истерики. Мы ссоримся, хотя совсем не так должны были провести время. Папа дает мне свое слово, что не шантажировал его и не просил оставить меня в покое, но клянусь, что не верю ему.
Чувствую себя так, словно земля уходит из-под ног.
На следующий день Аня приглашает меня на ужин. И я признаюсь, что не ожидала встретить здесь Богдана, Никиту и … Марину. Поверить не могу, что она всё ещё рядом с Никитой. Хочу кричать из-за этого на Богдана, и одновременно не хочу ни с кем говорить.
Я не хочу их видеть.
Если честно, вообще никого не хочу видеть и согласилась на предложение Ани лишь потому, что она стала настаивать, и я побоялась, что она приедет ко мне, и мы будет говорить о нас с Давидом, а потом она станет из-за этого ссориться с Артемом.
Марина пытается завести со мной разговор, когда мы остаемся одни в гостиной, но я лишь киваю и бросаю на неё раздраженный взгляд. Я не хочу говорить с ней, после того, как продолжаю видеть её томные взгляды в сторону Богдана, пока она виснет на Никите. Мы слышим шум и оборачиваемся к его источнику.
Шок пронзает всё моё тело.
— Какого черта ты с собой сделал? — спрашивает Никита и с удивлением посмеивается. На его лице, наверное, такой же шок, как и на моём. Вот только в отличие от меня, он может говорить и смеяться.
Я поднимаюсь и, наконец, вдыхаю, когда наши с Давидом взгляды встречаются. То, что я вижу, заставляет меня понять, что меня не ждет ничего хорошо.
Давид склоняет голову и улыбается, когда замечает меня. На нем синяя клетчатая рубашка одетая поверх темной футболки и черные джинсы. Он снова надел на средний и безымянный палец правой руки те, громоздкие кольца, которые куда-то пропали, когда мы были вместе.
Его глаза холодного голубого оттенка, брови сведены вместе, а на лицо тенью легла щетина.
— Привет — говорит он мне и проводит рукой по своим волосам. По своим коротким волосам.
Он подстриг свои волосы. Они больше не доходят до плеч, теперь у него очень короткая стрижка.
— Привет — киваю я несколько раз. — Это… очень неожиданно. — всё, что я могу сказать.
— Собирался заскочить к Артему, чтобы кое-что обсудить, а потом планировал отправиться к тебе — говорит он, но не мне становится радостно от его слов. Зачем бы он ни искал меня, ничего хорошего это не сулит. Я вижу это по тому, как отстраненно он ведёт себя со мной.
— Ребя — ат, — я слышу противную Марину — вы что поссорились? — она поднимается и подходит к Никите, виснет на его руке. — Очень жаль, вы так красиво смотритесь вместе.
Я бросаю на неё полный раздражения взгляд и шумно выдыхаю, когда Никита утягивает её, и они выходят из комнаты.
— Поговорим немного? — спрашивает Давид и кивает вглубь комнаты. Я молча киваю и послушно следую за ним. Чувствую, что слезы предательски жгут глаза. Сильно кусаю губу, но это не помогает. Когда Давид замечает моё состояние, то просто отводит глаза. Чем дольше, он молчит, чем сильнее я начинаю плакать. Я уже всхлипываю, когда он, наконец, протягивает руку и небрежно прижимает меня к себе, а потом утыкается мне в макушку. — Крис, — зовет меня Давид, когда отстраняется. Почему ни детка? — Кри-ис, — повторяет он.
Я вытираю слезы и поднимаю на него глаза. Стараюсь держаться, но понимаю, что это, возможно, конец нашим отношениям.
— О чем ты хотел поговорить? — спрашиваю я и шмыгаю носом. Давид выглядит так, будто у него что-то болит.
— Я думаю… — он делает вдох и смотрит в сторону, собирается с мыслями, а когда смотрит на меня, я хочу закричать, схватиться за него и не отпускать, потому что в его глазах я вижу всё, что он хочет мне сказать — я думаю, нам не стоит больше быть вместе. Я тебе не подхожу, ты мне тоже не подходишь. Мы должны пережить это и идти каждый своей дорогой. — Я не вижу его лицо, потому что слезы туманят мой взор. Я сильно закусываю губу и громко выдыхаю, снова шмыгаю носом. — Никитос, — кричит Давид, потом снова, пока в комнате не появляется Никита. — Держи! — говорит он и бросает ему что-то. Судя по звону, это ключи. — Отвезешь её, когда она захочет домой. — говорит он и просто оставляет меня. Уходит прочь из комнаты, а потом, наверняка прочь из дома.
Её.
Это всё, что звучит в моей голове после его ухода.
Я вздрагиваю, когда Никита подходит и наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо. Он выглядит шокированным и действительно не может поверить в то, что только что произошло.
— Вы что поругались? — осторожно спрашивает он.
Я поднимаю руки и начинаю вытирать мокрые от слёз глаза, чтобы увидеть лицо Никиты. Он выглядит обеспокоенным, а голубой цвет его глаз, становится темным, как грозовое летнее небо.
— Он только что меня бросил… — говорю я больше себе, чем ему и громко всхлипываю.
Закрываю лицо руками и начинаю плакать.
35
Мы с Давидом расстались. И это официально.
Он больше не отвечает на мои звонки и сообщения. И в тот единственный раз, что я отправилась в дом его семьи, он там не появился.
На дворе весна, а по моим ощущениям наступил жуткий холод. Я перестала видеться с друзьями и на какое-то время отгородилась от подруг. Я страдала и хотела пережить эти эмоции и принять их. Попытаться принять наше расставание, хотя мне этого не хотелось.
Я не могу описать чувства, которые я испытываю, потому что это целый коктейль из боли, горечи, обиды и непринятия.
Мне плохо, у меня так сильно болит в груди, что иногда мне кажется, будто там огромная не заживающая рана.
Я хочу кричать и плакать и веду себя ужасно.
Сначала я обвиняла папу в том, что с нами произошло, и ругалась с ним, так сильно, как если бы хотела потерять его навсегда.
Но к моему удивлению, папа проявил понимание и они с мамой пытались поддержать и подбодрить меня. С ними я стараюсь держать себя в руках, потому что не хочу вмешивать в свою драму Артема и Аню, и боюсь, что папа может устроить им обоим скандал.
Здравый смысл, подсказывает мне, что Артем и Аня не в ответе за поступки Давида, но иногда мой папа не прислушивается к здравому смыслу.
Я не очень