Пока Сидоров, бесшумно удалившись, исполнял приказание, следователь участливо глядел на Артура:
- Признаться, мы вашему газетному шуму вокруг этого мнимого убийства не придали никакого значения - ведь чего только не пишут у вас! И откуда берется! Но неужели же вам самому не показалось странным все это дело? Скажите, а как наследие вашего отца, его знаменитое изобретение, о котором ходят слухи в обоих полушариях, - новый вид какой-то энергии? Вы сами его разрабатываете?
Артур уже начал привыкать к манере следователя задавать не один, а целый цикл вопросов. Он понял, что группой сразу поставленных нескольких вопросов следователь помогает ему увидеть связь между разными вещами, ускользавшую от него раньше. И, держа в уме эту связь, он ответил:
- Изобретение моего отца было завещано не мне - отец составил в России новое завещание. По этому новому завещанию изобретение должно быть обращено на борьбу против коммунистов. Да, теперь мне все это кажется странным. Я был единственным сыном. Отец почему-то лишил меня всякого состояния - все досталось его новой жене, о существовании которой я даже не подозревал.
- А кто эта новая жена?
- Бывший секретарь Джека Кресслинга.
Отвечая, Артур Морлендер сам видел, как замыкается круг его ответов и как все они стягиваются к одному человеку. Слушая его, следователь понимающе кивал головой. Он успел в эти минуты соединиться с кем-то по телефону, слушал его и подавал в трубку короткие реплики, а сам продолжал глядеть на Морлендера и, когда положил трубку, всем корпусом повернулся к нему:
- Нечего и Сидорова дожидаться. Я говорил сейчас с человеком, которому было поручено сопровождать по нашей стране вашего отца и проводить его при отъезде. Человек этот сообщил любопытные вещи. Он сейчас будет здесь.
Все это время Ребров сидел у окна и курил свою трубку. Он не вставил в разговор ни единого слова. Но когда следователь замолчал, а Морлендер, опустив голову на грудь, мысленно воскрешал в памяти все, что произошло с ним в Нью-Йорке, Ребров негромко сказал:
- Инженер Иеремия Морлендер был и у нас на показательном участке. Он вел себя дружелюбно. Что-то не похоже, чтоб он завещал свое новое открытие, о котором сам же рассказывал нам, на борьбу с коммунизмом.
Не успел он окончить, как дверь тихонько отворилась и на пороге ее показался "человек", о котором говорил следователь. Человек этот стройная и строгая барышня в кудерьках и золотом пенсне на орлином носике, в замшевых шведских туфельках, финском джемпере и парижской блузке вопросительно обвел всех глазами.
- Вот, рекомендую, - широко улыбнулся следователь, - известная переводчица, работник Комиссариата иностранных дел. Лицо доверенное, можно полагаться на каждое ее слово. Садитесь, товарищ Сережкина. Повторите присутствующим, что вы мне сейчас сообщили.
Товарищ Сережкина вынула из итальянской сумочки с видом Везувия хорошенькую эстонскую записную книжку, раскрыла ее и, не глядя в нее, отчеканила:
- Мистер Иеремия Морлендер посетил четыре наши республики, восемь областных центров, Москву, Петроград, двенадцать заводов, имел беседы и встречи с академиками, профессорами, рабочими, проектировщиками, провел три дня на Центральной Аэро-электроцентрали, был принят вождями нашего правительства, выступил перед микрофоном со словами благодарности и большого удовлетворения, высказался за более тесное общение между нашей и зарубежной наукой. По его просьбе ему был заказан билет на пароход "Торпеда", отправлявшийся в Нью-Йорк шестого июля. Но мистер Иеремия на этом пароходе не отбыл.
- Не отбыл! - шепнул Артур. - Почему?
- По той причине, что четвертого утром на петроградском аэродроме приземлился частный американский самолет личного пользования капиталиста Джека Кресслинга. Сведения получены от американского пилота, разыскавшего мистера Иеремию в тот же день и предложившего ему по какой-то неотложной причине лететь немедленно обратно. Я лично проводила в шесть часов утра мистера Морлендера и была свидетельницей его отлета. Деньги за каюту на "Торпеде" мистер Иеремия востребовать не успел.
- На "Торпеде" прибыл его гроб, - глухо проговорил Артур. - Какое черное дело прячется за всем этим?
- Разберемся! - коротко и дружелюбно сказал следователь. - Товарищ Сережкина, вы можете идти. А теперь попрошу вас сообщить, чего, собственно, хотели от вас организаторы вашего переодеванья, по всей вероятности убившие несчастного Василова? Будьте очень точны в ответах. На сей раз я их буду записывать.
Артур Морлендер провел рукой по карманам и последовательно извлек и разложил на столе все, что получил от банды Кресслинга.
Одно за другим следователь брал в руки "вещественные доказательства". Он поднял ампулу к свету и внимательно посмотрел на ее содержимое, пересчитал голубые шарики в коробке, покачал на ладони заряженный автомат новейшей конструкции. Пальцем провел, как по колоде карт, по толстой пачке новеньких советских денег. Потом отодвинул все это в сторону, произнес "тэк-с" и снова взял из кучки ампулу:
- Это вам, Ребров, в вашу лабораторию... Ну-с, я вас слушаю, Морлендер!
- Кроме всяких диверсий, отданных на мое усмотрение, я должен от группы американцев поднести подарок - взрывчатую машину, которую мне пришлют из Америки. Ни срока действия, ни характера этой адской машины я пока не знаю.
Следователь записал последние слова, окунул перо в чернильницу, пододвинул написанное Артуру и передал ему перо для подписи.
Морлендер прочел и подписался. Он почувствовал себя бесконечно уставшим. Он сидел и ждал, чтоб его отправили в тюрьму. Но Ребров вдруг встал, как ни в чем не бывало подошел к нему, взял его под руку и потянул за собой к двери.
Следователь крикнул вслед Артуру:
- Не забудьте продолжать играть свою роль! И не бойтесь ничего - мы примем свои меры. Ни в коем случае больше не сноситесь с нами, иначе они могут заподозрить и погубить вас, прежде чем мы сумеем в это дело вмешаться. До свиданья! Всего наилучшего!
К великому изумлению Морлендера, он понял, что ему верят, что он свободен и, главное, - что отныне он не один на свете.
38. КАДРЫ КНЯЗЯ ОБОЛОНКИНА
Прошло несколько дней, насыщенных для Артура Морлендера трудом, познанием и дружбой. Он узнал от Реброва подробности посещения лаборатории его отцом; услышал точно воспроизведенные по его просьбе слова и речи старика Морлендера; понял, что должно было произойти в отце, какая большая ломка взглядов. И все ясней ему становилась преступная роль Кресслинга и его банды. Где-то в Нью-Йорке они убили отца, чтобы завладеть изобретением; где-то в океане подвезли и погрузили гроб на "Торпеду".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});