– Похоже, именно для этого они и прибыли, сэр. Не вижу, как мы можем их остановить.
Дюбретон мягко вклинился в разговор:
– Я думаю, сэр Огастес, что мы можем вместе сразиться под флагом перемирия. Мы не собираемся отбирать занятые вами замок, монастырь или дозорную башню. Вы, в свою очередь, дадите нам встать лагерем в селении. Тем временем наша кавалерия загонит беглецов обратно в долину, где их будет ждать пехота.
– Армия Его Величества вполне в состоянии разобраться с собственными проблемами, полковник, – гневно возразил Фартингдейл.
– Конечно, – Дюбретон взглянул на мертвые тела, потом снова на сэра Огастеса, и осуждающе покачал головой. – По правде говоря, сэр Огастес, наши драгуны начали зачистку местности уже час назад. Если хотите, можем сразиться за честь поимки дезертиров. И уверяю вас, что императорская армия будет в состоянии разобраться с этой проблемой.
На стол легла пара сильных карт. Сэр Огастес попытался спрятаться за вопросами.
– Вы уже начали? Правда?
Дюбретон вежливо улыбнулся:
– Мы начали, сэр Огастес. Можно рассчитывать на вашу посильную помощь? Да и к чему мне лгать? Сегодня же Рождество, а в такой день все должны говорить истинную правду, в том числе и мы. Как насчет перемирия до полуночи? Дальнейшее можем обсудить за ужином. Окажете нам честь быть нашими гостями?
– До полуночи? – задал очередной вопрос сэр Огастес, пытаясь выиграть еще немного времени, чтобы обдумать все стороны этого предложения.
Но Дюбретон предпочел не заметить вопросительной интонации:
– Отлично! Договорились! Тогда до полуночи! Ждать вас на ужин?
Шарп улыбнулся той ловкости, с которой Дюбретон обвел сэра Огастеса вокруг пальца.
– Уверен, мы с удовольствием примем ваше приглашение, сэр, но при одном условии.
– Условие? Для ужина?
– Мы предоставим повара, сэр.
Дюбретон расхохотался:
– Вы предоставите повара? И вы предлагаете это французу? Вы, стрелки, храбрее, чем я думал.
Шарп ответил, смакуя слова:
– Пот-о-Фе, с нашими лучшими пожеланиями.
– Вы захватили его?
– Он готовит на нашей кухне. Если мы ужинаем с вами, пусть поработает и на вашей.
– Чудесно, чудесно! – Дюбретон обернулся к сэру Огастесу. – Так мы договорились, сэр Огастес?
Фартингдейл, все еще подозревая подвох, был далек от радости, но вынужденно пошел на поводу у человека, понимавшего врага и знавшего, как бить его, – у Шарпа. Что еще важнее, Шарп знал, когда не стоит лезть в драку, поэтому сэр Огастес с достоинством склонил свою изящную шею.
– Договорились, полковник.
– Вы разрешите мне доехать до монастыря?
Фартингдейл кивнул.
Дюбретон быстро переговорил с кавалеристами, проводил их взглядом и повел коня шагом, разместившись между Шарпом и сэром Огастесом. Разговор снова перешел на французский. Это была просто вежливая беседа ни о чем двух врагов солнечным рождественским днем, и Шарп чуть отстал, поехав рядом с Харпером. Он улыбнулся здоровяку-ирландцу:
– У нас появились союзники, Патрик. Французы.
Гордость не дала Харперу проявить удивление.
– Замечательно, сэр. Как скажете, сэр.
Глава 15
Рождественский вечер был хорош настолько, насколько только можно желать. Сперва фузилеры не могли в это поверить, потом обрадовались и, смешавшись с батальоном Дюбретона, образовали кордон, ожидавший беглецов. Через час ни один француз не остался во французском кивере – все щеголяли в британских. Солдаты обменивались пуговицами от мундиров, выпивкой, едой, табаком, искали переводчиков, чтобы обменяться воспоминаниями о прошлых битвах.
Еще через полчаса показались первые беглецы. По большей части это были женщины и дети, не боявшиеся плена. Женщины искали соотечественников и просили их о защите. А издалека тем временем доносился ленивый треск драгунских карабинов.
Шарп все пропустил. Первые сорок пять минут они с Харпером провели в монастыре. Пушку невозможно было передвинуть втайне от французов, поэтому Шарп отказался от мысли установить ее в дверях монастыря. Но он прошел по кельям, забирался даже в грязные сырые подвалы под часовней и складами, где и оставил Харпера с рабочей партией и материалами, захваченными у Пот-о-Фе, приготовить пару сюрпризов на случай, если они понадобятся.
Потом он оседлал коня, пересек пространство между лагерями братающихся армий и двинулся по извилистой тропке, взбиравшейся прямо к дозорной башне. Заросли терновника обеспечивали башне неплохую защиту, но помощи из замка ей не дождаться. Фредриксон приветственно махнул рукой с верхней площадки. Шарп спешился, бросил поводья одному из стрелков и на пару секунд остановился, оглядывая позицию. Тут было на что посмотреть. С северной стороны, выходящей на долину, испанцы возвели земляной вал, за которым скрывались две четырехфунтовые пушки, начисто перекрывавшие крутой склон холма. На западе и востоке склоны были столь же крутыми, к тому же они поросли колючим кустарником, и лишь южный склон подходил для атаки. Сыплющие проклятьями стрелки как раз заканчивали копать еще одну позицию для пушки. Шарп не мог сдержать одобрительного возгласа при виде барьера из срезанных кустов, размещенных по приказу Фредриксона на южном склоне. Одна рота фузилеров все еще рубила кустарник, другая уже сформировала цепь, чтобы отразить возможную атаку возвращающихся сообщников Пот-о-Фе.
Шарп поднялся на башню и поприветствовал Фредриксона. Капитан стрелков был доволен:
– Хотел бы я, чтобы эти ублюдки решились на драку, сэр!
– Зачем?
– Я могу удерживать это местечко до второго пришествия.
– Может быть, и придется, – усмехнулся Шарп, пристроив подзорную трубу на уступе разрушающейся кладки. Он долго и тщательно осматривал селение, но ничего особенного не увидел. Тогда он перевел взгляд на долину, огибавшую холм, затем ниспадавшую на восток и исчезавшую за горами. – Сколько вы насчитали?
Фредриксон выудил из кармана листок бумаги и молча передал его Шарпу. «Уланы, 120. Драгуны, 150. Пехота, 450». Шарп вернул листок и пробурчал:
– Чего-то не хватает, а?
Потом он посмотрел на восток: вид отсюда был завораживающий, но Шарп помнил, как пушки дозорной башни стреляли во время боя. Защитники башни, должно быть, заметили французов и ударились в бега. Без всяких сомнений, в цитадели их тоже видели, что и посеяло панику среди людей Пот-о-Фе. Утренняя победа, и без того подпорченная, оказалась приниженной еще больше появлением французов, деморализовавшим врага. Он взглянул туда, где дорога скрывалась из виду за поворотом долины.