5) если все правила, вышепоставленные, недостаточны будут к ясному истолкованию договора, тогда, в случае равного с обеих сторон недоумения, сила его изъясняется более в пользу того, кто обязался что-либо отдать или исполнить, по тому уважению, что от противной ему стороны зависело определить предмет обязательства с большей точностью[476].
В период с 1882 по 1905 гг. активно разрабатывался проект изменений в Гражданское уложение, в 1910 г. он был опубликован, в 1913 г. его окончательная редакция внесена на рассмотрение Государственной Думы. Несмотря на то, что мировая война и революции 1917 г. воспрепятствовали принятию законодательных изменений, следует отметить высокий уровень юридической техники, учет передового опыта других государств и эмерджентность многих его положений. Авторы проекта соотносили российские законотворческие новации с Калифорнийским гражданским уложением, Саксонским гражданским уложением, Швейцарским законом об обязательствах, Французским гражданским уложением, Германским гражданским уложением и другими нормативными актами англо-американской и континентальной правовых семей.
В указанном выше проекте «Толкование сделок» было выделено в самостоятельную главу, в шести статьях которой сформулированы некоторые правила толкования, например: «86. Если выражения сделки возбуждают различное толкование, следует руководствоваться тем смыслом, в каком они обыкновенно употребляются в месте жительства совершающего сделку лица, а при толковании договоров, если лица, заключившие их, живут в разных местах, в месте жительства той стороны, которая их предложила», «91. Сомнения, которые не могут быть устранены на основании правил, изложенных в статьях 86 – 90, разрешаются в пользу того лица, на которое по сделке возлагаются обязательства. При толковании завещания упомянутые сомнения разрешаются в пользу лица, наделенного по завещанию»[477].
Развиваемая после 1917 г. доктрина толкования закона не выходила за пределы созданной предшествующим поколением исследователей методологической парадигмы. Официальное толкование закона составляло стержень интерпретационной деятельности. Научные дискуссии развивались в направлении дробления грамматического толкования на филологическое, лингвистическое и языковое, обосновывалось существование некоторых самостоятельных методов (например, логического), развивались классификации элементов доктрины толкования, велись споры о соотношении научных категорий «метод», «способ», «вид», «прием» толкования и т. д.
Законодательная доктрина публичной власти на протяжении последних трех веков принципиально не изменялась. Во все периоды политическая и экономическая элита влияла на изменение законодательства для реализации своих стратовых целей. Доктрина толкования закона в такой парадигме всегда служит интересам персонифицированного суверена и его референтной группы. Реально действующим толкованием становится только официальное, отражающее волю правителя через мнение субъектов, которым делегировано это право: Прокуратура, Министерство внутренних дел, Федеральная служба безопасности, Федеральная таможенная служба, Федеральная налоговая служба, Следственный комитет, Верховный Суд, Высший Арбитражный Суд, Конституционный Суд и др. «Петр верил во всемогущую роль «добрых порядков», под которыми подразумевались тщательно составленные законы и надлежащим образом устроенные учреждения, задача которых состояла в наблюдении за претворением законов в жизнь. Эту мысль в разных вариантах царь повторял многократно, начиная от лаконичного повеления чиновникам блюсти уставы, «яко первое и главное дело», до более пространных повелений, с рассуждениями относительно значения законодательства в жизни государства»[478].
Глава 18
Классификации и способы толкования закона в России
Доктрина толкования закона в каждом отдельно взятом государстве зависит от исторических особенностей его развития и превалирующей в рассматриваемый исторический период философско-правовой концепции. Можно сделать вывод о том, что в петровское время в России начал формироваться официальный подход к толкованию закона, оказавший значительное влияние на последующее методологическое сопровождение теории и практики толкования. В последующие три века официальная форма толкования закона оказалась наиболее востребованной правоприменителями, что можно рассматривать как важную особенность российской концепции.
Закономерности толкования и интерпретации не являются исключительной принадлежностью юридической науки, Д.И. Луковская считает теорию интерпретации специфической модификацией общенаучной теории систем[479]. Толкование применяется во всех науках, имеющих дело с письменными источниками, например, в истории, религиоведении, филологии, археологии, литературе. Разногласия в описании структуры российской концепции наглядно демонстрируют возможность различных результатов и выводов в процессе толкования. Каждый правоприменитель в своей профессиональной деятельности занимается толкованием норм закона и права, вырабатывая индивидуальные критерии для характеристики стадии толкования и ее результатов. Словарь русского языка предлагает четыре значения слова «толкование»: 1) действие по глаголу «толковать» в значении определять смысл, значение чего-либо, понимать и объяснять что-либо каким-либо образом, истолковывать; то или иное понимание, освещение чего-либо, трактовка, интерпретация; 2) текст, содержащий объяснение чего-либо; 3) то, что объясняет что-либо, указывает на причину чего-либо; 4) разговоры, рассуждения. Толкователь (истолкователь) определяется как тот, кто занимается толкованием, объяснением, трактовкой чего-либо[480].
Наряду с терминами «толкование», «толкователь» нередко используются также «интерпретация» и «интерпретатор». Интерпретация (interpretatio – разъяснение, лат.) – заимствованное из латинского языка слово применительно к нормам закона (права) означает толкование, объяснение, раскрытие смысла чего-либо либо. Интерпретировать – давать интерпретацию, объяснять, истолковывать что-либо. Интерпретатор – тот, кто интерпретирует что-либо; истолкователь[481]. В российской юридической терминологии принято рассматривать термины «толкование» и «интерпретация», «толкователь» и «интерпретатор» как равные по значению.
П. Рикер определяет интерпретацию как высказывание, овладевающее реальностью с помощью значащих выражений, а также как работу мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом[482]. А.В. Поляков рассматривает толкование (интерпретацию) как «индивидуальный интеллектуальный процесс, направленный, во-первых, на установление смысла правовых тестов применительно к поведению правовых субъектов, а во-вторых, на разъяснение этого смысла другим субъектам правовой коммуникации»[483]. По мнению Х.И. Гаджиева интерпретация – это «специальное познание, имеющее научную основу при исследовании нормативного предписания»[484]. Научное познание процесса толкования включает в себя как изучение собственно деятельности по толкованию, так и исследование результатов толкования. Интерпретационная деятельность заключается в интеллектуальном процессе уяснения и разъяснения смысла и содержания нормативного предписания[485], результатом толкования может быть как нормативный образ, нормативная конструкция, образовавшиеся в сознании интерпретатора после уяснения, так и устное разъяснение, письменное разъяснение, разъяснение в акте применения, доступные для ознакомления иными лицами.
Значение интерпретационного акта для субъектов правоотношений (юридическая сила толкования) зависит от статуса интерпретатора и его полномочий на интерпретационную деятельность. Предметом толкования являются нормы закона, вступившие в законную силу, при определенных подходах возможно прибегать к оценке предшествующих, отмененных норм. Юридическая сила официального толкования предполагает обязательность даваемых разъяснений при последующем применении интерпретированных норм судебными и иными правоприменительными органами.
В юридической науке XX в. в СССР и других социалистических странах существовали различные мнения на соотношение интерпретационной и правоприменительной деятельности, В. Таджер полагал, что толкование является «предпосылкой правоприменения, оно не совпадает с правоприменением, не является его стадией»[486]. По мнению В. Захариева вопрос о толковании права связан с правоприменением и представляет его неразрывную часть[487].
П.Е. Недбайло понимал под толкованием такую стадию правоприменения, «когда уже известны факты, требующие правового решения, выбрана соответствующая норма, проверена ее истинность и обязательность, выяснены пределы ее действия, остается только установить ее полное и точное содержание, чтобы сделать окончательные и безошибочные выводы»[488]. С точки зрения И. Сабо, «толкование не является операцией самой по себе, проводимой абстрактно, оно есть активная деятельность, представляющая собой составную часть, элемент правоприменения»[489].