В камине потрескивал огонь.
На полу были разбросаны игрушки.
Юлька замерла на пороге, в то время как Нина Петровна прошла вглубь гостиной и устало растирала виски, как если бы у нее очень болела голова.
— Я действительно не хотела вас пугать, — глухо сказала она. — Но когда малыш заснул… не будить же мне его было. И я хотела дождаться, когда он проснется, чтобы отвезти к вам.
— А если бы он спал до утра? — зло прошептал Богдан. — Знаешь, мама, лучше всего ты умеешь думать только о себе. Поэтому представь, что бы ты сделала с человеком, который без спроса забрал бы твоего ребенка.
— Убила бы, — мрачно хохотнула Нина Петровна. — Если это хоть немного меня оправдывает — то все, что сегодня произошло, получилось спонтанно. Я была очень рассержена на тебя. Я могла бы даже эту нахалку тебе простить, но не то, что ты ничего не сказал мне про внука.
— А у тебя и нет внука, — Богдан хмуро усмехнулся и отошел от матери к Юле, которая в это самое время уже осторожно щекотала Андрюшкины теплые пяточки в носочках, чтобы его разбудить. От «нахалки» она чуть съежилась, но делала вид, что это вообще не к ней относится.
— Может быть, ты хочешь сказать, что у меня и сына нет? — с вызовом спросила Нина Петровна.
— Я в сотый раз тебе повторю — еще немного, у тебя и Тани не будет. Включи, наконец, мозги! — Богдан наклонился и, завернув Царевича в плед, которым он был накрыт, взял его на руки. — Идем домой, Юль.
Юлька поднялась, посмотрела на Нину Петровну и хрипло спросила:
— Где комбинезон и ботинки?
— В прихожей, — отозвалась та не своим голосом. — И заберите… вот… ему очень понравился… наверняка вспомнит…
Она проворно подняла с пола жуткого роботоподобного монстра с пультом и протянула Юльке. Та медлила совсем недолго, но игрушку все-таки взяла. В прихожей же действительно обнаружились Андрюшины вещи. И пока Богдан шагал по дорожке к воротам, Юля снова застыла на пороге, чтобы обернуться к Нине Петровне, которая больными глазами смотрела вслед мужчинам — большому и маленькому.
Юля хотела ей что-то сказать, но не представляла что. Что можно сказать человеку, который тебя ненавидит просто за то, что ты есть? Нина Петровна же, будто бы предупреждая, выбросила вперед руку и шепнула:
— Уйди ты, бога ради. Откуда только взялась…
И Юля, прижав к груди крепче Андрюшины вещи, слетела со ступенек на дорожку и через мгновение уже догоняла Богдана с сыном. Ворота за спиной щелкнули замком, и стало хотя бы немного легче дышать.
А уже в салоне автомобиля сонный Андрюшка на ее руках, потирая глаза и ничуть не удивившись тому, что декорации, как и персонажи, сменились, спросил только главное:
— А где бабочка?
— Спит, — ответил ему Бодя, — по ночам надо спать. Особенно бабочкам.
— А-а-а, — протянул мелкий, прежде чем опять зарыться носом в плед.
Они и в дом его заносили спящим. И в кровать точно так же укладывали, не раздевая.
Юлька только сняла те самые носочки, чтобы пяткам не было так уж жарко. И тихонько проговорила, глядя на Андрюшу:
— Теперь жди. Он выспится. Подорвется в три часа ночи и нас поднимет.
— Это ты меня сейчас пугаешь? — рассмеялся Моджеевский негромко, как и Юлька.
— Предупреждаю. Нам придется его развлекать.
Она повернулась к нему и заглянула в его лицо.
— Ты угодил в эпицентр бабьей склоки, Моджеевский. Классическая и вечная проблема. Свекровь и невестка. Только у нас с отягчающими.
— Между прочим, в этот эпицентр я угодил твоими стараниями, дорогая, — ответил он, усевшись на полу у Андрюшкиной кроватки.
Она села рядом. Вытянула вперед свои бесконечные ноги в узких джинсах и проговорила:
— Заметь. Я предупреждала. Надо было смотреть, кого в дом тащишь.
— Надо было думать, когда от охраны отказывалась. Если бы ты не начала умничать, то ничего бы этого не случилось.
— Ах, так это была охрана, а не слежка!
— Я тебе еще тогда сказал, что за тобой присматривали, — терпеливо объяснил Бодя. — Именно из-за матери. Потому что от нее можно ожидать чего угодно. В чем мы сегодня и убедились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Юлька улыбнулась и положила голову ему на плечо, пальцами найдя его пальцы, чтобы сцепить их в замок. И согласилась:
— Убедились. Но охрану не хочу. А частный сад хочу. В этот Андрея не верну.
— Заведем няньку, — невозмутимо сказал Бодя.
— А общение?
— Кого с кем?
— Андрюшки с другими детьми. Коммуникация!
— Ну если коммуникация… я подумаю.
— Да уж озадачься, дорогой, — хихикнула Юлька, а потом выдохнула весь этот день коротким словом: — Ка-пец.
Богдан скользнул ладонью по ее голове, пропустил волосы сквозь пальцы и принялся массировать ее затылок.
— Пошли, пока мелкий демон дрыхнет, сами развлечемся, — прошептал он, коснувшись губами Юлькиного уха.
— Картошку будем жарить? — хохотнула она.
— Грибов же нет…
— Да и черт с ними, сало было, — промурлыкала она, поворачивая голову так, чтобы его губы оказались на ее шее. — Голодный?
— Как зверь, — проурчал Бодя.
— Тогда пошли картошку чистить.
Юля вскочила на ноги и теперь уже ему протянула руку. Он принял ее, поднялся следом и притянул ее к себе за талию.
— Давай пропустим этот этап, — проговорил он, глядя Юле прямо в глаза, — и следующий тоже.
— И к какому перейдем? Прости, я теряю последовательность…
— Сейчас объясню, — самодовольно заявил Моджеевский, подхватывая Юлю на руки, — популярно…
Она оплела его шею и не менее самодовольно ответила:
— А правда, что секс — лучшее лекарство при стрессе?
— Проверим!
Картошку, к слову, они потом все-таки пожарили и блаженно наворачивали ее прямо со сковородки посреди кухни в первом часу ночи в прикуску с соленьями от Лены Михалны — тоже сразу из банки. Потом пили чай, потому что после соленого всегда хочется пить. А потом, согласно Юлькиному прогнозу, ложиться было уже поздно — все равно Андрей скоро проснется. Потому вылечив стресс, сгоняли калории.
Но, тем не менее, им повезло. Царевич не проснулся, решив в кои-то веки поддержать в доме тишину и покой, а их самих сморило сном в начале четвертого. В назначенное время зазвонили будильники. Сначала ее — без пяти семь, который она без лишних раздумий отключила. Потом его — ровно в 7:15. И он последовал Юлиному примеру. Только притянул ее к себе, зарылся носом в волосы и наплевал на то, что там на сегодня по плану: к черту всех, будет выходной.
… женщина перешагнула через порог
***
В 22:30 той же самой ночи ключ повернулся в замке, и механизм щелкнул, открывая дверь. Сначала на небольшую щель, в которую полился тусклый свет из подъезда. А потом шире, обозначив силуэт невысокой стройной женщины. Женщина перешагнула через порог, протянула руку, зашарив по стене внутри квартиры, и, найдя выключатель, зажгла лампу в прихожей. Женщина устало провела рукой по волосам и бросила на ближайшую полку клатч. Женщина подняла глаза и наткнулась на здоровенный чемодан и сумку у противоположной стены.
Женщина вздрогнула и негромко позвала вглубь квартиры:
— Сень? Ты дома?
— Добрый вечер, — сдержанно проговорил Коваль, показавшись в коридоре, и подошел к ней, чтобы помочь снять пальто. Она моргнула тщательно подкрашенными ресницами — свежеподкрашенными, потому что после оглушительных рыданий, которые душили ее, когда ушли дети, нужно было устранять последствия. Все устранить не удалось — лицо по-прежнему выглядело чуть отечным и потому на свой возраст. Только странно блестящие глаза казались неожиданно детскими. И сейчас эти глаза смотрели на Арсена Борисовича настороженно и будто бы ожидая удара.
— Прости, я сегодня поздно, — проговорила Нина Петровна и все-таки кивнула на чемоданы: — Это что?
— Мои вещи, — просто ответил Арсен Борисович, повесил ее пальто и, достав из тумбочки тапочки, поставил перед ней.
— Какие еще вещи?