Читать интересную книгу Пока летит монета - Ольга Войлошникова

костра сидели две новых лисы: чёрно-бурая и золотая. Кин шептала слова благодарности, Минами кричала:

— Получилось!!! Получилось!!!

Лисы торопливо рассаживались, закрывали глаза, жмурились, хмурились, шептали просьбы и рычали.

— Уау! Я белая!

— Девочки!!! Смотрите, какие лапки!

— А-а-а-балдеть! Хвостом вилять можно! Как непривычно…

— О-о-о-у-у… у меня не получается!

— Проси госпожу Эйру! Эй! И все скажите спасибо богам!

Поляна перед пещерой наполнилась восторженным визгом, беготнёй и всеми оттенками лисьести от золотисто-медового до тёмно-рыжего. Три лисы получились белыми: Мизуки, Сэцуко и Тсукико. Все дружно решили, что тут сыграли «белые» имена.*

*Мизуки — красивая луна,

Сэцуко — снежный ребёнок,

Тсукико — лунный ребёнок

И Минами — единственная практически чёрная лиса, чем она немедленно возгордилась. Глаза у неё при этом были цвета тёмного янтаря, глубоко оранжевые, с красноватым отливом.

Наскакавшись и набегавшись всласть, лисы собрали свои рюкзаки и побежали за Ёсико и Изуми к своему новому дому.

27. НОВЫЙ ДОМ

ВЕСНА. ЁСИКО

Новая Земля, окрестности Лисьего портала, март 0012 года

Ну и длинная же в этих местах оказалась зима! Дней сто, наверное. Или даже больше.

Ёсико жмурилась на яркое солнце, прислушиваясь к звукам, наполнившим лес. Со всех сторон капало, плюхало и журчало. Лес звенел как мог, на разные лады. Ей казалось даже, что травинки скрипят, стараясь поскорее выбраться на свет из-под своих пожухлых прошлогодних собратьев. Звери линяли, клоками скидывая толстый зимний подшёрсток. Выглядело это… как-то фу. Хорошо, что волшебные лисы от этого избавлены! Ёсико довольно почесала задней лапой за ухом. Достаточно было обратиться, а потом — снова обратиться в шубе потоньше. Класс!

Снег по берегам реки оттаял, и в воде у берега шевелились вялые лягушки. Вкусные, между прочим!

С верхушки скалы было хорошо видно, как несколько лис ловят рыбу с речных валунов. Вон Сэцуко нацелилась на длинную гибкую тень… Не большевата ли рыба? Удержит ли? Может крикнуть? Ну вот!!! Рыба рванулась, стаскивая белоснежку Сэцуко с камня, но та оказалась упорной и не отпускала. Вода вокруг них забурлила! В туче брызг мелькали потемневшие от воды лапы и серебристые бока рыбы, в основном яростно бьющийся хвост. Тревожно переступающая на соседнем камне Каэдэ не выдержала и бросилась на помощь. Вдвоём они выволокли здоровенную рыбину на берег, оттащили подальше и начали изо всех сил отряхиваться, сделавшись похожими на две щётки: мокро-серую и мокро-рыжую.

Ёсико тихонько захихикала и растянулась на нагретом камне. Ну вот что этой чернобурке не хватало, а?

Как только в воздухе запахло весной, Минами начала подолгу исчезать в лесу, сделалась замкнутой и сторонилась остальных. Могла не прийти ночевать в пещеру. А пото́м совсем ушла. Все сперва бегали, искали её. Думали — мало ли? Наткнулась на волчью стаю или повредила лапу. А потом проверили: а рюкзака-то нет! Ушла, значит, Минами. Вспомнила свои слова, что лисы не живут стаями, захотела искать отдельной доли.

На нос Ёсико села сиреневая бабочка, сбивая все задумчивые мысли. Ам! Бабочка вспорхнула вверх, уходя от лисьих зубов, огненная лисичка была полна решимости изловить нахалку и скакала за ней, пока скала под лапами внезапно не кончилась. Плюх получился красивый, как фонтан. Восемь голосов со всех сторон укоризненно воскликнули: «Ёсико-о-о!» — и маленькая лиса торопливо поплыла к берегу, высоко задирая морду. Она выбралась на камушки, отряхнулась, тоже превращаясь в огненный ёршик, и живо оглянулась: чего бы ещё интересного найти? Лес бурлил жизнью, и хотелось везде успеть.

ВЕСНА. МИНАМИ

Тёплый ветер с юга принёс с собой смутное, будоражащее чувство, сродни далёкому невнятному зову. Минами начала тяготиться обществом других кицунэ. Она часто убегала далеко в лес и долгие дни и даже ночи проводила в одиночестве. Мысли её всё чаще наполнялись раздражением. Ну вот, пережили зиму — и что? Так и жить в норах, словно дикие лисы? У этих восторженных девчонок получался какой-то дурацкий лагерь, вроде скаутского отряда. И из всех сверхспособностей — только способность обращаться. А как же остальное? Всё, что описано в легендах? Хотя бы выдыхать огонь и ходить в чужие сны, не говоря уже о том, чтобы вселяться в чужие тела и создавать иллюзии столь сложные, что человек практически не может отличить их от действительности? Появится это когда-нибудь, если сидеть в лесу и есть лягушек?

Минами смотрела на яркие луны Новой Земли и злилась. Она пыталась говорить на эту тему с Кин, Сэйери и Мизуки — всё-таки они старшие. П-ф-ф! Никакого толку! Они радуются просто тому, что остались живы! А дальше? Так и куковать в пещере⁈

В некоторых сказаниях говорилось, что кицунэ могут искривлять пространство и время, сводить людей с ума, становиться невидимками, летать или принимать такие нечеловеческие или фантастические формы, как деревья небывалой высоты или вторая луна в небе… Сколько придётся ждать, чтобы достичь такой силы? Девятьсот лет⁈

Минами уходила в лес, прихватив свой рюкзак, в котором хранилось несколько книжек о кицунэ. Здесь были и сказки, и сборники легенд, и манга, и вот эта старая потрёпанная книга, которую она нашла в городской библиотеке и не показывала никому. Рассказы в ней были неуловимо другие, чем во всех остальных. Кицунэ в этих текстах были более сильные, более властные. Никаких вам исполнений желаний и обеспечения урожая на полях! Ещё чего! Эти лисы жестоко наказывали любого, посмевшего проявить к ним неуважение! Они держали в страхе огромные провинции! Они повелевали временем и могли свести с ума целые города!

И они питались жизненной силой людей.

Нет, никогда ей не договориться с Кин, которая готова в обморок упасть от одной мысли, что кто-то ссорится друг с другом!

Минами уходила в лес всё дальше и бродила в одиночестве все больше времени. И однажды решила не возвращаться совсем. Незачем.

СОБРАНИЕ

Уход Минами не то что бы расстроил маленькую лисью общину, но внёс определённый диссонанс в привычную уже жизнь. Как будто в радиосигнал время от времени вклинивались какие-то мелкие помехи. Вроде, и не сильно мешает, а всё равно неприятно. В конце концов Сэйери не выдержала и предложила всё это обсудить. Вроде как устроить собрание. Они зажгли несколько костров и обратились в человеческую форму, потому что для собрания так было привычнее.

Изуми снова рисовала в блокноте. Общий круг, двадцать три лисы — для индивидуальных портретов, к сожалению, почти не осталось страниц.

Сэйери на правах организатора открыла собрание:

— Девочки! Внимание! Начинается весна, Минами ушла, и я думаю, настало время всё это как-то обсудить.

Кин, как всегда окружённая стайкой последовательниц, взяла первое слово:

— Я думаю, все заметили, что подобный молчаливый уход нанёс определённый психологический урон нашему обществу. На будущее предлагаю быть честными с собой и друг с другом. Если кто-то хочет уйти — пожалуйста, скажите хоть кому-то что вы уходите, не заставляйте остальных паниковать и предполагать ужасное. Поймите… каждый из нас должен это понять: никто не будет заставлять вас менять решение или доказывать право на выбор. Просто капелька заботы о спокойствии остальных, хорошо? Я думаю, все согласны?

Глаза Ёсико наполнились тревогой:

— Что ты такое говоришь, Кин⁈ Получается, мы все разбежимся в разные стороны, так что ли?

— Тише, Ёсико, — Мизуки за эту зиму сделалась совсем взрослой, — Надо принять, что в словах Минами была доля правды. Кому-то из лис может захотеться пожить одной. Почему нет? Можно уйти. Можно и вернуться, правда же, девочки?

Конечно, они были согласны. Хотя…для многих в этом была какая-то тревожность…

— Второй вопрос! — Сэйери, видимо, досталась сегодня роль председателя, — Кое-кто уже знает, кое-кто — нет. Перед уходом Минами, где-то за неделю, у нас с ней вышел спор. Между ней, мной, Кин и Мизуки, — названные лисы подтверждающе кивнули, — Спор о чудесных возможностях кицунэ. Некоторые намёки, которые нам делала Минами… В общем, мы сильно поспорили, и каждый остался при своём. И тем не менее… — Сэйери чуть возвысила голос, чтобы перекрыть поднявшийся шум, — вопрос остаётся открытым: не рискуем ли мы превратиться в диких лис, живя настолько