Я повернулась и окинула взглядом ослепительное великолепие Башен. Они были освещены так ярко, что врезались в небо, как два бесконечных столба света, стекло, сверкающее на закате. Каждый ярус теперь был украшен гроздьями переливающихся цветов и полосками мерцающего шифона.
Немного много, подумала я. Но все же поразительно, как много они успели украсить со вчерашнего дня.
Я услышала знакомый голос, позвавший меня по имени, и повернулась, чтобы увидеть Мота, прыгающего ко мне, Саммерин не отставал. Оба были безукоризненно одеты — даже Мот, к моему удивлению, в двубортном жакете из яркой оранжевой парчи, его белокурые кудри уложены (хоть и временно) в нечто, что можно было бы назвать «опрятным». Когда он приблизился, я увидела, что он порвал край одного рукава. Я уверена, что к концу ночи костюм будет разрушен.
— Ты очень хорошо выглядишь, Мот.
Его глаза опустились.
— Спасибо. Как и ты.
Я посмотрела на Саммерина, который только что догнал меня. Он действительно производил впечатление, когда хотел. Он всегда был аккуратно собран, да. Но сегодня вечером, в облегающем пальто из янтарного шелка, в черном бархатном плаще, ниспадающем на одно плечо, он был просто поразителен. Я надеялась, что получу возможность стать свидетелем его знаменитых флиртов. Он определенно был одет для этого.
— И ты, Саммерин.
— Спасибо. — Он сделал паузу, посмотрел на меня. Я подумала, не оскорбиться ли меня слабым удивлением, мелькнувшим на его лице. Я решила, что не стану, когда он прямо заявил своим низким, ровным тоном: — Ты прекрасно выглядишь.
Я посмотрела на себя — на кроваво-красный шелк, который обтягивал мое тело до самой земли, юбка была настолько легкой и развевающейся, что плавала вокруг моих ног при каждом шаге. Воздушная ткань соскользнула с моих плеч и упала в низкий вырез струящегося малинового цвета, поддерживаемый золотой цепочкой на шее. Ожерелье, которое мне подарил Макс, было прижато к моей ключице.
Я слегка улыбнулась Саммерину в знак благодарности, а затем медленно повернулась кругом. Когда я снова добралась до них, на лицах Мота и Саммерина отразился шок, который меня очень удовлетворил.
Это, в конце концов, и было моей целью.
Моя спина была полностью обнажена, демонстрируя полную топографию шрамов на пятнистой коже. Ткань опускалась так низко, что когда дул ветерок, у меня покрывались мурашки на ямочках внизу позвоночника — но мне было наплевать на приличия. Я хотела произвести впечатление. Я хотела показать всем, кто не хотел слушать.
Вот почему я взяла самое простое платье, которое смогла найти, и медленно вырезала из него кусочки, пока не стало видно все до единой раны: вырезала низ рукавов, чтобы обнажить шрамы на предплечьях, опустила плечи, чтобы выделить порезы. На сгибе моей шеи. Я взъерошила волосы, чтобы они не закрывали ни одного дюйма.
Они хотели меня игнорировать? Отлично. Я покажу им то, что они игнорировали. Я покажу им, что означает их самодовольство.
— Что случилось? — наконец спросил Мот тихим голосом. — С твоей…. С твоей спиной?
— Я была рабыней до того, как попала в Ара. Ты это знал?
Его глаза расширились.
— Я… я не знал.
— И я получила эти шрамы, когда пыталась купить свою свободу.
Его рот был закрыт, слегка сморщен в чем-то между мыслью и осознанием — как будто он никогда не рассматривал возможность существования таких вещей в мире. Мне было интересно, на что это похоже. Прожить жизнь, не тронутую таким уродством, что сама мысль об этом поражала.
— Я думаю, ты все равно хорошо выглядишь, — сказал он тихо.
— Спасибо, Мот.
Саммерин молча смотрел на меня. Я могла бы поклясться, что увидела проблеск удовлетворения на его лице, когда он сказал:
— Я тоже так думаю. — Затем он поднял подбородок, указывая на Башни. — А не пойти ли нам?
Когда мы направились к зловещим золотым и серебряным дверям, я поправила белую лилию, которую заткнула себе в волосы. Она была добавлена в последнюю минуту, я украла ее из сада, когда уходила. Я подумала, что Макс не будет возражать, и, кроме того, без нее все это казалось неполным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В конце концов, как поэтично: носить печать Эсмариса, когда я разоблачаю все ужасные вещи, которые он сделал со мной. Как будто я носила его с собой, шипя ему на ухо: Посотри. Посмотри на все, что тебе не удалось уничтожить. Посмотри, что создала твоя жестокость.
***
Я чувствовала их взгляды на себе. Я чувствовала это так же ясно, как чувствовала, как пальцы касаются моей кожи, касаются моего лица, проводят руками по этим уродливым, уродливым шрамам.
Хорошо.
Вестибюль Башен полностью преобразился. Цветы и гобелены покрывали каждую поверхность, свет сотен и сотен свечей танцевал над ними. Обе стороны вестибюля были объединены в одну гигантскую комнату, золото Башни Рассвета с одной стороны встречалось с серебром Башни Полуночи с другой. Музыка пронизывала воздух, доносясь одновременно отовсюду и ниоткуда, смешиваясь с голосами и слегка пьяным смехом. Над всем этим возвышалась фреска с изображением Розиры и Араиха, их лица были обращены к земле, как будто они небрежно наблюдали за празднеством.
Здесь должно было быть несколько сотен человек. Все были безукоризненно одеты, хотя в большинстве своем скромнее, чем я. Но это было к лучшему. С моей Фрагментированной кожей, красным платьем и шрамами я выделялась ровно настолько, насколько хотела.
Мот почти сразу исчез в толпе, бродя вокруг, чтобы исследовать с широко раскрытыми глазами. Саммерин не пытался его остановить.
— Я знаю, что у него будут неприятности, — сказал он, пожимая плечами. — Зачем бороться с природой?
Я усмехнулась. Конечно.
— Все члены Орденов здесь? — Я спросила.
— Отнюдь. Есть много тех, кто решил не приходить. Эти вещи становятся немного утомительными год за годом.
Иногда было легко забыть, сколько именно Владельцев существовало в мире.
Когда я оглянулась на Саммерина, его глаза скользнули по толпе. Я проследила за его взглядом и увидела женщину, замершую у стены, с бокалом в тонких пальцах, которая время от времени оглядывалась на него сквозь каштановые волны.
Я толкнула его в плечо.
— Иди. Я буду в порядке.
— Куда?
Я выгнула одну бровь.
— Иди.
Он сделал паузу, сдерживая легкую улыбку.
— Праздники Орденов — это особый вид опасности.
— Как и я. — Я ухмыльнулась. — Я не боюсь.
— Ты пришла одетой, чтобы нанести ущерб. — Он шагнул обратно в толпу, затем помедлил и повернулся ко мне.
— Макс скоро будет здесь, я уверен, — добавил он, слегка повысив голос над толпой.
— Будет ли он? — Макс сказал, несколько неохотно, что пойдет на мероприятие, если я поеду. Но теперь, когда я была здесь, я даже не могла представить его существующим в этой среде.
— О, он не пропустит, — ответил Саммерин, и я уловила лишь намек на тот знакомый непроницаемый блеск в его глазах, когда он растворился в компании.
Когда Саммерин ушел, я снова просканировала комнату. Теперь, когда я смотрела, было легко обнаружить Зерита — вся комната, казалось, сгибалась вокруг него, как будто он был центром тяжести, вокруг которого вращалась вся эта история. Он стоял возле этой огромной фрески, ведя оживленную беседу. У него был свет человека, который был совершенно в своей стихии — и одетый в безупречно сшитый пиджак на подкладке из белого шелка и серебряной нити, которая мерцала под светом, он выглядел соответствующе.
Нура, напротив, в одиночестве задержалась у стены, потягивая напиток. Ее платье было почти комично точной адаптацией наряда, который она носила каждый день — белое, с высоким воротом, длинными рукавами, обнимающими ее тонкие руки, и юбкой до пола.
Я вышла в толпу. Шеи вытянулись, чтобы следовать за мной, при виде моей спины сразу же последовали взгляды, за которыми последовали ужасные вздохи.
— Ты это видел?
Я услышал, как один мужчина шепчет своему спутнику, и сдержала яростную ухмылку восторга.