Я стоял напротив стены, с трудом осознавая, что вижу.
Перечитал. Потом еще раз.
Она хоть понимала, что делает? Понимала, мать ее?! Убила меня. Убила точным выстрелом в сердце, а потом еще одним, контрольным, – прямо в голову.
В ушах звучал ее голос – как если бы она говорила все это вслух, шептала на ухо, обдавая его горячим дыханием. Ее волосы падали бы на мою кожу, щекоча ее, и я бы терялся в ее голосе.
Я отвернулся, чувствуя, как в мозгу отпечатываются написанные ею слова. Их словно выжигали клеймом прямо на подкорке.
Я ворвался в нашу спальню, стараясь успокоить дрожь в руках. В ее признании было что-то… болезненное. Больше похожее на прощание. А что если она ушла? Или… мать все-таки добралась до нее? Я ведь так и не врезал новые замки.
В комнате было темно. Я ударил по выключателю и тут же зажмурился. Не от яркого света, а от того, что обнаружил на полу. Две забавные тряпичные куклы. Их ладошки были крепко сшиты, как будто они крутились в хороводе. У «мальчика» на боку болтался крошечный меч, а у «девочки» из кармашка выглядывала катушка с нитками.
Мне еще никогда не было так больно. Ни пули, ни лезвия, ни даже пытки не причиняли такой агонии. Через меня будто действительно проходила эта чертова иголка. Только вместо нитки она тянула за собой жилы и вены.
Куклы пахли сказочным Настиным ароматом. Немного корицей, немного гвоздикой и осенью.
Черт возьми, да где же она?!
— Настя? Настя?! НАСТЯ!
Я метался из комнаты в комнату, заглядывал во все темные углы. Даже в холодильник. Там меня ждал еще один сюрприз – контейнеры со сладостями и салатами. На каждом был приклеен цветной стикер и уже знакомым почерком были выведены короткие фразы.
«От усталости».
«Для поднятия настроения».
«Чтобы было веселее смотреть рыбалку».
«Для ночных перекусов».
«Когда грустно».
Она готовила… Готовила для меня. Приготовила столько всего. Забавные печенья, разной формы, с мордочками и смешными надписями. Салаты, от запаха которых сразу заурчало в животе.
Они еще не успели испортиться, а значит, были приготовлены совсем недавно. Совсем недавно Настя еще была человеком! Так где она сейчас?
Вышла? Точно, я просто идиот! Скорее всего, она куда-то вышла. Я ведь могу ей позвонить. Из головы вылетели все здравые мысли, когда я увидел ее послания на стене. Даже раньше, когда вошел. Я не мог думать ни о чем, кроме того, как окажусь дома и увижу Настю. Как она обрадуется моему возвращению.
Тяжело дыша, как будто пробежал многокилометровую гонку, вытащил телефон и набрал Настю. Громкая музыка звонка заиграла в спальне. Она поставила на мелодию вызова мою любимую песню… И от этого тоже стало невообразимо горячо.
Я снова бросился в спальню.
Телефон нашелся в яркой небольшой коробке, пахнущей сладкими цветочными духами. В этом аромате узнавался тонкий запах цветов, которые я дарил Насте.
Сняв крышку, я достал телефон. Она переименовала меня. Вместо «Дима», как я назвал свой номер, теперь было написано «Храбрый спецназовец».
Помимо воли я улыбнулся. Но тут же пришел в себя. Как телефон тут оказался?
Под телефоном лежало что-то черное. Переплетение шелковых лент и имитирующей кожу ткани. Металлические заклепки, цепочки. Что это было, я не мог понять. Видимо, Настя что-то пошила.
Но куда делась она сама, черт возьми?!
Ни Насти, ни Злыдня. И телефон… Она бы вряд ли оставила его здесь…
Едва не сходя с ума от беспокойства, я спустился к консьержу.
Георгий Юрьевич, хоть и был в возрасте, но видел и слышал все. Он был даже надежнее камер.
Камеры… перед отъездом нужно было натыкать их везде.
— Димочка? Что-то случилось? Почему не позвонил?
— Георгий Юрьевич, мне нужно точно знать. Постарайтесь вспомнить. – Он обиженно поджал и пожевал губы, словно я его оскорбил предположением, что он мог что-то забыть. – Выходила ли отсюда девушка? Невысокого роста, с вьющимися светлыми волосами. Голубоглазая. – Зачем-то добавил: – Очень красивая.
— Красивую я бы запомнил. – Георгий Юрьевич усмехнулся, но заметив мой серьезный вид, тут же покачал головой: – Нет, Дим, не видел. Такой точно не было. А вот мать твоя заходила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эта новость оказалась ударом под дых.
— Когда она была здесь?
— Т-а-а-ак… ну, она приходила два раза. Первый – четыре дня назад. С отцом твоим. Пробыла где-то полчаса. Уходила сердитая. Ну а второй раз – сегодня. С утра. Пробыла… час где-то. Уходила опять сердитая и вся в царапинах. Кажется, повздорила с твоим котом.
Георгий Юрьевич усмехнулся, а у меня все внутри похолодело.
— Она забрала Злыдня?
Георгий Юрьевич пожал плечами:
— Ой, Димочка, вот чего не знаю… Но у нее в руках была коробка. А когда пришла, ничего такого я не увидел. Я подумал, может, порядок наводила…
Дальше я не дослушивал. Побежал обратно в квартиру, чтобы забрать рюкзак с книгами.
Заводя мотор, я пытался дозвониться до матери. Сейчас необходимо было успокоиться. Взять себя в руки. Потому что если я это не сделаю… вполне возможно, смогу без сожаления убить собственную мать.
Она не отвечала. Я знал, что она игнорирует мои звонки.
Видит и игнорирует.
Хер этот номер со мной пройдет. Я набрал отца. Он тоже ответил не сразу. А когда все-таки взял трубку, голос звучал неуверенно.
— Да?
— Она рядом?
— Здравствуй, сын.
Обойдемся без приветствий.
— Дай ей трубку.
— Дима, что случилось?
— Дай! Телефон! Матери!
На том конце послышался быстрый сбивчивый шепот.
— Э-э… Дима…
— Я знаю, что она рядом!
В динамике опять что-то зашептали, но уже было понятно, что разговаривать со мной мать не будет.
— Дима… Если что-то случилось…
— Случилось, и ты знаешь что. Не дай бог, вы что-то сделаете с моим котом.
Повисшая тишина перекрыла и шум проезжающих машин, и раздражающие сигналы. Нет… не может быть, чтобы они успели с ней что-то сотворить…
Уже не контролируя себя, я прорычал:
— Где кот?
— Я… ну… какой кот?
Я отключился и швырнул телефон на соседнее сидение. Если с Настей что-то случится, это будет только моя вина. Я снова не уберег ее. От собственной матери. Два раза она была у меня дома. Что она успела сделать – одному богу известно.
Я свернул на объездную дорогу, вдруг осознавая, что слышал странный шум, пока разговаривал с… язык не поворачивается назвать его отцом.
Как и мать. Сейчас они перестали быть мне родными людьми.
Я снова взялся за телефон, находя телефон Михалыча.
— Да, Дим?
— Нужна ваша помощь! Срочно!
Наверное, он понял, в каком состоянии я нахожусь:
— Что делать?
— Две минуты назад я разговаривал с отцом. Нужно узнать, где он сейчас находится. – Тишина давила изнутри головы так, что рвала виски. – Это возможно?
— Подожди ты секунду… Молодые да горячие… Я уже занимаюсь этим…
Михалыч еще что-то ворчал о моей нетерпеливости, потом давал кому-то указания, а я гнал вперед, не разбирая дороги.
Пошел дождь, заливая все вокруг таким количеством воды, что «дворники» начали дрожать под холодным потоком.
— Так, есть! Твой отец сейчас за городом. На севере поселка Князево. Точнее сказать не могу.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Я прибавил газу, нарушая все мыслимые скоростные режимы.
— Это тебе спасибо, Дима… – Голос Михалыча изменился, и не трудно было догадаться, о чем он говорит.
— Рано или поздно, вы бы тоже это сделали.
— Дима-Дима… Ты думаешь обо мне лучше, чем я есть.
Я знал, что он имеет ввиду: страх не только за свою семью и за себя, но и за свою должность. Но не мне упрекать его в чем-то.
Да и волновало меня сейчас совсем другое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты сейчас за рулем? – В голосе Михалыча послышалось беспокойство.
— Да. – Я свернул на дорогу к Князево. Это было не так далеко. Час езды. Если бы не проклятый дождь…
— Будь осторожен.
— Буду.