— Мы слишком задержались, леди Бимиш, — решительно проговорила леди Эффингем, поднявшись с места, — потому что моей племяннице вздумалось продолжить увеселения и сделаться центром внимания. Вы были к ней очень добры, за что я выражаю вам свою глубокую благодарность. Но теперь нам пора уходить.
Кареты скоро были поданы. Не прошло и получаса, как гости пустились в обратную дорогу, и Рэнналф проводил бабушку в спальню. От внимания внука не укрылось, что леди Бимиш посерела от усталости, хотя, конечно, она не признавалась в этом.
— Все прошло великолепно, — заметила пожилая леди. — Мисс Эффингем особенно эффектно выглядела в розовом.
На ней разве было розовое платье? Он даже не заметил.
— К сожалению, ей недостает светской учтивости, — добавила леди Бимиш. — Конечно, перед ее глазами всегда был пример матери, а леди Эффингем, осмелюсь заметить, склонна к вульгарности. Девушка отчаянно флиртовала во время ужина и притом с каждым джентльменом в поле ее зрения, и все потому, что тебя не было рядом, Рэнналф. Такое поведение не украшает молодую леди, которую я все еще надеюсь увидеть твоей невестой. Она тебе нравится?
— Ей всего восемнадцать лет, бабушка, — ответил он, — она еще ребенок. Со временем повзрослеет.
— Надеюсь. — Преодолев последнюю ступеньку лестницы, пожилая леди вздохнула. — У лорда Брейтуэйта комический талант. Он самую обычную историю способен превратить в блестящую комедию, а еще он не боится смеяться над самим собой. Но мисс Лоу! Талант этой девушки заставляет испытывать одновременно смущение и благоговение.
— Да, — согласился Рэнналф.
— Бедная девочка. Она безумно красива и даже не подозревает об этом. Ее отец, должно быть, один из этих вечно серьезных пуритан-моралистов. Как он мог говорить такие ужасные вещи о ее прекрасных волосах?
— Мне кажется, бабушка, — отозвался Рэнналф, — он заметил, как некоторые его прихожане стали определенным образом посматривать на нее, и решил, что в ее внешности есть нечто греховное.
— Глупец! Ужасно быть женщиной, да еще и бедной, не правда ли? И быть вынужденной принимать подаяние от кого-нибудь вроде Луизы Эффингем. К счастью, у мисс Лоу есть бабушка. Гертруда на нее нарадоваться не может.
* * *
«Что свершено, то свершено». Эта строчка из монолога леди Макбет вертелась в голове Рэнналфа, когда он проводил бабушку в ее будуар и вернулся к себе в комнату.
Как это верно! Он не мог повернуть время вспять и отправиться один за помощью, случайно наткнувшись на перевернутый экипаж. Он не мог вернуть Джудит девственность. Рэнналф был не в состоянии вычеркнуть из своей жизни тот день и две ночи, когда они болтали, смеялись и любили друг друга и когда он готов был повсюду следовать за ней — на край земли, если потребуется.
Он не мог вернуться в прошлое и что-либо изменить.
Он почти влюбился в Клер Кемпбелл, вынужден был признать Рэнналф. Им владела не просто страсть, его чувства были куда глубже. Он не был влюблен в Джудит Лоу, но что-то такое было... и он ни о чем не жалел. Она стала бы его презирать, если бы он не испытывал к ней ничего, кроме жалости. С другой стороны, это не было и вожделением, хотя он мучительно хотел оказаться с ней в одной постели. Это было не... Рэнналф просто не знал, что было и чего не было в его душе. Он никогда не отличался эмоциональностью. Сколько он себя помнил, жизнь всегда виделась ему в бледных тонах пресыщенного цинизма.
Как он мог понять свои чувства к Джудит Лоу, когда у него не было примера, чтобы сравнить? Неожиданно Рэнналф подумал о своем уравновешенном, строгом, непреклонном, предельно корректном и ответственном старшем брате Эйдане, который в восемнадцать лет поступил на службу в кавалерию, как это и было запланировано в момент его рождения. Об Эйдане, который недавно женился, ни словом не обмолвившись никому, даже Бьюкаслу, и который внезапно подал в отставку, чтобы вместе с женой поселиться в загородном поместье. С женщиной, с которой связал себя брачными узами только для того, чтобы сдержать слово, данное умирающему офицеру, служившему вместе с ним на юге Франции. Еще до поездки в Грандмезон Рэнналф сопровождал брата из Лондона в дом его жены, где познакомился с леди Эйдан и двумя их приемными детьми.
Рэнналф был поражен, впервые увидев двух крошек, радостно помчавшихся навстречу Эйдану, причем маленькая девочка называла его папой. Брат подхватил детишек на руки осыпая их ласками, как будто они были его родной кровью и плотью. А потом он перевел взгляд на жену, медленно подошедшую вслед за детьми, обнял и поцеловал.
Да, подумал Рэнналф, вот он, тот самый пример. В тот момент, когда Эйдан обнял Еву и поцеловал ее, он выглядел молодым добродушным парнем, счастливым, очень уязвимым и непобедимым одновременно.
Тому, что наблюдал Рэнналф, было только одно название...
Любовь.
Рэнналф быстрым шагом вошел в свою гардеробную, где в шкафу висел его сюртук. Он долго рылся в кармане, пока не нашел то, что искал. Он извлек на свет небольшой сверток, развернул коричневую бумагу и увидел на ладони дешевую маленькую табакерку с выгравированной на крышке уродливой головой поросенка. Рэнналф грустно усмехнулся, сжал табакерку в руке, неожиданно почувствовав себя самым несчастным человеком на земле.
Глава 14
Джудит возвратилась домой в последней карете вместе с бабушкой, которая собиралась медленнее всех и два раза посылала ее наверх в комнату, служившую им гардеробной, проверить, не забыла ли она чего-нибудь. К тому времени, как они вернулись в Харвуд, было уже очень поздно. Все гости давно разошлись по своим спальням.
Тетушка Эффингем дожидалась их в холле.
— Джудит, — сердито проговорила она, — проводи бабушку в комнату и спустись ко мне в гостиную.
— Я тоже приду, Луиза, — вмешалась миссис Лоу.
— Мама, — напрасно леди Эффингем старалась смягчить голос, в ее глазах по-прежнему плескалась ярость, — уже поздно, и ты устала. Джудит проводит тебя наверх и позовет Тилли, если ее еще нет в спальне. Горничная поможет тебе раздеться, лечь в постель и принесет чашечку чая и грелку, чтобы быстрее согреться и заснуть.
— Я не хочу ложиться в постель и чая тоже не хочу, — решительно проговорила старушка, — я спущусь в гостиную. Джудит, дорогая, можно снова взять тебя под руку? Кажется, я сегодня слишком долго просидела в розарии. От ветра у меня заломило суставы.
Джудит предполагала, что ее ждет суровое наказание. Она с трудом могла поверить, что набралась смелости выступить на публике, — отец наверняка запер бы ее на целую неделю в комнате. Она даже распустила волосы. Джудит играла и наслаждалась реакцией зрителей, целиком и полностью завладев их вниманием, хотя в тот момент она не осознавала своей власти над ними. Она на время превратилась в леди Макбет. Гости были покорены ее талантом, аплодировали и хвалили ее. Вряд ли то, что она сделала, так уж неприлично. Все остальные тоже развлекали зрителей, причем не всегда музыкальными номерами. Джудит была настоящей леди и такой же гостьей в доме леди Бимиш, как и все.