За эту ночь я прожила целый век непрерывной радости. Утром я чувствовала, что мы были уже друзьями. Еще не было окончательно сломлено его недоверие, слишком необычным и стремительным показалось западному человеку моё поведение, но все же он был, несомненно, хорошо ко мне расположен. Мы встали рано, потому что его комнаты помещались за канцелярией, через которую надо было проходить, и в 9 ч[асов] там появлялись посторонние.
Мы вышли на набережную в чудесное голубое утро. Мне надо было еще сделать несколько покупок в дорогу, и мы вместе пошли на рынок, потом сидели в Екатерининском сквере, греясь на солнце, в ожидании, пока откроются магазины. Мы говорили о многом, не помню уже о чем, но все приобретало для меня какое-то особое значение. Наконец он довел меня до трамвая — надо было все-таки явиться домой — и поцеловал мне руку на прощанье. Я завещала ему встречаться с Еленой Владимировной (Лелей), и он обещал это исполнить.
На вокзал пришла меня провожать Леля, и я просила ее поберечь мое сокровище[420]. Она обещала. Мы остались в купе с Асей, который поедал шоколад, принесённый Лелей. Он во второй раз уже отправлялся в такое дальнее Путешествие, теперь уже более сознательно — ему было 7 с половиной лет. В Москве, где надо было пересаживаться, нас ожидал ряд трудностей. Мне удалось получить все же плацкарту по чужой броне, оставшейся неиспользованной, за 5 минут до отхода поезда.
В вагоне, куда мы прибежали вслед за мчавшимися галопом носильщиками, была странная компания: краснофлотец и красный командир с гармоникой. В других отделениях была самая разношерстная публика. Но наши попутчики оказались очень милы, в большинстве, возились с Асей, делали множество мелких услуг, однако при первой возможности мы перебралась в отдельное двухместное купе, в котором и доехали. В дальнем поезде, идущем 12 суток, складывается довольно своеобразный быт. Не говоря о том, что в конце концов все становятся знакомыми, все делятся на группы по вкусам, образованию, положению. И здесь ходили друг к другу в гости, где играли в карты и выпивали, где просто болтали и пели хором, в редких случаях флиртовали. К концу пути Ася подружился накрепко с двумя молодыми инженерами, ехавшими в дальнюю экспедицию, и приводил их болтать ко мне. У нас, конечно, нашлись общие знакомые в Ленинграде. Без этого никак нельзя. Мир так тесен, что в определенных кругах все знают друг друга.
В Хабаровске, на последних сутках нашего пути села молодая дама[421] с десятилетним мальчиком. Ася с ним моментально подружился. Уже подъезжая к Владивостоку[422], я стояла в коридоре и смотрела из окна на дачные местности, в которых, быть может, мне предстояло жить. Хабаровская дама тоже вышла, и мы разговорились. Она сказала о себе, что едет к мужу, что он большой инженер и вечно в разъездах, что в Хабаровске у нее прекрасная квартира, что она очень скучает, не имея подходящей компании.
Я в свою очередь сообщила ей, что не знаю, застану ля своего мужа на месте, что он должен, по моим расчетам, прийти на днях со своим «Шмидтом», что во Владивостоке у меня нет ни души знакомых и что квартира, обещанная по договору, еще только в проекте. Она предложила вскользь, что если мне понадобится, ее муж, постоянно бывающий во Владивостоке, сможет мне помочь. Мы подъехали к вокзалу. Нас никто не встретил. Ее встретил красивый солидный муж, к которому мальчик бросился на шею. Потом я потеряла их из виду.
Мы пошли сдавать вещи на хранение, там стояла большая очередь, поезд опоздал на сутки с лишним — в пути впереди нас было 3 крушения! Был девятый час, уже темнело, у нас не было даже в проекте ночлега. У багажной кассы мы встретили Асиных приятелей инженеров, бывших в том же положении, что и мы. Они очень мило предложили поискать вместе с нами. Сначала мы обошли все гостиницы, начиная с первоклассных и кончая страшными трущобами в темных кривых переулках. Навстречу нам попадались группы пьяных китайцев, распевавших песни. Накрапывал дождь, Ася просил есть и спать. В 11 часов мы пошли все вместе в «Золотой Рог» — самый шикарный во Владивостоке ресторан, и Ася в первый раз ужинал так поздно. Играла музыка, ему очень понравилось. Но надо было предпринимать что-нибудь.
Была уже ночь, дождик усиливался, а наше положение оставалось все то же. Наконец нашим приятелям удалось найти себе ночлег в каком-то общежитии, но мне туда устроиться было невозможно. Я решила пойти к начальнику Совторгфлота. Мы подняли его с постели, и он в большом затруднении все же позвонил к своему помощнику, чтобы тот принял нас у себя на сегодня. Мы были рады и этому.
Распрощавшись с нашими любезными попутчиками, мы пошли искать дом, в котором жил помощник начальнику в полной уверенности, что через 5 минут будем лежать в постели. Но оказалось, что найти Береговую улицу[423] не так просто. Ася изнемогал от усталости, он умолял меня присесть где-нибудь и заснуть. Мы плутали по непролазной грязи под проливным дождем в совершенно незнакомом городе, еле освещенном фонарями. Мы обращались к прохожим, но никто не мог нам объяснить, мы спрашивали милиционеров, но они нас даже не понимали. Десять раз прошли мы по тому же кварталу, заходя даже в дома, где видели свет, но никто не мог нам сказать, — где этот потерявшийся дом, хотя адрес был написан на бумаге твердой рукой начальника Совторгфлота.
В отчаянии мы вышли опять на главную улицу. Через несколько минут нам встретился ночной извозчик-китаец, знавший, где это — Береговая, 44, и отвезший нас за 10 рублей не дальше одного квартала. Было два часа ночи, когда мы дозвонились к сонному и недовольному помощнику. Оказывается, к нему часто совали на ночь таких бездомных, как мы. Он провел нас в большую комнату, где кто-то спал за ситцевой занавеской, и указал на узкую железную кровать, где мы должны были провести остаток ночи. С утра я отправилась выяснить, когда придет «Шмидт» и каким образом нам получить квартиру. «Шмидт» ожидался 4-го июня, а было только 29 мая, квартиру нам обещали, но для этого надо было кого-то выселить, прямо на улицу, как это здесь делалось.
Мы бродили по городу, который при дневном освещении выглядел уже не так неприветливо. На первых же шагах мы встретили хабаровскую даму с мальчиком и мужем. Мы пошли вместе в кафе, я ей рассказала о своих злоключениях, и она немедленно решила, что мы поселимся вместе с ними в гостинице. Она была так проста и доброжелательна, что мне не трудно было согласиться, хотя я прекрасно понимала, что она давно не видела своего мужа, которого обожала, и я их стесню. Но я не высказывала этих соображений. Мы пошли вместе с ними в «Золотой Рог». Принесли еще одну кровать, и мы с Асей расположились, как дома. Вера Григорьевна, как ее звали, была женщина в полном смысле этого слова, мы с ней легко разговорились, и она почувствовала ко мне такое доверие, что через несколько дней сообщила мне один большой секрет, которого никто не знал ни в Москве, ни в Хабаровске.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});