Крупнейший столичный магазин художественных материалов стоял на одной из главных радиальных улиц и снаружи почти никак не привлекал к себе внимания. При развитой виртуальной рекламе на Тории в принципе были не приняты большие информационные вывески на зданиях. Столичный вид улиц строго берегли от броской назойливой информации.
На стеклянной двери с витиеватой вывеской названия мелодично звякнул колокольчик, и сотрудницы магазина не без удивления сразу опознали в госте одного из своих правителей. Вежливо и коротко поклонившись в своих традиционных узких нарядах из цельного шелкового полотна, девушки поинтересовались, нужна ли Лаккомо помощь. На что вице-король тепло улыбнулся и ответил:
- Чуть позже.
Магазин радовал его глаз лучше любого музея. Аккуратно и педантично выложенные художественные материалы располагались на стойках, словно выставочные экспонаты, не мешая друг другу и не перебивая взгляд. Просторные ряды стоек не мешали проходу, и всё, что предлагал магазин, располагалось не ниже уровня пояса.
Богатство красок заполняло длинные ряды на стенах. Казалось, здесь были все местные виды бумаги и любые пигменты. Лаккомо не считал время, которое тратил, просто наслаждаясь выбором и изучением новых материалов. К его удивлению ассортимент магазина сильно вырос с момента его последнего посещения, но это было и к лучшему. Ностальгия от старых визитов, конечно, грела душу, когда он находил знакомые ему материалы, но новинки означали, что мастера изготовители совершенствуются и не застыли в технологиях прошлого тысячелетия.
Здраво оценивая свои желания, навыки и габариты багажного отсека шаттла, Лаккомо набирал то, чем однозначно будет пользоваться в ближайший месяц. Задумчиво останавливаясь рядом с полками материалов, он улыбался и представлял будущие пейзажи, по которым, оказывается, все это время скучал. И хотя художником вице-король себя бы никогда не назвал, иногда, очень редко у него появлялось желание излить свое настроение на бумагу. Учитель любил говорить, что у него это от матери. Сам же Лаккомо не готов был всецело с этим согласиться.
Тихий и одиночный писк будильника на коммуникаторе застал вице-короля уже за стойкой, где миловидная девушка с безупречной высоко подобранной прической помогала ему собирать набранные материалы в плоскую папку. Педантичность и аккуратность, с которой она выполняла свою работу, даже заставила Лаккомо вновь утонуть в своих мыслях, завороженно глядя на хрупкие женские ладони. А ведь она действительно любила свою работу. Хоть у нее не было и не будет никогда выбора. Она действительно бережно любила все материалы. Возможно, в иное время она художница, но на Тории нет такой профессии. Только хобби, результаты которого принято дарить, но не продавать. В отличие от ткачества и росписи по ткани.
Так что магазин Аллиет-Лэ покинул в странном настроении. Будто окунувшись в уютный древний быт многотысячелетней давности, и в этом быту все было комфортно, замечательно, по-деревенски тихо, но… он понимал, что пройдет еще столько же лет, и ничего не изменится. И глушь, которая властвует умами народа, останется таковой, потому что к ней привыкли.
Поэтому, упаковывая папку с материалами во флаер, Лаккомо постарался вновь вернуть себе приподнятое настроение перед встречей с братом. В конце концов, он не виноват, что Тория будет болезненно принимать любые изменения, которые вскоре войдут в полную силу.
Эйнаор ждал брата уже в дворцовом ангаре, сидя на пороге шаттла, как молодежь на увале из летного факультета Академии. Волосы подобраны в смешной торчащий хвост на затылке, поверх светлой рубашки накинута просторная жилетка, будто бы растянутая с годами от носки. А темные брюки заправлены в высокие ботинки с пестрой шнуровкой, как ныне любят столичные парни до тридцати. Лаккомо себя на его фоне ощутил каким-то педантичным преподом на прогулке.
- Да ты опоздал! – с изумлением заметил Эйнаор, вставая с порога шаттла. После чего заметил у брата большую характерную плоскую папку. – Глазам не верю!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Не язви! – предупредил Лаккомо, поднимая указательный палец и удобнее перехватив свою покупку за ручку, хлопнул дверцей флаера позади.
Эйнаор примирительно поднял ладони и широко улыбнулся.
- Эан с нами полетит? – спросил Аллиет-Лэ, поднимаясь по крутому трапу в шаттл.
- Нет, решил остаться с Мариэллой и присмотреть за ней, - Лоатт-Лэ посторонился с прохода. – Она на последнем месяце, и Эан стал параноиком. Я его вижу только по ночам, а остальное время он дежурит с ней. Когда не в разъездах.
- Ясно, - Лаккомо зашел в тесный отсек, набрал на боковой панели команду к закрытию трапа и пристроил свой груз в сетчатый карман на стене.
- Сегодня без скафандров? – уточнил Эйнаор, заглядывая брату через плечо.
- Без, - отозвался Аллиет-Лэ и добавил успокаивающе. – Я помню, что тебе не понравилось, и позаботился об этом.
Эйнаор терпеливо ждал у другой стены, пока брат закончит копошение. Лаккомо заметил это, вздернул бровь в ответ на щекочущее нервы чужое внимание. И когда дверь шаттла с герметичным щелчком встала на место, Эйнаор шагнул к брату и с удовольствием крепко обнял, зависнув с наслаждением так, будто прижался к грелке. Ментальная связь тут же дернулась и приятно натянулась.
- Я скучал, - тихо сказал младший, словно признаваясь в чем-то сокровенном. На душе его, тем временем, словно заращивались очередные мелкие царапины.
- Я тоже, - шепнул Лаккомо, чувствуя, как успокаивается от застоявшегося незаметного напряжения.
Мимолетная терапия будто помогла перезагрузиться. Близнецы отстранились друг от друга со светлыми улыбками, оставив позади пласт тревог и лишних забот. Полностью забыв о меланхоличном настроении, Лаккомо тихо хмыкнул, а потом махнул Эйнаору приглашение отправляться в кабину.
- Я сегодня не завтракал на всякий случай, - уточнил Лоатт-Лэ, садясь на свое место и пристегиваясь.
- Если бы я хотел продемонстрировать тебе невесомость, то я выбрал бы шаттл поменьше, - с обиженным укором отозвался Лаккомо, - набирая команды на приборной панели, которые сообщали дворцовому центру управления полетами об отбытии.
- Я не мог гарантировать, что не познакомлю тебя со своим завтраком, - парировал Эйнаор.
Лаккомо брезгливо сжал губы от тут же подкинувшей картинку фантазии. Руки тем временем делали все автоматически. А что не выполнял сам Аллиет-Лэ как пилот, то за него делали ангарные установки. Механика поворачивала площадку шаттла в сторону выхода. Массивные створки открывались, пропуская в помещение солнечные лучи. В ангаре даже не требовалось дежурство техников, вся отправка кораблей и флаеров проходила дистанционно и отслеживалась несколькими операторами на верхних этажах.
- Ну что, ты готов? – спросил последний раз Лаккомо, кладя руки на штурвал.
- Обещаю к кораблю сильно не ревновать, - улыбнулся Эйнаор, сидя прилежно сбоку и закинув свой торчащий хвост сверху на подголовник.
Улыбаясь, Аллиет-Лэ отправил шаттл в небо. Сегодня он взлетал бережно, без тяжелой перегрузки, которая давила бы на голову. Без свиста и огненных всполохов по обшивке. Сейчас Лаккомо никуда не спешил, потому что сегодня исполнялась его заветная мечта. Так получилось, что Эйнаор за все свое время жизни поднимался в космос впервые. И чтобы не испортить брату впечатления от этого приятного момента, Лаккомо решил устроить ему из этого полета сказку.
Ясное утреннее небо наливалось густой тьмой по мере выхода шаттла из атмосферы планеты. Просторные оконные панели открывали широкий обзор на вспыхивающие звезды, которые проявлялись на синем небосклоне. Близнецы молчали, и в кабине можно было слышать, как постепенно затихает снаружи шум, принимая мелкий кораблик в объятья безграничной тишины космоса.
Эйнаор восторженно смотрел вперед, чувствуя как постепенно ослабевает давление перегрузки. Он не считал время подъема, но ему казалось, что оно прошло очень быстро. Вот еще недавно глаза слезились от яркого чистого неба, а сейчас солнце было уже где-то в стороне, а пространство вокруг раскрасилось искрами бесчисленных звезд. Их было больше, чем в ночном небе с земли. Больше даже, чем глухой ночью на далеком острове, в нескольких часах пути от столицы.