Читать интересную книгу Джимми Хиггинс - Эптон Синклер

Значит, хоть там и ад, а дело нужно довести до конца; если ты мужчина, то обязан стиснуть зубы, сжать кулаки и, невзирая ни на какие ужасы, принять участие в войне. Будучи по-своему мужественным, Джимми стискивал зубы, сжимал кулаки и пытался поставить себя на место своего собеседника — несчастного калеки. Так Джимми Хиггинса бросало, точно теннисный мячик, между двумя могучими силами — милитаризмом и революцией. А тут как раз произошел новый опасный перелом в военной обстановке: немцы начали бешеное наступление во Фландрии — третью ипрскую битву. Англичанам пришлось отступать; и, хотя они отходили без паники, в любую минуту можно было ожидать катастрофы. На улицах городка по нескольку раз в день вывешивались военные сводки. Возле них толпился народ, и на лицах у всех был написан страх. Когда ветер дул с материка, он приносил с собой гул канонады; по ночам Джимми лежал с открытыми глазами и прислушивался к непрерывным глухим раскатам, похожим на отдаленный гром, думая об этой буре, порожденной человеком, о стальном ливне, низвергающемся на головы солдат, которые прячутся в воронках от снарядов и в наспех вырытых окопах. Да, когда ветер дул в сторону Англии, война казалась совсем рядом.

II

И все-таки жизнь брала свое. Впервые на своем веку Джимми очутился за границей и сразу после выписки из госпиталя вместе с другими американцами пошел бродить по улицам, осматривать местные достопримечательности. До войны это был маленький портовый городок, ныне же он превратился в громадный центр мировой торговли, один из пунктов, откуда ежедневно переправлялись через Ламанш крупные английские войсковые подразделения.

Все встречавшиеся на улицах мужчины, за исключением нескольких стариков, были в военной форме, и все жители города, кроме детей, были заняты делом. Женщины сидели за рулем грузовиков и трамваев, работали на лифтах, которые здесь называли подъемными машинами. Все люди казались серьезными и озабоченными, но лица их светлели при виде американцев: вон какую даль отмахали янки, чтобы помочь им в беде! В кондитерских и потешных маленьких пивнушках, где румяные девушки подавали очень жидкое пиво, заокеанских гостей принимали как нельзя более радушно; и даже надменный полисмен останавливался, чтоб показать американцу дорогу. «Первый направо, третий налево»,— скороговоркой произносил он и, заметив недоуменный взгляд, повторял, но все такой же скороговоркой.

Однако вновь сформированные американские армии до зарезу нуждались в мотоциклах, поэтому Джимми Хиггинсу не пришлось долго разгуливать на правах героя; он получил назначение и обмундирование, простился с графиней Беатрис, пообещав писать ей и не слишком сурово судить об аристократах. Переправившись через Ламанш, кишевший судами, точь-в-точь как река Гудзон—паромами, он прибыл в другой, еще более крупный порт, занятый американцами и переоборудованный для военных нужд. Длинные ряды доков были сооружены тут в начале войны; Джимми смотрел на гигантские подъемные краны, вгрызавшиеся в трюмы и вытаскивавшие оттуда целые паровозы, а иногда и полдюжины грузовиков в одну прихватку. К докам примыкали железнодорожные депо, за которыми начиналось хаотическое переплетение подъездных путей, а далее на много миль тянулись склады, снизу доверху набитые всевозможными припасами. На холмах, окружающих гавань, раскинулся целый военный город, посредине которого высилась древняя, скрипучая, поросшая мхом ветряная мельница — средневековье, в испуге смотрящее на сегодняшний день.

Никто, разумеется, и не подумал пригласить Джимми для осмотра всех этих чудес, но он успел кое-что повидать сам, а еще больше рассказали ему его новые знакомые. Был, например, среди них человек, который ведал хранением консервированных томатов. Уже целые полгода он не знал ничего иного, кроме бесчисленных ящиков с томатами да грузовиков, въезжающих к нему на склад в одни ворота и выезжающих в другие. Где-то в высших сферах существовал некий томатный гений, в точности рассчитавший, сколько таких банок может съесть за день дивизион американских солдат в учебном лагере, сколько их понадобится раненым в госпиталях, сколько — лесорубам во французских лесах, а сколько — религиозным комедиантам в молельнях Ассоциации молодых христиан. Время от времени океанские пароходы привозили новые запасы томатов, и отряд неправ, которым командовал этот человек, перегружал ящики из трюма на грузовики.

Познакомился Джимми и с одним французом, который до войны служил кельнером в чикагском отеле, а сейчас руководил здесь группой корейских рабочих. Джимми заметил, что у всех у них прямые, жесткие волосы. До сих пор Джимми казалось, что на шахтах, фабриках и заводах Америки он перевидал представителей всех рас земного шара, но теперь выяснилось, что существуют еще аннамиты и сиамцы, пейтаны и сикхи, мадагаскарцы, абиссинцы и алжирцы. В армии были представлены все французские колонии и вся Британская империя, а также население Португалии, Бразилии и Вест-Индии, австралийские бушмены и южноафриканские зулусы. Но, видимо, и этого было мало, потому что Америка тоже начала изливать содержимое своего котла — еще полностью не переплавленное: гавайцев и пуэрториканцев, филиппинцев и жителей Латинской Америки, эскимосов с Аляски, китайцев из Сан-Франциско, индейцев сиу из Дакоты и чернокожих негров с плантаций Луизианы и Алабамы! Джимми наблюдал, как трудился отряд таких негров над ремонтом железнодорожного полотна, разбомбленного с воздуха. Их черные спины лоснились от пота, а улыбка, открывавшая белые зубы, была полна добродушия. Растянувшись длинной цепью, они под выкрики офицера: «Разом — бей!» — слитно ударяли тяжелыми ломами и в такт нараспев приговаривали:

Эй, ослаЗапря-гай!Не ленись,Не зе-вай!Знай горбомНале-гай!

III

Почти четыре года Джимми читал про Францию, и вот он очутился в этой стране и может все увидеть собственными глазами! Например—людей в деревянных башмаках. Пожалуй, стоило пересечь океан хотя бы для того, чтобы поглядеть на женщин и ребятишек, цокающих деревянными подошвами по булыжной мостовой! А эти забавные железнодорожные вагончики со сплошным рядом дверей, как кроличьи клетки! Правда, садясь в вагон, Джимми почувствовал удовлетворение от того, что поезд ведет настоящий солидный паровоз с эмблемой США: значит, какая-то часть этого паровоза принадлежит и ему; и сердце Джимми-социалиста возликовало.

Из-за гибели парохода и лечения в госпитале Джимми отстал от своего отряда. Теперь он получил пропуск и приказ отправиться на-таком-то поезде в такой-то пункт.

Счастливый, как мальчишка, вырвавшийся из школы, Джимми сидел в вагоне и смотрел в окно. Замечательная страна! Вся в нежно зеленом наряде весны; широкие и прямые военные дороги, обсаженные тополями; каменные дома со странными покатыми крышами, поля, на которых трудятся старики, женщины и дети.

Джимми оживленно болтал с соседями по купе. Это были солдаты и рабочие, винтики огромной военной машины — каждый из них делал какое-нибудь важное дело. И у каждого было что рассказать — кто говорил о военных операциях, кто о ходе подготовки к ним. Америка собиралась воевать уже больше года. Что же, интересно, она предпримет сейчас, в этот самый критический момент войны?! У всех так и чесались руки, все горели нетерпением встретиться с врагом, показать в бою свои таланты. Все были убеждены, что янки одолеют фрицев, так же как религиозные люди убеждены, что на небе есть бог. Однако, не в пример приверженцам религии, приверженцы американской силы мечтали как можно скорее попасть на это небо и сразиться с этим божеством. Рядом с Джимми сидел молодой фермер из Висконсина, лицо, фамилия и даже акцент которого выдавали немецкое происхождение; но и этот готов был воевать с кайзером и был уверен в победе. Разве не жил он с (малолетства в свободной стране, разве не обучался в американской школе?

Много смешных историй рассказывали о похождениях солдат в заморских странах. Признавали, что французы — народ неплохой, особенно девчонки, зато лавочники у них страсть какие мошенники! Так и гляди в оба, когда имеешь с ними дело, непременно пересчитывай сдачу и проверяй на зуб каждую монету! А уж язык ихний — господи помилуй! Совсем неприличный для цивилизованного народа — не язык, а какое-то хрюканье целого стада свиней и поросят! Напротив Джимми на скамейке сидел вагоновожатый чикагского трамвая с учебником французского языка в руках. Время от времени он произносил вслух: «An, in, on, un». Ну чем не свинячье хрюканье? Если хочешь хлеба, спрашивай пену[17], а если яйцо — произнеси только букву «ф»[18]. Но зато попробуй выговорить по-французски: «Пятьсот пятьдесят пять франков» — наверняка язык сломаешь!

— Не тужи, при солдатском жалованье такие числа и выговаривать не придется! — успокоил говорившего бывший слесарь из штата Нью-Йорк. Лично он не жалуется — он, когда хочет есть или пить, обычно показывает руками, ну они и тащат одно, другое, третье, пока, наконец, не догадаются, чего ему нужно. Но вот как-то раз он познакомился с французской девушкой — недурненькая была такая — и решил угостить ее на славу; пригласил в ресторан и нарисовал курицу, пускай, мол, принесут жареную. Девушка полопотала по-своему с официантом, тот и притащил им пару яиц всмятку. Вот как во Франции кавалеры угощают барышень!