Пару слов скажу о Саше Хоменко. Он был родом из города Старый Крым. Окончил школу летчиков в Актюбинске, летал на бомбардировщике. Где-то над Плоешти самолет обстреляли, машина получила повреждения. Но экипаж сумел дотянуть до своего аэродрома. Саша с ранениями лежал в госпитале, по выздоровлении в авиацию больше не попал, а стал служить в нашем полку. В лейтенантском звании воевал на бронемашине. Взяли в штаб. И в девятнадцатилетнем возрасте стал начальником штаба полка. Работать с ним было интересно. Мы в штабе понимали друг друга с полуслова. Из кризисных ситуаций мы с Александром Андреевичем выходили, как правило, удачно.
В полку всеобщим любимцем был майор Косяк, заместитель командира полка по материально-техническому снабжению. Он без преувеличения покорил солдатские сердца и подружился с самим командармом — тот дважды приглашал его к себе на беседу. Его опыт уникален. Ну скажите, где вы найдете другого такого снабженца, который находил бы выход из безвыходного положения? Полк занят выполнением боевых задач. На ДОПе — дивизионном обменном пункте — что-то не срабатывает. Вдруг обнаружилась нехватка соли, муки, перца, капусты или картошки. Кухня, как доменная печь, не может угаснуть. Что делать? Снабженцы в панике, возбуждены, рвут и мечут… За нарушение кухонного графика работы голову сорвут. Что бы ни произошло — ингредиенты для приготовления пищи солдату у Косяка появлялись. Чудес не было, он трудился как вол.
Все помнили случай на территории Украины. На ДОП Косяк послал грузовик за мукой. Машина вернулась без муки. Бездорожье, распутица парализовали снабженческую цепочку. Зерно там имеется — пожалуйста. Но накормишь ли ребят в батальоне зерном? Косяк мечется по району, ищет выход. Бойцы знают: «бабай» голодными их не оставит. На бугорке у села увидел ветряную мельницу, крылья которой мертвы. День и ночь Косяк с отделением саперов — там. И подул ветер, крутанул крылья. Этой минуты ждали люди у мешков с зерном. Жерновам только зерна и требовалось, мука пошла. В батальонах, в ротных кухнях первая выдача муки с мельницы — для подболточных целей: борщ сдобрить. Вторая — для галушек, а в дальнейшем повара получали муки, сколько полагается.
В штабе полка (мы находились на доформировании) майор Косяк появлялся в серой ватной фуфайке, осыпанный мукой. Ветряк требовал постоянного присутствия Косяка.
Из села пожаловали жители, благодарили армейцев.
— Ой, спасибочки за подмогу, — благодарит Косяка молодка, — а мы-то бедствовали. Покинете нас… Но мы попробуем держать наш млин (мельницу. — B.C.) в рабочем состоянии.
О подвиге на мукомольном фронте узнали в других полках. И в Молдавии саперы восстановили несколько ветряков. Берзарин вызывал Стефана Ивановича Косяка на армейское совещание снабженцев. В информации интенданта, критиковавшего снабженцев, приведен был пример из практики майора Косяка. На складах соль кончилась: не успели разобраться, а у Косяка соль появилась. Продукт этот привез с соляных промыслов Прикаспия его сослуживец времен революции. Закрывая совещание, командарм сказал, что в каждом полку надо иметь своего Косяка. Полк для Косяка — родная семья.
Наш полк навестил генерал Н. Э. Берзарин. Мы занимались в поле. Генерал узнал о «болезни» Романовского. Командарм сказал подполковнику: «Вам надо побывать в Одессе, в клинике знаменитого психиатра, профессора Евгения Александровича Шевалева[43]. С ним уже был разговор. Возьмете в сопровождающие полкового врача Марка Шухмана. Он вас устроит».
Берзарин провел с нами занятия и уехал. Романовский оставил полк. Кто же он? Человек со связями наверху. В личном деле я видел резолюцию, наложенную Г. К. Жуковым: «Тысячи советских людей ему доверять нельзя. Направить на хозяйственную работу».
И все же кто-то для исправления назначил подполковника командиром войсковой части, да еще на передовой. Генерал Берзарин так поговорил с подполковником, что тот понял: надо лечиться. Командиром полка стал у нас другой офицер, полковник Бушин. Жил и работал он в Москве, занимал должность командира отдельного батальона аэродромного обслуживания (БАО). Подал рапорт с просьбой послать на фронт. В возрасте пятидесяти пяти годочков. Наверное, понял: вот-вот придет время, и внуки его спросят: «А видел ли ты, дедушка, как люди плачут кровавыми слезами? Был ли ты на фронте?» Патриотический порыв привел его в зону боев.
Бушин — приятный, обходительный человек. Окончил военную академию. В сложной обстановке он с высоким артериальным давлением отправлялся в санчасть. Там его укладывали на раскладушку, делали уколы… По окончании разведки боем наш полковник поехал к комдиву Николаю Захаровичу Галаю, пожаловался на свою гипертонию. «Николай Захарович, — обратился Бушин к комдиву, — мне бы хоть какой-нибудь орденок»…
Комдив, имеющий много орденов, в том числе и орден Суворова, пожалел старого полковника, представил к ордену Красного Знамени. Было бы странно, если бы полковник на передовой оставался без наград. Но, вручая орден, комдив заметил:
— Это вам, Григорий Петрович, авансом. Наступит момент, и вы поведете людей в атаку!
Григорий Петрович, конечно, от души благодарил благодетеля, прижимал руку к сердцу. Храбрый офицер Галай тоже остался доволен, лесть полковника, интеллигентного москвича, щекотала самолюбие. Нашего полковника ни в чем нельзя было упрекнуть. У него гипертония, а это серьезно. Мы его оберегали.
…Сегодня с утра на большой высоте пролетел немецкий самолет «хейнкель». Бросил на нас не бомбу, а какой-то тюк; пролетев некоторое расстояние, тюк разбился о воздушную подушку, рассыпался на тысячи осколков. Во все стороны разлетелись геббельсовские «голуби» — пропагандистские листовки.
— Воздушные змеи, — шутят штабники…
Воздушные змеи, кружась, мягко ложились на поле, повисали на ветках деревьев. Новый агитатор нашего полка решительно направился к месту падения листочков, принес один из них. Взглянув, прокомментировал:
— Подлецы! Пережевывают номер нашей дивизии…
Агитатор сел в коляску мотоцикла, автоматчик взялся за руль. Они поехали в политотдел.
Проходит день, другой… Уже август.
Получаем приказ — подготовиться к передислокации. Сдаем позиции другому полку, а сами передвигаемся к городу Бендеры. Перемещались мы своим ходом среди бела дня. И не помнится, чтобы нас бомбили или был артналет. А передвигались мы по грунтовым дорогам по холмистой местности вдоль реки. Пот заливает глаза, на запыленных лицах — грязные бороздки…
Под Бендерами полк занял плацдарм. Это — на правом берегу Днестра, узкая полоска территории под стенами крепости. А сама крепость — в руках фашистов. Нас просветили: там — части 348-й и 302-й немецких дивизий. Против них всего два батальона 899-го стрелкового полка. И нас это ничуть не волнует. Мы не думаем, что сбросить нас в Днестр ничего не стоит. Площадка столь мала, что наши обозы, санчасть оставлены на левом берегу — в селе Парканы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});