее рассказать, что у них с бабушкой все в порядке. Главное, чтобы я вылечился. И я знаю, что бабушка сидит рядом, но он ей трубку не даст – потому что очень дорого, а она станет говорить и плакать. Я же стараюсь подгадать момент, чтобы позвонить и попасть на бабушку, она сразу станет звать деда, но я хотя бы услышу ее голос.

Мой дед – большой молодец. Его хоронили врачи, а его простые дела чудесным образом возвращались к нему добром и спасали от смерти. Он был знаком со знаменитым пилотом Иваном Кожедубом, причем при занятных обстоятельствах. Просто шарясь по интернету, я с удивлением узнал, что дед – почетный гражданин Кантемировского района Воронежской области. Он никогда об этом не говорил, хотя в Кантемировке сделал много полезных дел, там и сейчас называют одну дорогу “бусловским трактом”. Я ни разу там не был, а может, это и есть дом? Мы с братом подарили деду диктофон, чтобы он наговаривал на него истории из своей жизни. Он попробовал и забросил – ему нужен живой собеседник. А ни у кого нет времени, чтобы с ним поговорить. Так теряется история, про которую в книгах пишут неправду.