Вот пример робости характера туземцев: нам с проводником вздумалось явиться в одиночку нечаянно. Но так как, подходя с реки, невозможно было того сделать, не будучи примеченным из туземной бараборы, то, обойдя утес Тлякынтыт, мы поднялись на берег в лес. Однако и этот маневр был замечен детьми. Они уведомили матерей. Те, сочтя нас по такому странному поступку за налейгмютов, схватили что попало под руки и бросились под защиту байдарщика. Тот не верил нападению, но для ободрения их вышел на двор и команду свою поставил в ружье. Таким образом, мы нашли все в исправности и были встречены с почетом.
Весеннее и летнее пребывание в Нулато. Поход по реке Квихпак к ее верховью
Как нарочно, с приходом нашим в Нулато наступили ясные дни при умеренных морозах. До 25 марта я занимался изготовлением депеш и перепиской журнала для представления в Ново-Архангельск. Мы еще не были уверены во всегдашней готовности туземцев и потому, посылая бумаги в Уналаклик с одним человеком, решились проводить его до Хоголтлинде. Вместе с этим я имел в виду определить астрономически место выхода с приморья и достать от туземцев провизии, в которой общая наша артель начала ощущать недостатки. Это произошло оттого, что весь зимний запас был выведен на транспорт, приходивший из редута с товарами в начале этого месяца и за непогодами проживший несколько лишних дней.
26 марта, при ясной погоде, мы отправились на трех нарточках, при девяти собаках и четырех человеках команды, и на другой день еще довольно рано прибыли на жило Хоголтлинде. Молодежь находилась на оленьем промысле в горах, из которых вытекает речка Хутулькакат, однако ж нам удалось без труда нанять мальчика, сопутствовавшего экспедиции в зимний ее переход из Улукака. Весной продержать на скудном нашем пропитании собак казалось весьма затруднительным, и потому пять из них отправлены с посланным в Уналаклик 28 числа. Того же дня, определя обсервацией место жила в широте 64°19'41", мы обратились в Нулато, в которое и прибыли поутру 30-го. Мое намерение было пробраться к такаяксанцам, но, получа полный груз юколы и кислой рыбы в Хоголтлинде, отложил обозрение местности, занимаемой этим племенем.
К 1 апреля считалось у нас 115 юкол для собак и 70 штук для себя. На свежую рыбу надеяться было нечего. С 18 марта по 17 апреля поймано всего до полсотни сигов. Староста артели с двумя человеками экспедиции пробовал было достать кое-чего от такаяксанцев, но, проездив трое суток, возвратился без успеха.
5 апреля прибыл в комплект команды экспедиции служитель Компании Ф. Дмитриев и с ним пять собак, безрасчетно присланных из Михайловского редута на пропитание в Нулато. Дмитриев в первый свой приход в марте, не застав экспедиции, ходил в редут за солью, в которой артель нуждалась для засолки рыбы летом. Он первый делал этот поход один, без проводника, и тем способствовал нашему желанию выказать воинственному племени улукагмютов, что старание наше сохранить с ними близкие, дружественные сношения вовсе не основаны на том, что мы не можем обойтись без их посредства.
9 апреля возвратился посланный в Уналаклик. Ладить байдару к летнему походу было еще рано, но наступало время заготовлять лес для строений артели и плоскодонной лодки, которую я располагал построить для удобнейшего доставления груза из Михайловского редута. В течение этого месяца срублено 180 деревьев в 31/2 сажени длины; напилено потребное количество тесу для полов, лодок и других мелких поделок; добыты байдарные штевни и прочее. Словом, апрель был приготовительным для работы следующего. Утренники, продолжавшиеся до 27-го числа, скрепляя снег или делая наст, поднимали нас на работы до восхода; зато с 9 часов утра каждый по своей воле проводил остальную часть дня. Многие ходили по лесу с ружьями, но до появления перелетной птицы редко-редко кто возвращался с тетеркой. Куропатки с первой вербой удалялись от берегов в горы.
Никитин и Дмитриев, ездившие для поиска оленей на луговую сторону, к Светлому воскресенью привезли оленя. В другом месте, в другое время что бы, казалось, значил кусок свежего мяса, но для нас это было еще предлогом к благодарению Всевышнего: для меня в особенности и именно потому, что его всемогущему промыслу переменой команды угодно было доставить мне людей опытных и надежных. Не стану объяснять, как затруднительно для начальника сверх обязанностей, на нем лежащих, быть дядькою и провиантским комиссаром таких людей, которые, как креолы, только опытом научаются понимать существительное имя собственность; но приятно сознаться, что труды и сведения людей, поступивших к экспедиции на смену отправившихся из Ново-Архангельска, много способствовали к успешному окончанию возложенного на меня поручения.
От Васильева включительно до нашей экспедиции все отряды голодали, все были принимаемы туземцами более или менее враждебно; все, невзирая на то, что продолжали свои исследования всего сряду по нескольку месяцев, стоили Компании сравнительно дороже того, во что обошлось наше путешествие. Причина ясна: те ходили, содержа себя покупкой провизий от туземцев; мы сами добывали пропитание, отыскивая места, коренным жителям мало известные; те ходили на проход; мы знали, что места, нами осмотренные, не останутся долее в безызвестности, и ласковым и вместе строгим в рассуждении себя обращением с туземцами успели внушить к себе их доверие и уважение, и всем этим обязаны добронравию и самоотвержению команды.
18 апреля показалась на Нулато первая утка из рода крохалей, 20-го прилетел первый гусь и был убит: плохая примета убить гуся – сторожка; не будет в тот год много птицы, да делать было нечего, гусь последовал на двухсуточный паек одному человеку. С 24-го началась повальная стрельба, и все остальные дни этого месяца мы были сыты. Лежа урочные часы дня и ночи в снежных засятках235, наблюдая ежедневное прибывание птицы и смотря, с какою любовью каждое творение приветствовало весну, как часто приходило мне в голову, что куда бы это была веселая забава, если б на ней не основывалось наше пропитание. Стрелок я порядочный, но сколько раз удавалось пропускать утку или гуся, заглядевшись, как они играют в светлых водах Нулато или после утомительного перелета беспечно покоятся на прибрежье.
В ночь на 1 мая разлившийся Нулато прекратил броды, и с этих пор добыча наша нередко уносилась быстриною. С 5 мая полетели вереницы белых гусей и журавлей, но выступившая из берегов вода затопила притонные места, а птица, подстреленная на лету, большей частью падала на Квихпак, на милю загороженный торосами льда, выносимого из Нулато.
Наконец, 8 мая в 5 часов 20 минут пополудни, при тихом ветре от NO и +8,75° по Реомюру тронулся лед Квихпака. За первым треском на песчаных середках воздвиглись ледяные горы, во вторую минуту все было разрушено; льды опять громоздились и опять уничтожались – смерть величественно была попираема жизнью. На случай затопления берега и строений от напоров льда все промыслы и пожитки наши были вынесены на крышу; байдара артели находилась в готовности принять нас; но лед пошел безостановочно, и к утру вода, возвысившаяся было первым напором льда, начала падать; небесная синь отразилась местами в реке, берега заплавали, природа воскресла.
Двое суток несло густой лед безостановочно. Вечером 14 мая открылось свободное сообщение с противным берегом на туземных берестяных лодочках. Вода, нагоняемая льдами, пала и 17-го начала прибывать постепенно так называемая «коренная»; с ней понесло лес и хлам – богатство жителя приморья.
Вечером 11-го огласили весну лягушки, и с тем вместе лежавшие до того глубокие снега в лесах исчезли как бы волшебством. На прогалинах и солнцепеках показалась зелень 26 апреля; 1 мая мы встречали щами из крапивы; к 7-му вырезались листочки на тальниках; 9-го развернулись почки ольховника; 14-го распустилась береза; с 15-го я начал собирать некоторые растения в цвете[59], насекомых с 18-го, птиц – в свободные минуты, с начала нашего прибытия в Нулато.
Здесь следует небольшое объяснение: зоолог-препаратор г-н Вознесенский независимо от своих трудов на пользу императорской Академии наук, успел во многих из нас вдохнуть страсть к собиранию естественных предметов в стране, до того времени столь мало известной ученому свету. При отправлении экспедиции на север он сообщил мне первые начала оцепирования236 птиц и снабдил некоторыми необходимыми наставлениями для сбора насекомых и растений. Выполняя, по крайнему моему разумению, все обязанности, принятые мной добровольно по званию начальника, и неся всю тяжесть труда наряду с подчиненными, я не мог уделять времени столько, сколько бы следовало для составления коллекций страны, вполне заслуживающей внимания человека, посвятившего себя естественным наукам. Признаюсь, этому частью способствовало и мое невежество и весьма много недостаток способов для сбережения того, что приобретено. Так, все собранное мной неполно, несовершенно и разве может извиниться только тем, что заманчиво подает надежду к богатой жатве в крае, нами поверхностно осмотренном[60].