глубже, и глубже, и глубже…
Пока она с криком не проснулась в собственной постели. В питерской квартире. Со лба стекал пот, простыни пропитались им и отяжелели. Кора вскочила, подбежала к окну, распахнула створки… Снаружи шумел Лиговский проспект. Виднелась вывеска книжного магазина, и куда-то в спешке мчались машины. Кора была дома.
– Нет… не верю, – и все равно закричала: – Мам!
В соседней комнате шумел телевизор. Шла одна из любимых Лизиных передач: что-то про постыдные тайны звезд. Кора толкнула дверь и увидела затылок матери, который возвышался над спинкой кресла. На секунду захотелось, чтобы это лето оказалось лишь бесконечным страшным сном. Но…
– Мам, ты ведь не настоящая? – Кора всхлипнула. – Ну, конечно. И они еще думают, что я в это поверю.
Щелкнул пульт.
– Это ты, солнышко? – хрипло прозвучало в ответ.
Коре вдруг стало и жутко, и гадко. Одновременно. Пусть все вокруг было ненастоящим, но где-то в другой реальности ее беспомощное тело лежало на земле в разрушенном доме, а разум был заточен в ловушку. И неизвестно, на что пойдут абаасы, чтобы выведать правду о призрачном общежитии.
– Ты пришла? – продолжала «Лиза», покачиваясь в кресле. На подлокотник упала рука. Под шелковой тканью халата что-то заметно скручивалось и копошилось.
Лучше сразу посмотреть.
Кора повторила это про себя несколько раз:
Просто взгляни на нее, и страх пройдет.
И сдвинулась с места. Она медленно вышла на середину комнаты, обогнула журнальный столик и стала поворачиваться. По мере того как ей открывался вид на обратную сторону кресла, горло все сильнее и сильнее сдавливало невидимой клешней.
Действительно, это была не Лиза.
Скорее ее жалкая копия, гниющая от болезни. Роскошные золотые волосы поредели, открыв провалившийся на макушке череп. Под кожей – всей в язвах и фурункулах – происходило подозрительное движение. Там бурлила жизнь. Чужеродная. Опасная.
– Ты пришла, – прошептала мумия. – Я знала, что ты вернешься. Спустя столько лет…
Кора крепко зажмурилась.
– Хватит фарса! Меня уже пытались напугать похожим образом!
Пусть не думают, что она ничему не научилась. Жизнь среди призраков могла закалить даже самое нежное существо.
Но никто не ответил.
– Ты совсем не изменилась, а я… Я уже не та, что прежде. Нет былой красоты. Меня словно выело изнутри. Но это не важно, – продолжила шептать фальшивая мать. – Теперь я стала жилищем для чего-то большего, чем моя личность. Видишь? Они поселились внутри, выбрали меня – и все благодаря твоим усилиям.
– Замолчи.
– Это нормально, когда талантливый ребенок становится частью того мира, мира за гранью изнанки. Его близкие тоже меняются. Это эволюция, способ выжить.
– Ты не она, ты не моя мать!
– Они все станут такими. Почвой для прекраснейших из цветов…
Изо рта Лизы показались кончики черных стеблей. Они трепетали и тянулись к Коре. Она застонала. Будто отреагировав на этот звук, наружу прорвался поток омерзительных растений. Среди лепестков встречались подобия пальцев и пустых век с ресницами. Все это упало на колени фальшивки, начало стремительно распространяться по комнате, опутывать мебель.
Кора отвернулась от хохочущего тела, разрываемого изнутри. Мумия Лизы почти исчезла под покровом растений, только линия окровавленных губ и белки глаз выдавали, что за ними еще был человек. Кору пронзило осознание. Она бросилась к выходу, хоть стебли и пытались ее утянуть.
За дверью ждала новая картина. Серый песок и черное небо. Мир, лишенный красок.
И ее друзья, все, кого она встретила в Чеховске, стояли к ней спиной у самого края мрачной пропасти. Кора не видела, что внизу, но знала: туда не стоит заглядывать. Никто не захочет знать, что внизу.
– Ты должна была все исправить, рассказать им правду, – сказал Тим незнакомым голосом.
Они не настоящие. Это все обман, не бойся и не смотри.
– Мы тебе верили. Теперь мы умрем, – произнесли сестры тем же самым голосом.
Как по команде, они наклонились вперед, будто захотели, чтобы то, что обитало внизу, смогло их рассмотреть. Зачем-то Кора представила огромный язык – такой же, что украшал необычные ножницы, – и то, как он тянется со дна и обвивает одного за другим. Надежда сменялась отчаянием.
Это их видение, такого не будет!
Но как только они разом сделали шаг вперед, Кора бросилась к ближайшей цели. Тело двигалось само по себе. С закрытыми глазами она оттащила Тимофея от края пропасти и упала вместе с ним.
– Одного из десяти… будто никого и не спасала. – Он повернул голову, словно оживший манекен. У него не было лица. Голос шел откуда-то снаружи, пока Кора не поняла, что он доносился со дна. Вместе с сочным чавканьем.
Не думай, что оно ест, просто не думай, забудь, замолкни, хватит!
Тим вцепился в нее и пытался утащить за собой на дно. Ни попытки вырваться, ни удары с укусами делу не помогли. Ее сбросили вниз. Она услышала приближающийся скрежет сотен зубов…
И декорации вновь поменялись. Кора поняла, что ее заперли в гробу. Узкие стенки давили, снаружи звучали голоса близких, оплакивающих ее. Падая на крышку, грохотала земля. Кора рыдала и молила прекратить издевательства.
Мучительные образы сменяли друг друга, как в калейдоскопе, плавно перетекали в новую форму.
Она проводила часы в запертых пространствах, медленно утопая в крови, воде, песке и костях. На сгибах локтей буграми проступали слова: «Раскрой секрет – на выход получи билет»; мертвые головы катались вокруг с криками, что она должна быть честной девочкой, хорошей девочкой. Ее бросали в класс посреди урока геометрии, где омерзительный гомункул, получившийся от слияния учителя и одноклассников, требовал решить задачу № 357 из учебника, условия которой звучали так: «Где то самое место, как в него попасть, скажи, скажи немедленно», а Кора до крови закусывала язык, чтобы не закричать.
И чудовище разевало огромную перекошенную пасть, нависая над ней, и оттуда доносился хохот абаасов…
Когда бродила в зеркальном лабиринте, среди сотен собственных искаженных копий, Кора начала забывать, кто она и для чего здесь находится. Это длилось долго, слишком долго. Наконец она остановилась и прижалась к холодному стеклу, попытавшись остудить лоб.
Что такое? Ах да, мне надо рассказать про общежитие. Какой пустяк. Почему я противилась? Была какая-то причина, но, видимо, не особо важная, раз я забыла. Просто разожми губы и напряги голосовые связки – ну же!
– Эй, я согласна, давайте поговорим.
И вдруг почувствовала, что ее лоб раскрыли, точно книжный переплет. Страницы воспоминаний посыпались вниз, ловко и быстро вырываемые нетерпеливой рукой.
…Кора увидела себя в самолете рядом с мамой. Потом над газетой, где было то злосчастное объявление, темно-зеленые коридоры, рыбий взгляд привратника, пропустившего в мир