- У тебя тоже будет тот, кем будешь восхищаться, от взгляда на которого сердце будет пускаться вскачь и я с удовольствием буду слушать, как ты его нахваливаешь, - задорно говорит Леська, на что я моу лишь горько хмыкнуть.
Был уже такой, кем я восхищалась, который поразил меня - собранный, сильный, за которым, как за каменной стеной, рядом с которым можно было наконец расслабиться, не быть постоянно сильной, а просто быть собой. У меня был человек, который показал, что я не одна - ненавязчиво, но настойчиво, который сделал из “я” - “мы”. А итог? Где “мы” сейчас?
- Или такой уже есть? - спокойнее спрашивает сестра. - Слушай, я хотела оставить этот вопрос до беседы не по телефону, но… Вотонвернулся и что ты чувствуешь?
- Без понятия, - отвечаю честно, - у меня нет времени копаться в себе.
Но в груди тяжело, будто положили гирей придавили. Не вдохнуть, не выдохнуть.
- Юль, я уже говорила, но повторюсь, мне не нравится, что ты все три года давишь в себе любые эмоции. Переживать это нормально, злиться, плакать, тоже нормально. Ты должна была пережить, то что произошло.
- Я и пережила.
- Нет. - отрезает жестко Леська. - Пережить - это приехать к родной сестренке, набухаться с ней, по пьяной лавочке забуриться в клуб и оттанцевать себе все ноги, а потом убегать от пристающих к тебе придурков, вернуться уставшей домой, а потом проплакать до утра и уже утром, болея с похмелья и содрагаясь от воспоминаний ночного кутежа, сказать “а пошло оно все”. Практически жить на работе и закидываться снотворным, чтобы спастись от бессонницы это не пережить, это полная хрень.
- Как только вернетесь, сразу сделаем все, как ты и сказала, - обещаю наигранно торжественно и не сдерживаю улыбку. Леська, это Леська.
- Это надо было делать три года назад. Сейчас, когда он приехал, тебе надо пойти к нему и расставить все по местам. Задать, наконец, мучающие вопросы, высказать в лицо, какой он сволочь и гад, и отпустить.
- Да, и выставить себя еще большей дурой? - несдержанно рявкаю на Леську. Вся веселость испаряется. - Ты сама то слышишь, что говоришь? Он объявился через три года, обвиняет меня, а я такая приду и скажу “ты такая сволочь, что бросил и не стал меня слушать. Я тебя так любила, а ты просто выкинул меня из своей жизни. Мне было плохо, мне нужна была твоя поддержка, а ты утешался в объятиях бывшей”. Так надо Лесь? Ему есть до этого дело по твоему?
- Юль… - растерянно шепчет сестра.
- Что, Юль? Вот, что Юль?
- Ты плачешь что ли? - все так же тихо спрашивает Леська.
Прижимаю руки к щекам и понимаю, что, да и правда плачу и голос хрипит. И я такая идиотка. Сижу и реву из-за мужчины, который три года назад поднял меня на облака, а потом от туда швырнул об землю. Я даже не задумывалась, не вспоминала о нем, не скучала, как я думала, а сейчас будто что-то прорвало. Было легче, пока он был на расстоянии от меня.
Все. Хватит. Расследование рано или поздно закончится, он уедет, и все будет по старому.
- Мне пора к детям, Лесь. Извини, - тороплюсь закончить разговор.
- Да, да. Юль, - торопливо говорит сестра, - я чуть не забыла сказать, я купила билет и завтра возвращаюсь. Я собираю вещи уже.
- Стоп. - торможу ее. - А как же терапия? Ее нельзя прерывать.
- Я не прерву ничего значимого. Это всего лишь терапия, а не какое-то лечение. Это просто профилактика и я не в больнице, а в санатории. У врачей уже отпросилась.
Мне не нравится, что Леська из-за меня собирается сорваться посередине курса:
- Ты уверена? Тебе нужно там быть.
- Может и нужно, - вздыхает Леська, - но у тебя проблемы. Я благодарна, что ты даешь возможность мне отдохнуть, но сейчас ты же знаешь, уже нет таких проблем и такие курсы это просто про отдых.
- Ладно, раз ты решила, - не спорю.
Отключаюсь и плетусь к племянникам.
Следующие полчаса собираю бумажки. Как у них чтение книг переросло в аппликацию, я так и не поняла, но спасибо, что не из книжки ее сделали.
Ладно, на самом деле они бы этого не сделали. И маркерами они разрисовали лица тоже не просто. Рисовали маски, увидели ролик, где маркерами рисовали на лицах маски животных, только в чудо ролике не указывали, что маркеры должны быть специальные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
До постели добираюсь уже к полуночи. Вот только кто б мне дал поспать спокойно. Во втором часу ночи подскакиваю от звонка в дверь. Спотыкаясь бегу скорее открывать - не дай бог от звонка дети проснутся, а открыв, застываю - пьяное в хламину нечто стоит на пороге и пытается не упасть.
Зашибись. Кажется, я сегодня снова не посплю.
Глава 43
- Доброе утро, милый, - провожу кончиками пальцев по обнаженной мужской груди, удобнее устраиваясь рядом: ножки вместе, грудь вперед. Сюрприз, когда проснется, обеспечен.
Вася, не открывая глаз, лениво улыбается. Потягивается, еще объятый сонной негой, и резко замирает. Диссонанс между его не до конца проснувшимся мозгом и тактильными ощущениями тела заставляет молниеносно распахнуть глаза.
Увидев меня, ошалело проходится взглядом по фигуре и болезненно бледнеет. Не раздумывая, дергается в сторону, врезается в стену, у которой стоит кровать, кубарем с нее скатывается и феерично матерится.
- Юля… - столько удивления вперемешку с шоком в одном только моем имени.
- Я так ужасно выгляжу с утра? – иронично интересуюсь.
- Нет… нет… просто… - Вася снова обводит глазами мое тело, прикрытое шелковым розовым халатиком, опускает взгляд вниз на себя и поняв, что на нем надеты одни трусы, зеленеет. - Юля мы что… переспали? – дрожит его голос.
Кто б мне сказал, что секс мужчину может так напугать, ни за что бы не поверила! Но вот он стоит - живой пример.
- Не понимаю ужаса в твоем голосе, вчера тебе все понравилось, - подпираю рукой щеку.
- Боже, - стонет, вцепляясь пальцами в волосы и даже будто бы сжимается в размере, - мы не могли, я… Что я натворил?... Лиля…
Ладно, это уже было слишком.
- Твоя жена звонила вчера, я ответила. Сказала ей, что ты у меня и даже показала по видео связи. - вот теперь на его лице отражаются все грани неподдельного ужаса, и я - таки сжалилась. - Показала твое бездыханное тело и при ее видео-поддержке сняла с тебя учуханные в хлам джинсы и рубашку. Сама спала у Алиски. Так что расслабься. А это маленькая месть за то, что разбудил меня посреди ночи и напугал Мишку с Машей. Твоя жена, кстати, эту мстю одобрила, - победно улыбаюсь.
- У нас ничего не было? - вскидывает голову Вася и смотрит на меня глазами полными надежды.
- Само собой нет, - хмыкаю, поднимаясь с постели и скидываю халат. Непрозрачная ткань надежно прятала под собой домашние шорты и майку. - Тебя притащил к моей двери водитель такси. Отправлять твое бренное тело в отель не рискнула, пришлось оставить у себя. И еще - я собиралась перед тобой извиниться за вчерашнее свое поведение. Ты-то точно ни в чем не виноват, и я не должна была на тебе срываться, но… после сегодняшней ночи извиняться не буду. Одевайся, твои вещи высохли. Они вон там на стуле. А потом приходи завтракать, - киваю в сторону предмета мебели и выхожу.
Через пятнадцать минут мы сидим в кухне и завтракаем в блаженной тишине. Не знаю, как Вася, но я наслаждаюсь ею, хотя ему, скорее всего, меня не понять - у него нет трех шкодливых племянников.
- Расскажи мне, дорогой мой друг, что случилось с твоим лицом? - интересуюсь ссадиной, которую заметила еще вчера. Вот только, когда он уходил от меня, ее точно не было, сейчас же на левой скуле “красуется” синяк.
- Это так… - не понятно почему, весело усмехается Вася, - ерунда. Есть более важная тема, - он отодвигает от себя опустевшую тарелку и откидывается на спинку стула, серьезно глядя на меня. От былой легкости за столом не остается ни следа, будто он и не улыбался меньше минуты назад. Непроизвольно ежусь и тоже облокачиваюсь о спинку, ожидая рассказа. Отчего-то я уверена, мне не понравится то, что он хочет мне сказать. - Тебе надо поговорить с Сашей, Юль.