Читать интересную книгу Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий

– Видела? Ты видела? – крикнул Билл, высунувшись по пояс из окна.

Он показывает на сливовый торт в небе.

– Йе-с, – раздельно ответила ему Оксана.

Билл что-то задумал. Через минуту появился в роще, схватил ее за руку и потащил на причал, к катеру.

– Пошли смотреть, как рыбы уходят.

– Куда они уходят? – спросила Оксана.

– На глубину. Пошли, пошли.

– Там же ураган! Ты что, с ума сошел?

– До урагана далеко, не бойся!

Вода мертвая, как стекло. Билл, гремя сандалиями, вскочил на мостик и завел двигатель. Сквозь шум дизеля слышно, как он восторженно матерится по-русски. Оксана спустилась в каюту и накинула штормовку. Посмотрела мимоходом в зеркало: лицо умытое, без макияжа. Непривычно, но здесь так принято. Зачем Билл придумал эту прогулку? С ураганом шутки плохи. Но муж знает, что делает. Он сильный, смелый, и с ним не страшно.

Поднявшись на палубу, она увидела, что бока сливового торта кто-то пытался подровнять – там появились горизонтальные полосы, будто следы от пальцев. Спираль закручивается все туже. А под брюхом у тучи высовываются осторожные щупальца – смерчи. И катер полным ходом летит им навстречу.

– До них сто миль, не меньше! – орет Билл. – Не бойся!

Правая рука на штурвале, левой он прижимает Оксану к себе, выдавливая из нее остатки малодушия и тревоги, потом крепкая ладонь привычно скользит по телу, от груди к бедрам, со значением оглаживает мягкие ягодицы… Неужели у него на уме это?

Вода у самой кромки горизонта окрашена ослепительно белым. Белое растянулось на несколько километров, как огромный морской змей. Оно извивается, меняет форму. Живое. Страшное…

– Поворачивай домой! – просит Оксана.

– Never, – с улыбкой отвечает муж.

– Поворачивай, Билл! Нас унесет в небо или утопит…

– Плавки забыл, – говорит он. – Хочешь, искупаемся голышом?

Лучшее, что есть в Америке, – это Билл Джефферсон, ее муж. Лучше небоскребов, казино и статуи Свободы. Первый парень в Соединенных Штатах. Но сейчас он перебарщивает…

– Я боюсь, Билл! Давай вернемся…

Оксана хотела убежать с мостика, но его левая рука обхватила тонкую талию, словно стальной обруч.

– Выпей, и страх уйдет…

Он кивнул, показывая вниз: из кармана шорт торчит горлышко фляги. Оксана достала флягу, отвернула крышку и сделала несколько глотков. Это ирландское виски, оно будоражит кровь, прогоняет страх и вселяет неистовый боевой дух своих создателей. Их белая моторная яхта несется по мертвой глади океана, и с высоты она, наверное, похожа на крохотную мушку, ползущую по огромному зеркалу. Впереди усиливается грохот и шум стихии. Вода прозрачная, ее будто и нет вовсе, только зеленоватый свет за бортом. И в толще воды проносятся стремительные тени.

– Рыба, – сказал Билл. – Уходит на глубину. Спасается.

Тени летят на северо-восток, прочь от урагана. Сливовый торт в противоположной стороне неба уже почти коснулся океана, окутался дымкой – это смерчи гуляют, поднимают воду, превращают ее в пыль.

До Оксаны вдруг дошло, что Билл обманул ее, – до них не более десятка километров, и они приближаются. Если закрыть глаза на несколько мгновений, а потом открыть, картина меняется: смерчи вырастают, вырастают и темнеют, к ним добавляются новые. На этот раз она не пыталась убежать и ничего не говорила, а только еще раз приложилась к фляжке.

– Дай мне, – просит Билл и допивает то, что осталось. Его рука поднимает короткое платьице, ныряет под узкие трусики и настойчиво гладит ягодицы и то, что находится между ними.

– Не надо, – говорит Оксана, зная, что это бесполезно и он сделает все по-своему.

– Надо, – отвечает Билл. – Сними их…

Катер идет в ураган, холодные брызги летят в лицо, надвигающаяся опасность обостряет ощущения. Билл овладевает ею сзади, прямо на мостике, и это так не похоже на пресные супружеские соития в домашней спальне… Ее анатомическое устройство позволяет впустить в себя партнера, не наклоняясь. Он по-прежнему держит ручки штурвала, а она, закрыв глаза, стоит между его руками, вцепившись в деревянные спицы рулевого колеса. Наблюдателю со стороны может показаться, что они вместе управляют яхтой, но это обманчивое впечатление – то, что они делают вместе, связано с нижней частью их соединившихся тел и с теми движениями, которые совершает Билл, повторяющий дразнящихся латиносов, когда они имитируют то, что сейчас происходит в действительности. Впереди, в самом чреве переплетения черных смерчей, сверкает молния, и ее змеящийся миллионовольтный разряд совпадает с тем сладостным разрядом, который пронзает сцепившиеся тела.

– А-а-а-а! – радостно кричит Билл, перекрывая грозный шум стихии.

– А-а-а-а! – кричит освобожденная от страха Оксана.

Их переполняют чувства, неведомые сотням и тысячам благопристойных и умеренных супружеских пар, неспособных на подобные безумства…

Потом нос яхты врезался в белое и живое, и двигатель на какое-то время захлебнулся, а потом заработал на высокой тревожной ноте. Это огромная колония медуз, превративших узкую полосу океана в желе. Билл выключил двигатель, вывернул руль и стал ждать, когда течение разнесет их с медузами в разные стороны.

– Все-таки мы правильно сделали, – сказал он. – Правильно, что уехали из Моксвилла. Подальше от этих говнюков.

– Да, – подтвердила Оксана, тяжело дыша. Что бы ни сказал Билл сейчас, она бы с ним согласилась.

Начался дождь. Вернее, это густой туман, облако из водяных брызг. Оксане казалось, что она видит, как по крутящимся водяным воронкам, словно в лифте, поднимаются к небу стаи рыб, не успевших уйти от непогоды.

– Особенно Фоук, – процедил Билл. – Уж кто-кто… Плосколицый перестраховщик. Никто не знает меня, как он. Он не должен был сомневаться во мне. И другим не должен был позволить сомневаться…

Оксана понимала, что наступил тот редкий, почти невозможный момент, когда Билл Джефферсон говорит с женой о своей работе. Делится с ней своими проблемами. В другое время она с радостью поддержала бы разговор, но грохот урагана надвигался, смерчи, как огромные хищные щупальца, тянулись к катеру, чтобы высосать жизнь из ничтожных маленьких людишек, осмелившихся противопоставить свою слабую плоть чудовищной силе урагана.

На нее вновь накатила волна страха, даже поджилки затряслись, она еле сдерживалась, чтобы не завизжать во весь голос.

– Давай домой, Билл, – сказала Оксана. – Я тебя очень прошу!

Билл безропотно кивнул, включил двигатель и передвинул рычаг газа, разгоняя катер в сторону берега.

– Как скажешь. Желание жены для меня закон!

– И давай уедем на пару дней, как все наши соседи. Переждем ураган в безопасном месте. Так будет лучше! Ну, пожалуйста…

– Как скажешь, – нехотя повторил Билл.

Белая букашка на прозрачном стекле набирала скорость, резво уходя от надвигающегося урагана, и жадные черные смерчи не могли до нее дотянуться.

* * *

28 июля 2002 года. Лэнгли, штат Вирджиния

– Дружба русских с китайцами противоречит нашим национальным интересам. Поэтому операцию я предлагаю назвать «Враждебная дружба», – так начал оперативное совещание Директор ЦРУ. Возражений не последовало, и он приободрился, как будто выбор названия автоматически определяет успех операции.

– Каков результат переговоров? Достигнуто ли соглашение о размещении ракет? И будут ли этими ракетами «Палицы»?

Задавать вопросы гораздо легче, чем отвечать на них. Тем более, если задаешь вопросы подчиненным, а отвечаешь на них первому лицу государства. Поэтому Директор за большим овальным столом у себя в кабинете чувствовал себя гораздо уверенней и спокойней, чем в Овальном кабинете Белого Дома.

Напротив, на жестком стуле, сидел начальник русского отдела Ричард Фоук – седовласый малаец с раскосыми миндалевидными глазами, широким смуглым лицом и густыми черными усами, которые в данный момент усиленно гладил, что выдавало крайнюю степень озабоченности.

Справа, на таком же стуле, вытянулся начальник технического сектора Дэвид Варне – худощавый, с узким лицом и высоким лбом интеллектуала.

Слева напряженно застыл начальник аналитического сектора Мэл Паркинсон, который и внешним видом, и манерами являл собой образец типичного английского джентльмена. Все трое заметно скованны, озабочены и чувствовали себя не в своей тарелке.

Чего нельзя было сказать про Лоуренса Кольбана – маленького сморщенного человечка с беспорядочно торчащими клочками волос на громадной голове. Он непринужденно развалился в стоящем на отшибе кресле, закинул ногу на ногу и поочередно рассматривал то орлиный профиль Директора, то свои носки персикового цвета. Ему это дозволялось. Бывший профессор, а ныне главный технический специалист ЦРУ слыл техническим гением и, как каждый гений, имел свои странности, с которыми окружающим приходилось мириться. Поэтому Директор не обращал на вольную позу Кольбана ни малейшего внимания. Он продолжил свой монолог.