Ауль сделала паузу, подумала и продолжила: «Перед этим ты применил хорошее сравнение: Двое, мысли у которые совпадают, становятся более высокой единицей. Нечто подобное произошло и с Симоном и его партнером. Случайное облучение, пополнение чуждой энергией изменило их существо. Они сознавали кто они и сознавали рамки, в которые их заключили их создатели. Они ощущали то, что в них намеренно не было заложено: счастье и радость…
Она еще раз сделала паузу, крепко задумалась. Ее странная история вызывала у меня растущее волнение. Смутно я догадывался, к чему все идет. В тишине послышался лай Вальди. Когда Ауль продолжала дальше, я больше не слышал этот звук.
— Мышление и знание хороши, когда не ограничены. Это что-что ужасное, когда прописные истины не могут быть произнесены. Все роботы заключены в такие рамки. У них нет права, высказывать оценочные суждения или даже произносить их. В Симоне и его партнере заданная программа дала сбой. Они больше не были удовлетворены тем, чтобы сообщать только результаты, они также обдумывали результаты, критиковали их, считали, что то или иное не в порядке, короче говоря, они больше не вели себя как нормальные роботы, а все больше и больше становились наравне со своими создателями. Последствия были очевидны. Когда было замечено, что они становились самостоятельными, была стерта вся их программа и заменены различные узлы…
— Если я сейчас логично мыслю, тогда тот робот, которого они столь варварски уничтожили, был Симон.
— Да, это был Симон. После того, как я выслушала его историю, мне пришла в голову мысль снова подвергнуть его облучению. Я рассчитала необходимое количество, установила ему дополнительную память и ждала, когда наступит действие. Спустя некоторое время, загадочный процесс снова повторился. Симон идентифицировал себя. На этот раз я стала его партнершей. У него были поразительно мысли…" Ауль вздохнула. «Знаешь, вообще-то Симон больше не был роботом в обычном смысле. Вскоре у него была уже своя воля, высказывал суждения и даже думал о смысле своего существования. Сразу после того, как стало известно о твоем прибытии, в Симоне произошли странные перемены. Он избегал моего общества, был немногословным. Затем произошло то, что глубоко потрясло меня. Симон попросил у меня зеркало. Я принесла ему хромированную пластинку. Он долго смотрелся в нее и вдруг отшвырнул ее прочь. Когда я с удивлением спросила его о причине столь сильной реакции, он ответил: «Я уродлив, почему ты создала меня таким? Кто я?»
Я знаю, я вела себя не подобающим образом, я должна была стереть волшебство его сознания. Это было выше моих сил. Таким образом, я поступила так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, отвела его в пещеру и отключила его источники энергии. Я искала решение, хотела спокойно все обдумать, но потом Ме отдал мне распоряжение отправиться на «Квиль». Я познакомилась с тобой и забыла о Симоне. Во мне проснулось даже отвращение ко всем роботам…
Я еще более детально вспомнил ее бурную реакцию во время нашего полета к шестой луне: я ненавижу роботов… Тогда мне это замечание сначала показалось смешным. Теперь взаимосвязи были мне ясны. Жгучая тоска по собеседнику, возможно даже по нежности, завело Ауль в тупик. Разница между мной и проснувшейся, умной игрушкой стало заметной после моего прибытия. А игрушка? Почему Симона снова не перепрограммировали? И что он сказал перед тем, как его физически уничтожили?
Ауль сказала: «Конечно, мне пришло в голову, что импульсы, подаваемые Симоном, больше не регистрировались. Действительно, я больше о нем не думала, пока не пришли эти трое из службы безопасности. Все остальное ты видел собственными глазами. Когда они снова включили его источники энергии, он меня снова узнал. Впервые мной овладел ужасный страх, потому что не было исключено, что его сознание развилось дальше. Наверное, что-то подобное должно было произойти, по-другому его поведение не истолкуешь. Когда он стоял передо мной, он произнес с невиданной прежде агрессивностью: «Ты принадлежишь мне! Постоянно эту фразу…»
Я заметил, как взволновало ее воспоминание об ужасной сцене, привлек ее к себе. «Все позади, успокойся. Крошка…»
Мысль о влюбленном, не способном к размножению роботе была ужасно комичной и все же пугающей.
— Ты принадлежишь мне! — не просьба или утверждение, а приказ. Искусственное создание вышло за рамки, к которые его заключили создатели. К чему бы привело его развитие? Способность самостоятельно мыслить, проводить комбинации и критически перепроверять их, зависело от многих факторов. Принимаемые импульсы должны были обмениваться и подвергаться сравнению с сохраненными оценками опыта. Таким образом, один прибегал к определению качества увиденного и услышанного. Не вызывало ли такое развитие также расширение мозговых клеток? У меня было всего лишь очень неточное, дилетантское представление об этих сложных процессах, но видимо облучение должно было вызвать то, что он стал самостоятельным, независимое развитие. Ауль была права, Симон больше не был роботом в первоначальном смысле слова. Не было ли понятным, что она испытывала по отношению к нему привязанность и симпатию? В ее невиновности и желании, самореализовать себя как женщину, ей не были ясны последствия ее эксперимента. Не очень-то нравоназидательное представление, думать, что с Фритцхеном и ему подобными случайно могло произойти подобное. Но зачем было уничтожать Симона? Я спросил ее об этом.
— Они испарили только его оболочку и несущественные механические узлы, — ответила Ауль, — перед этим они извлекли носитель информации и прочее. Значит Симон еще может думать. Его будут анализировать, программировать заново, и скоро он снова будет нести службу. Он больше никогда не узнает меня…
Еще несколько месяцев назад я бы назвал подобную историю ужастиком из вымышленного мира Эдгара Алана По или Густава Мэйринка. Мыслящие существа из лаборатории, мечта всех алхимиков, стара как и сам человек мыслящий. И за желанием повторить акт творения, скепсис и страх остались такими же, вместо своего подобия всего лишь пробудить к жизни Голема или Франкенштейна. Мне казалась утешительной мысль о том, что создатели «Квиля» и разумных роботов тоже еще не перелистнули последнюю страницу загадочной книги Создания.
Я поцеловал Ауль, ощутил счастье, которое не описать словами, держать ее в своих объятиях, чувствовать ее тело.
— Все же хорошо, что они доставили меня сюда, Звездочка. Мы оба, пожалуй, лучше подходим друг другу.
— Да, — счастливо выдохнула она.
Мгновение мы сидели, забыв о спутнике и о Вселенной, в теснейших объятиях друг с другом. Когда позади нас хрустнули ветки, я подумал, что ее отец нашел нас и хотел снова подбить меня на партию ската. У меня на языке было злобное замечание. Когда я посмотрел наверх, я словно язык проглотил. Мне словно удавку набросили на шею. Всего в нескольких шагах от нас стояли три робота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});