Читать интересную книгу Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян? - Дмитрий Яшенин

Отменный фехтовальщик.

Характер скрытный, таинственный, неясный, но в то же время уравновешенный, твердый, нордический.

В связях, порочащих его… ну хорошо, будем считать — не замечен.

Слабости — религия (как только хвост прищемит, сразу же начинает говорить об уходе в монастырь, о тщетности мирской суеты и т.д. и т.п. и проч., проч., проч. А пока все нормально — так ничего: суетится наравне со всеми остальными мирянами и не жалуется!).

Собравшись в пять часов на квартире Портоса, где они должны были встретиться со своими духами, д'Артаньян и три мушкетера увидели совершенно неожиданную сцену: Мушкетон лежал в постели и стонал так, словно вот-вот распрощается с душой; Базен, сменивший лазоревый плащ на черную сутану, стоял подле него на коленях, читая требник; а Гримо, напротив, находился в полной боевой амуниции и, вынув шпагу из ножен, наносил удары стене, время от времени отскакивая и делая плие, как танцор. Посмотрев на этого танцора, на умирающего и его духовника, старослужащие мушкетеры сурово осведомились: что сие означает?

Им были предложены следующие варианты ответов. Мушкетон внезапно почувствовал себя настолько плохо, что вряд ли дотянет до следующего утра (видимо, сказывается злоупотребление спиртным, на которое прозорливо намекал им капитан де Тревиль!). Глядя на его страдания, Базен моментально осознал тщетность мирской суеты и вознамерился уйти в монастырь еще прежде, чем это сделает господин Арамис (вот прямо завтра с утра, только заупокойную службу по товарищу отстоит и сразу же уйдет!). Ну а Гримо после всего этого стали повсюду мерещиться англичане, желавшие его убить, от которых он только что яростно отбивался (вряд ли в таком состоянии имело смысл отправлять его в дальнюю дорогу!). Из всего этого Атосу, Портосу и Арамису полагалось сделать следующий вывод: ни один из их духов не способен отправиться в поход, сколь бы сильно им, духам, того ни хотелось. По крайней мере, д'Артаньяну такой вывод казался единственно возможным. Однако, к его изумлению, вывод старослужащих мушкетеров разительно отличался от его собственного. Тут, скорее всего, сказались его недостаточная осведомленность обо всех тонкостях французской армейской жизни и отсутствие личного духа.

Не вытаскивая шпаг из ножен, Атос, Портос и Арамис принялись охаживать этими самыми ножнами злостных симулянтов, приговаривая, что сами они по молодости, будучи еще духами, симулировали гораздо изящнее и правдоподобнее, а все эти измышления про «внезапную болезнь», «уход в монастырь» и «мерещащихся англичан» — слишком примитивные способы откосить от исполнения воинского долга, чтобы можно было на них купиться! Поняв, что их обман разоблачен, Мушкетон, Гримо и Базен стали плакать и причитать: мол, где ж это видано, чтобы дедушки-старослужащие посылали вместо себя молодых духов на опасное задание?! Это ж нигде не видано! Ну, лошадь почистить — пожалуйста! Ну, квартиру прибрать — сколько угодно! Ну, ботфорты смазать — ради бога! Но чтобы на смерть вместо дедушки идти — никогда! Что же это за рыцарь-то такой, который своего оруженосца вместо себя под пули посылает?!

Отвесив им еще несколько добрых пинков, Атос объяснил глупым духам, что на опасное задание отправляются как раз они, старослужащие, а задача молодых, неразумных мушкетеров-первогодков — просто-напросто прикрыть их отвлекающим маневром, который не несет в себе ровным счетом ничего опасного. Насколько господ Гримо, Базена и Мушкетона удовлетворило его объяснение, сказать было сложно, однако, поняв, что им не отвертеться от исполнения своего почетного «воинского долга», они, по-прежнему стеная и причитая, стали собираться в дорогу. Сочувствуя им, дедушки старались всячески ободрить своих подопечных. Портос пустился в пространные воспоминания о том, как добирался с берегов Лимпопо до берегов Сены, сколько злоключений выпало на его долю и как, преодолев все эти злоключения, он еще больше вырос в своих же глазах. В ответ на причитания Мушкетона с Базеном, что их, видимо, ожидает смерть, Атос философски заметил, что смерть ожидает всех, но людей умных и осторожных она ожидает с уважением и выдержкой, а вот к дуракам сама так и стремится навстречу. Арамис поддержал его, сказав, что это золотые слова, и прибавил также, что духам надлежит быть добрыми христианами и помнить, что вечная жизнь обещана всем нам на небесах, а здесь, на грешной земле, все мы в гостях. Засиживаться же в гостях не очень… прилично.

Таким вот образом, с шутками-прибаутками, перемешанными с философскими цитатами и обильно сдобренными автобиографическими воспоминаниями, старослужащие мушкетеры снарядили своих оруженосцев в дальний путь и выпроводили за дверь. И сколь бы сильно Мушкетон, Гримо и Базен ни опасались врагов, собственных дедушек они опасались гораздо сильнее.

Вследствие этого трое молодых мушкетеров покорно выехали на Амьенскую дорогу и направились в сторону Кале, бросая прощальные взгляды на Париж, который, признаемся откровенно, они не рассчитывали более увидеть.

В полном соответствии с планом Атоса это произошло в семь часов вечера, когда до поздних июльских сумерек оставалось еще много времени. Это должно было позволить духам удалиться на приличное расстояние от столицы, пока ночь не заставит их сделать привал.

А в три часа утра, когда до ранних июльских сумерек оставалось совсем немного времени, Атос и Портос, Арамис и д'Артаньян попарно выбрались из города через Лавильетскую и Монмартрскую заставы соответственно и соединились в Пьерфите. Этому стратегическому маневру никто не помешал, и четверка друзей, устремленная вперед делом чести, направилась, подобно своим духам, в сторону Кале, но не по главной, столбовой, дороге, а по боковому проселку, соединявшему маленькие городки и деревушки, приютившиеся в стороне от пыли главного тракта.

Первые пять лье в силу близости столицы они миновали в полной тишине, настороженно озираясь по сторонам и выискивая признаки засады в сумраке, распластавшемся под каждым деревом. Засад им мерещилось великое множество, но, покуда рассветный полумрак не рассыпался по траве утренней росой, а роса вслед за тем не воспарила в небо, истребленная жаркими лучами восходящего солнца, ни из-под деревьев, ни из придорожных канав так никто и не выскочил наперерез кавалькаде. Из-за кустов так и не блеснула роковая вспышка мушкета, а с небес не ударила молния, призванная покарать наглецов, вставших на пути кардинала-протекциониста. Сочтя все это добрыми предзнаменованиями, в десять часов утра всадники сделали привал в маленьком кабачке, затерявшемся между двумя крошечными безымянными деревушками. Позавтракав и дав лошадям час отдыха, четверо друзей продолжили свой путь, с тем чтобы вечером того же дня прибыть в Ля-Корт и спешиться у дверей единственной на весь этот маленький городок гостиницы. Первый из многочисленных тостов, поднятых за ужином, был провозглашен за тактический гений Атоса. Да и как иначе: за весь день, прошедший в напряженном ожидании, не случилось ни единого происшествия. Все были живы и здоровы, находясь в полной готовности продолжить назавтра путь-дорожку.

Так они и сделали, поскольку ночь также не принесла никаких тревог, подарив спокойный сон и свежие силы. Предположение Атоса получило еще одно подтверждение. Видимо, все силы кардинальской гвардии действительно были брошены на главную дорогу, где сейчас совершали отвлекающий маневр молодые мушкетеры: Гримо, Мушкетон и Базен.

Ну или уже не совершали…

Это могло быть известно одному Богу, ввиду чего Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян даже не забивали себе голову подобными мыслями.

Подобно первому, второй день тоже начался весьма успешно, и до обеда ничего заслуживающего внимания не приключилось. Как и накануне, мимо мушкетеров проносились поля и леса, мелькали городишки и деревушки. Под копытами клубился пыльный проселок, а солнце, поднявшись по правую руку от всадников, к полудню начало припекать их макушки даже сквозь шляпы.

Псевдогасконец, без малейшего энтузиазма воспринявший известие о предстоящем путешествии, понемногу освободился от мрачных мыслей и начал радоваться тому, что вырвался из смрадных теснин парижских улиц и получил возможность хотя бы несколько дней подышать свежим воздухом. Да и осмотреть Кале — крупную военно-морскую базу, игравшую на севере Франции ту же роль, что Марсель на юге, было совсем небезынтересно. День-два, пока они будут ждать Арамиса (коренной парижанин сказал, что парфюмерия — дело тонкое и секретное, вследствие чего по ту сторону Ла-Манша он отправится в одиночку), можно посвятить своим прямым разведывательно-диверсионным обязанностям.

Размышляя подобным образом, он гнал своего скакуна вперед, держась подле Атоса, когда за очередным поворотом показалась очередная деревушка, на окраине которой возвышался двухэтажный дом, всем своим видом намекавший на теплый камин, горячий окорок, доброе вино и прочие атрибуты постоялого двора.