в трубку.
— Школа.
Одно слово — это всё, что я могу выдавить.
— Детка, ты меня беспокоишь. Что насчет школы?
— Я никогда об этом не задумывалась. Фотографии, они по всему интернету. Мои дети живут в интернете; каждый день они в социальных сетях. Они, должно быть, видели всё это, — унижение разрывает меня на части.
— Луна, ты не сделала ничего плохого.
Мой телефон начинает пищать от входящего звонка от Зака. Я не в состоянии ответить, но я знаю, что он просто будет продолжать паниковать и звонить, пока я не отвечу.
— Зак снова звонит мне.
— Возьми трубку, но сразу же перезвони мне. Мне нужно знать, что с тобой всё в порядке.
Я заканчиваю звонок с Фелисити и отвечаю на звонок Зака
— Алло.
— О, чёрт возьми, спасибо. Я сходил с ума. Почему ты мне не перезвонила.
— Потому что я засунула голову в задницу, а мой телефон часами находился в режиме полета, — огрызаюсь я, тут же сожалея о своем тоне. Он этого не заслуживает.
— Ты видела статьи?
— Да, — мой голос срывается.
— О, детка, я хотел поговорить с тобой до того, как ты их увидишь.
Я не знаю, как это возможно, но на глаза наворачиваются новые слёзы. Я думала, что они уже все высохли.
— Они сравнивают меня с твоей бывшей. Они говорят, что я не в твоём вкусе. Некоторые комментарии такие злые, и я знала, что это так будет.
— Луна, всё будет хорошо. Их скоро смоет волной.
— А что будет в следующий раз? И после? Мне не место перед камерой, Зак. Я не могу выносить, когда меня вот так изучают и сравнивают.
На нас опускается долгое молчание.
Он нарушает его первым.
— Я обещаю, что всё будет хорошо. Всё будет нормально. Прямо сейчас ты для них новичок. Они будут относиться к тебе предвзято. Я знаю, это звучит плохо, но это так. Так уж они устроены, и, честно говоря, всё стало в десять раз хуже, потому что Эми в последнее время больше появляется в СМИ со своим бизнесом, чем я.
— Вот именно, — выдыхаю я. — Она никогда этого не оставит. Она никогда не даст покоя ни мне, ни тебе, ни нам. Она ценит внимание, положительное или отрицательное.
— Я знаю.
Я опускаю голову и чуть не ударяюсь ею о приоткрытую дверь, моё тело всё ещё повернуто в сторону, одна нога в машине, а другая на подъездной дорожке. Я смотрю на свой дом, и ощущение убежища и безопасности стремительно возвращаются ко мне. Мне нужно запереться здесь на столько времени, сколько потребуется, чтобы распространились эти фотографии и посты.
— Мне нужно немного побыть одной, — я ненавижу эти слова. — Мне нужно побыть одной, подальше от всего и всех.
ГЛАВА 30
ЗАК
Это первая игра предсезонки. Счёт 2:0 в нашу пользу против Нэшвилла.
Не благодаря мне — моя голова была в заднице уже несколько недель, но сегодня вечером, выйдя на лёд, даже я вижу, что я гребаная обуза.
Джесси теряет шайбу, и она переходит Нэшвиллу. Их вингер несется по льду прямо передо мной.
Я чувствую, как бьется сердце у меня в горле, когда он несется к воротам, а Дженсен кричит мне, чтобы я убрал его. Зак из прошлого сезона без колебаний сделал бы это.
Но как я могу быть уверен, что мы оба останемся невредимыми? Что, если мой удар не будет чистым? Последний рев Дженсена, и я срываюсь с места, направляясь прямо к нему. Он пытается перехитрить меня, но у него ничего не получается, когда я опускаю плечо и сильно ударяю его. Может быть, слишком сильно. Я не знаю. Он ударяется о лед, и шайба вылетает. Подбирая её, я передаю её Джону для отрыва. Через несколько секунд он бьет в ворота, и лампочка загорается. На табло 3:0
— На секунду я подумал, что потерял тебя там, — Дженсен постукивает перчаткой по верхушке моего шлема, когда мы покидаем лед в конце второго периода.
Семейную ложу трудно разглядеть отсюда, но это не мешает мне пялиться на неё каждые тридцать секунд. Я вижу, что за каждым матчем игроков наблюдают их семьи, Фелисити и его брат Адам — за Джоном, родители Дженсена, которые часто приезжают из Канады. Иногда приезжают и мои родители, когда не работают, но раньше меня это никогда не беспокоило.
До сих пор.
Мы почти не разговаривали с тех пор, как она сказала мне, что ей “нужно побыть одной” три недели назад. Количество раз, когда я зависал над её контактом, набирал сообщение, а затем удалял его, прежде чем нажать ‘Отправить’, слишком много, чтобы сосчитать.
Я не могу выбросить её из головы. И, по правде говоря, не хочу.
Возвращая своё внимание к вратарю, я снимаю левую перчатку, когда мы сходим со льда и направляемся в раздевалку.
— Просто издевался над ним, заставив думать, что он взял надо мной верх.
Он недоверчиво выдыхает.
— Да, но ты можешь не морочить голову и мне? Я думал, мой ключевой защитник вне игры.
Я достаю бутылку Gatorade из холодильника и сажусь на свою скамейку. Мы полностью контролируем игру, но когда в дверь врывается тренер Берроуз, можно подумать, что нам только что надрали задницу.
Джон втягивает голову в плечи, когда видит выражение лица Тренера.
— Ради всего святого.
— Ума не приложу, как, чёрт возьми, мы ещё не проиграли и имеем преимущество в 3 очка, — кричит он на всю комнату. Поворачиваясь ко мне, я понимаю, что за этим последует. — Эванс, напомни мне ещё раз, почему я не посадил твою жалкую задницу на скамейку запасных? Что ты там делал на последних минутах? Ждал гребаного письменного приглашения?
Он знает, что творилось в моей голове в последнее время и какой эффект произвел удар, нанесенный мне в Нью — Йорке в прошлом сезоне. Но это не мешает ему идти ва — банк. Я встречаюсь с психологом команды больше месяца, и он ожидает, что я добился прогресса, но я не добился. Даже близко.
— Я хотел убедиться, что это будет чистый удар.
Он усмехается.
— Чистый удар? Он ведет шайбу и приближается к воротам. Ты сбиваешь его забираешь шайбу. Это основы.
— Да, именно это я и сделал.
Правило номер один. Никогда не перечьте тренеру.
Запрокидывая голову к потолку, он упирает руки в бедра.
— Ты действительно выводишь меня из себя, — говорит он и указывает на новичка, которого мы недавно обменяли из бывшей