Оглядываясь назад, Айви поняла, что именно многократное употребление слова «допустить» в сочетании со словом «не», спровоцировало последовавшую за этим драку.
Будучи группой высокоинтеллектуальных и довольно независимых личностей, никто из Хранителей не отреагировал на то, что их пары что-то им запрещали.
Не один голос повысился на несколько децибел, а в один особенно запоминающийся момент со стола была схвачена декоративная серебряная шкатулка с сувенирами и с огромной силой и немалой точностью брошена в голову особо упрямого Стража. Он успел увернуться, но жест Кайли, похоже, все же донес до него свою мысль: отношения между Стражем и Хранителем — это партнерство, и все должны помнить об этом.
И, хотя Айви оценила эти чувства и в принципе согласилась с ними, она не была уверена, что возражает против позиции Баэна. В конце концов, он всего лишь пытался удержать ее от поступка, который, как подсказывало ей чутье, был примерно эквивалентен тому, чтобы встать посреди железнодорожных путей и вежливо попросить локомотив, несущийся навстречу, не превращать ее в желе. Могла ли она винить его за это?
И еще один вопрос на миллион долларов: могла ли она винить Баэна в том, что он пытается защитить свою пару, но верила ли она в это? Действительно ли у них была такая связь?
Хотела ли она этого?
Заняв место на небольшой террасе у входа в особняк, Айви окинула взглядом сады. Прошла неделя с момента их приезда и почти столько же с момента встречи, на которой Роуз и Тьяго раскрыли свой план, а Айви так и не смогла ответить на этот главный вопрос. Как она относится к своему огромному, чрезмерно заботливому и временами властному новому другу?
Ну, кроме того, что она была сбита с толку.
Айви не могла отрицать связи между ними, как бы это ни облегчило ей жизнь. Это было что-то в виде невидимой нити, протянувшейся между ними, куда бы они ни пошли и что бы ни делали.
Она чувствовала это так же сильно, когда они находились в разных концах комнаты… Айви училась магии у других Хранителей, а он спарринговал со своими братьями и сестрой, чтобы отточить их навыки и размять тела… как и тогда, когда они лежали рядом друг с другом в ее постели по ночам.
И это не очень-то помогало ей прояснить ситуацию. Разум подсказывал ей, что, если она хочет принять решение о том, каковы ее отношения с Баэном, ей следует перестать при каждом удобном случае задирать ему нос. Проблема заключалась в том, что это было легче сказать, чем сделать. Или не сделать, в зависимости от обстоятельств, потому что, когда они собирались вместе, всегда происходило что-то ужасно интересное.
Физически Айви не могла перед ним устоять. Он стал мощным наркотиком, и как бы она ни убеждала себя после каждой встречи, что этот раз станет последним, стоило ей снова взглянуть на него, как она хотела Баэна. Нет, нуждалась в нем, как наркоман в наркотике, и это ее пугало.
Ей было его мало.
Во всяком случае, не настолько, чтобы держаться от него подальше. Каждую ночь она ложилась в постель рядом с ним, а потом взбиралась на него, как на свой личный Эверест.
Либо он нависал над ней, и она принимала его с распростертыми объятиями, не говоря уже о раздвинутых бедрах. После этого она чувствовала себя шлюхой, но в тот момент она ощущала лишь голод, жар и что-то пугающе похожее на… привязанность.
Айви прислонилась к балюстраде, отделяющей террасу от сада, и впилась пальцами в холодный камень. Можно было подумать, что это ощущение успокоит ее, но нет, оно заставило ее думать о Баэне, о том, как ощущалась его кожа, когда он нес ее по воздуху в своей истинной форме, — такой контраст с гладким теплом его человеческого тела. Обе формы приводили ее в восторг, и это давало ей еще одну причину для беспокойства.
Никогда прежде она не испытывала подобных чувств, ни к кому. Ради бога, ей было двадцать семь, и она жила в современном мире. У нее были и влюбленности, и парни, и любовники, и даже одна связь, которую она какое-то время считала единственной.
Айви думала, что уже влюблялась. Ей казалось, что она прошла все стадии: от увлечения до искренней привязанности, от безумия, вызванного гормонами, до настоящей любви, и ни одна из них не подготовила ее к тому, что она чувствовала рядом с Баэном.
Ее охватил ужас.
Как получилось, что этот мужчина, который даже не был человеком, смог заставить ее почувствовать то, чего она никогда раньше не испытывала? И, более того, как она могла поверить, что все это реально?
Со всеми этими разговорами о Судьбе, магии, парах и предназначении, откуда ей было знать, что то, что она чувствует, исходит от нее самой, от ее собственного сердца и разума, а не от какой-то космической силы, использующей ее как куклу Барби для осуществления своего собственного грандиозного плана. Может быть, сама по себе она решила бы поселиться с Кеном, но вместо этого вселенная подхватила ее, соединила с G.I. Joe и навязала ей эти чувства по какой-то своей непостижимой причине.
Эта идея пугала ее и, вероятно, с ее точки зрения казалась немного глупой, но действительно ли это выходило за рамки возможного? Если ей действительно суждено быть с Баэном, то где же тогда свобода воли и самостоятельность, необходимые ей для естественного развития чувств к нему (или к кому-либо еще)? Разве у нее не должно быть выбора в определении своей второй половинки? Судя по тому, как Баэн описывал их отношения, она не была в этом уверена.
От неопределенности ей хотелось сбежать. То, что она чувствовала, когда находилась с Баэном, заставляло ее хотеть остаться.
Черт возьми.
Айви выдохнула, наблюдая, как пар поднимается в холодном вечернем воздухе. Когда-нибудь она узнает, кто стоял над ее кроваткой в больнице и благословил на интересную жизнь. Когда узнает, этот гаденыш получит хороший удар в живот.
Придурок.
Если разобраться, все ее смятение происходило из-за выбора между тем, что она чувствовала рядом с Баэном, и тем, что чувствовала в одиночестве. Можно сказать, размышления стали ее врагом: они заставляли сомневаться в себе, а Баэн просто давал ей возможность чувствовать себя хорошо.
Очень, очень хорошо.
Было бы гораздо легче жить, если бы она могла переложить всю вину за свое положение на его плечи. В конце концов, они были широкими, чтобы нести это бремя.
Если бы она достаточно часто повторяла себе, что присутствие Баэна отвлекает ее, что его прикосновения затуманивают ее разум, а секс с ним полностью отрывает от реальности, возможно, она смогла бы начать воспринимать все это как нечто плохое, а не как светлые моменты жизни, полной страха и тревоги, и возможной гибели, нависшей над миром. Сделать Баэна злодеем и сорваться с крючка.
Правда, теперь, когда она увидела настоящих злодеев, сделать это трудно. Заглянув в лица демонов и ночных, нельзя было отрицать присущую Стражам бескомпромиссную честь и доброту, даже ради здравомыслия Айви.
В результате она вернулась к тому, с чего начала… потрясенная, испуганная и не знающая, что делать с огромным сексуальным существом, которое заняло ее кровать и, похоже, решительно настроенное убедить ее позволить ему остаться там навсегда.
— У тебя такой вид, словно ты выбираешь по какому из двух путей тебе пойти. — чей-то голос прервал ее размышления, и, посмотрев направо, она увидела Майкла Драммонда, который остановился, прислонившись к перилам террасы. — Либо тебе действительно нужен друг, с которым можно поговорить, либо у тебя в кармане лежит ложка для грейпфрута, и ты планируешь использовать ее против следующего болвана, который окажется на расстоянии удара. Я надеюсь, что это первое, но если нет, то надеюсь, что мои длинные ноги обеспечат преимущество при побеге.
Его слова и кривая улыбка вызвали у нее смех.
— Да, я дам тебе знать, когда приму решение. Как тебе такой вариант?
— Вполне справедливо. — Драм оперся бедром о балюстраду и посмотрел на пейзаж, раскинувшийся за пределами небольшой, выложенной камнем террасы. — Виды здесь неплохие. Во всяком случае, для Франции.