трап, чтобы бы мы не кричали на весь порт?
— Да, да, — согласился офицер и убежал давать распоряжения.
А потом суета продолжилась. Вахтенный офицер, несмотря на попытки противодействия со стороны Терезы, разбудил капитана. На корабле прибавилось огней, а проснувшийся капитан, которого звали Броук Шелдон, не только не рассердился, а лично проводил ее до каюты, заверив, что это лучшее, что есть на его корабле.
— И знаете, что…? — сказал капитан. — Если вы напишите о своем плаванье на «Атлантике», то эта каюта вам не будет ничего стоить. Согласны?
Тереза немного растерялась. Предложенная ей каюта была явно не хуже, чем та, в которой она пересекала Тихий океан. Тем более она и так бы написала об этой части своего путешествия.
— Да, — согласилась журналистка, поскольку отказываться было бы глупо. — Я согласна.
— Только…, - замялся Шелдон. — Если можно, в положительном ключе.
— Обещаю, — заверила его Тереза. Ей до ужаса хотелось спать.
— Благодарю, — ответил капитан. — Вы не пожалеете. Спокойной ночи.
Вот и приходилось выполнять свое обещание. Хотя, как говорит Энтони, правду писать легко и приятно. «Атлантик» был действительно хорош. Тереза вздохнула и снова взялась за карандаш.
«На «Атлантике» было несколько детей в возрасте от двух до четырех лет. Зачем родители повезли своих малышей в Англию, а потом обратно? Хотя, скорее всего, они просто родились в Туманном Альбионе, а теперь вместе с родителями возвращаются в отчий дом.
Среди этих малышей, которые были в основном девочки, выделялась трехлетняя Каролин Женевьеза Редмонд. Но все ее звали просто Бэби Редмонд. Это золотоволосое чудо с синими глазами поработило практически все мужское население корабля: от самого неопытного матроса до самого капитана. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, каждый хотел ей услужить, чем-то порадовать, от чего она равнодушно отказывалась, тем самым заставляя дающего еще больше настаивать в принятии своего подношения.
Не все женщины рождаются равными. В этой синеглазой кокетке уже сейчас проявилась та незримая сила, с помощью которой она будет потом, уже будучи взрослой, повелевать окружающими. Никто не мог устоять перед ее харизмой. Даже куренок, сбежавший от корабельного кока. Бэби Редмонд поймала его за ногу и прижала к груди, где тот покорно устроился, пока не подошел кок и не забрал его. Причем малышка добровольно отдала свою пойманную дичь. Вот оно настоящее женское коварство: поймать, прижать к груди, а потом отдать на съедение».
Тереза остановилась и окинула взглядом получившийся текст. Она хотела написать что-нибудь детское для «Метрополитена», для раздела семья и дом, но в таком виде написанное явно туда не подходило.
«Ладно,» — сказала про себя Тереза. — «Либо переделаю позже, либо оставлю для своей книги о кругосветке».
Она повертела в руках карандаш. «Да, не все женщины рождаются равными,» — вздохнула она.
Дни при переходе через Атлантику летели очень быстро. Гораздо быстрее, чем во время плаванья на «Пасифике» из Сан-Франциско в Йокогаму. Почему? Может быть, в путешествии все, как в жизни? В детстве время тянется медленно, медленно, а ты горестно вздыхаешь: «Ну, когда? Ну, когда же наконец я стану взрослой?» А потом вдруг время ускоряется и неожиданно тебе становится целых 25 лет. Пройдет еще некоторое время, и тебя за глаза начнут называть старой девой.
Мысли сами собой перекинулись на Энтони. Взаимоотношения с ним застыли на уровне дружеских. Они встречались, гуляли по палубе, вместе ходили в капитанский салон обедать и ужинать, но все это общение не выходило за рамки общепринятых приличий.
Сказка про Элли, которую они вместе начали писать когда-то давным-давно, наконец была закончена. Вернее, Энтони рассказал свое видение концовки. Получилось странно. Лже-волшебник улетел на воздушном шаре, а Элли так и осталась в чужой стране.
— Она вернется домой? — спросила Тереза.
— Да, — ответил Деклер. — На Элли надеты волшебные башмачки, которые могут перенести ее домой в любой миг.
— Постойте, но тогда она могла бы это сделать в самом начале?
— Могла, но тогда бы она не встретила своих друзей: Страшилу, Железного дровосека, Трусливого льва.
— Как-то странно, — засомневалась Тереза.
— Почему? — возразил Деклер. — Все, как в жизни. Мы что-то ищем, идем за этим на край света, а оказывается, что искомое было совсем рядом.
Иногда Энтони заходил к ней в каюту, тогда Тереза находила повод, чтобы взять его за руку. Тот не возражал. Именно, что не возражал. Такое поведение Деклера с каждым днем все больше раздражало и сердило Терезу. Почему он, сказав «А», не говорит «Б»? Надо было объясниться. Лучше любая определенность, чем такое подвешенное состояние.
«Вот прибудем в Нью-Йорк,» — сказала она твердо сама себе. — «Задам ему вопрос напрямую». — Но тут же поменяла свое решение. — «Нет, лучше в Сан-Франциско. Там и определимся со всем».
Тереза не могла догадываться, что судьба все уже решила за них.
Сцена 67
В гавань Нью-Йорка мы прибыли во второй половине дня. Я одиноко стоял у фальшборта корабля и смотрел на город. Множество самых различных каменных зданий, но ни одного небоскреба, которые я подсознательно ожидал увидеть. Где-то слева осталась статуя Свободы, справа виднелся большой мост. Действительно большой, его опоры поднимались выше многих зданий на берегу, а наш корабль мог свободно пройти под ним, если бы в этом была надобность.
Пока я разглядывал берег, «Атлантик» подтащили к одному из пирсов. Эта процедура заняла не меньше часа, что, очевидно, злило и расстраивало капитана корабля, Броука Шелдона. Он стоял на носу с хронометром в руке, явно желая что-то зафиксировать. Там же расположилась Тереза. В ее руках был блокнот.
Как только канат, сброшенный на берег, накрутили на причальную тумбу, капитан «Атлантика» вздернул свою руку вверх и прокричал:
— Есть, «голубая лента» наша! — и стал что-то, уже тише, объяснять Терезе, а та быстро записывала его слова в блокнот.
На причале толпилось порядочно людей. Среди них явно были журналисты. Популярность Терезы, как знаменитой путешественницы, росла стремительно по мере того, как она передвигались вперед по Европе. В Азии было все гораздо спокойнее.
«Ну да,» — подумал я. — «Там газет читают меньше».
Прошло еще не менее часа, прежде чем мы, простившись с капитаном, смогли спуститься по трапу на берег. Свои вещи я нес сам, а Терезе помогал, выделенный капитаном, матрос.
Едва Тереза ступила на доски причала, на нее со всех сторон обрушились вопросы. Журналистов оказалось не один, не два и не три, а не менее десятка. Тереза посмотрела на меня.
«Да, пора мне начинать свою работу,» — понял я ее взгляд.
Но тут к нам пробилось двое мужчин, которые заметно отличались