Читать интересную книгу Вертикаль. Место встречи изменить нельзя - Станислав Говорухин

Павел медленно двинулся на него, держа в поле зрения всю троицу.

— Смотри, нарвешься! — предупредил Михаил, двое по бокам разомкнулись, обходя лейтенанта. — Иди, откуда пришел. Показал себя, и ладно. Бить не будем на первый раз. Езжай, охраняй границу…

Вдруг Павел резко подался вперед, сделал ложный выпад, Михаил отпрыгнул, и оба дружка его как по команде бросились на лейтенанта. Этого Павел и хотел — снизу, с разворота всем весом тела хрястнул фиксатого. Тот сковырнулся, сел наземь. Сразу стал подниматься, блуждая бессмысленным взглядом. Двое других перестроились, загородив дружка, разом кинулись на Павла. Он нагнулся, пронырнул между ними и снова с налета обрушился на фиксатого, левой согнутой ударил в живот, правой — в челюсть. Этот маневр не прошел ему даром, несколько сильных ударов, пока он находился спиной к противникам, пришлись ему в ухо и в затылок, но зато один из троих был окончательно выведен из игры — он валялся, скорчившись, в пыли и судорожно глотал воздух.

Двое оставшихся теперь не спешили, не лезли напролом, решили действовать обдуманно — тяжело дыша, расходились бочком, чтобы одному зайти за спину лейтенанту, заставить его работать на два фронта.

— Падло, — шипел Михаил. — Гемафродей! Боксом? Сейчас мы тебе покажем бокс… А-а-а! — с озверелым криком он бросился на него.

«Дружок» остался на месте, чего-то выжидал. Противник Павла дрался размашисто, по-деревенски, но удары наносил сильные, неожиданные. Оба задыхались от усталости.

— Дядя-а! — вдруг истошно закричал парнишка.

Павел отпрянул в сторону, и вовремя — «дружок» был уже в метре от него. В руке он держал стамеску.

Она могла стать грозным оружием. Не сводя глаз от заточенной стали, Павел отступал к стене дровяника, а тот, пригнувшись, шел на него, обшаривая его взглядом, словно выискивая место, куда можно ударить наверняка. Слева, косясь по сторонам — нет ли свидетелей, — наступал Михаил.

Павел остановился, коснувшись спиной стены, и противники его тоже замерли на секунду перед тем, как броситься на него в последний раз.

Наверное, ему пришлось бы плохо, очень плохо. Но тут он, не отрывавший взгляда от тусклой стали, скорее почувствовал, чем увидел, как Михаил вдруг хрястнулся боком о стену сарая, словно на него свалилось что-то непомерно тяжелое, и тут же, не понимая еще, что произошло, Павел рывком отделился от стены и резко ударил ногой в руку, сжимавшую оружие. Но промахнулся — «дружок» успел отвести руку в сторону. Но Павел был уже в ярости атаки, весь сфокусировавшись на размытом лице противника, он бросился на него и наконец поймал это лицо кулаком, вложив в удар всю свою мощь и силу. «Дружок» упал, покатился по земле, Павел в два прыжка настиг его и с силой, как придавливают голову ядовитой змее, прижал сапогом руку, сжимавшую оружие. Тот взвизгнул, Павел нагнулся и поднял стамеску, на широком отточенном конце которой висела капелька крови.

И тут только Павел вспомнил о другом противнике. Он поднял голову и увидел сначала Лизу с прижатыми к лицу ладонями, глядевшую на него в ужасе, затем Михаила, прислоненного к стене сарая, — рыжий парень, приятель Тамары и земляк Павла одной рукой придерживал его, чтобы не упал, а другой сильно бил по щекам, приговаривая:

— Это тебе, тварь, за Лизавету!.. Это за моего земляка! — Он отпустил его, и Михаил мешком осел на землю.

Рыжий наклонился над ним, двумя пальцами брезгливо поднял кверху его подбородок:

— Запомни! Он уедет, а я останусь! Мало будет, весь завод сюда приведу — все ваше осиное гнездо к черту выжгем! Запомни!.. — Рыжий перевел дух, обессилев от такого длинного монолога. Он распрямился и улыбнулся Павлу смущенно.

Лиза наконец приблизилась, беззвучно шевеля губами, силясь произнести что-то. И тут Павел увидел, что рукав гимнастерки ниже локтя залит кровью. Сквозь разорванную ткань из длинного пореза на руке хлестала кровь.

— Чепуха, — сказал он, бледнея. — Царапина.

— Чего дрожишь? — рыжий толкнул Лизу в локоть. — Ты же медик.

— Сейчас, сейчас… — трясущимися губами бормотала она. — Бинт?..

Рыжий подмигнул Павлу.

— Ты, случайно, лейтенант, аптеку с собой не носишь? Эх ты! — Большой своей веснушчатой рукой он погладил Лизу по голове. — Не дрейфь! Заживет до свадьбы. На вот тебе платок…

Лиза, слизывая языком слезы, стала накладывать жгут.

— Чепуха, — снова повторил Павел и улыбнулся рыжему: — Спасибо, земляк.

— Мне за что?.. Это она… Всю дорогу бежать заставила… Как мы вовремя, а?!

Павел все еще сжимал стамеску со своей кровью на лезвии. Рыжий взял ее, повертел в руках и зашвырнул на крыши сараев.

— У, тварь! — Носком ботинка он легко ткнул дружка Михаила в бок. Тот сидел на земле и подвывал, держась за раздавленную руку. — Пошли, дома перевяжем… Делать здесь больше нечего…

Они прошли мимо парнишки, так и не двинувшегося с места за все время драки. Тот опустил голову, Павел было остановился, хотел что-то сказать, но только поморщился и прошел мимо.

У колонки он обмыл руку вместе с рукавом — порез оказался неглубоким. Спросил рыжего:

— Как тебя зовут?

— Григорий.

— Плохо бы мне пришлось без тебя…

— Забудь, земляки все же… А за Лизу не беспокойся. Мы ее в обиду не дадим.

На несколько минут угловая комната на первом этаже общежития превратилась в лазарет. Подруги с удовольствием возились над лейтенантом — обработали и продезинфицировали рану, крепко перевязали ее, заставили съесть какие-то таблетки. Выстиранная гимнастерка уже сушилась над подоконником.

Ощущение было такое, словно оба вернулись из боя. Даже рыжий Григорий осмелел, уже не мялся на пороге, а сидел в красном углу на табурете. Тамара еще покрикивала на него, заставляла то что-нибудь принести, то подать, но делала это мягко, поощрительно. И добрый тихий Григорий с улыбкой принес кипятку, сбегал в аптеку и снова садился на табурет, остро завидуя лейтенанту, над которым кружили четыре пары женских рук.

— Завидуешь? — смеялся Павел.

— Надо отпраздновать эту битву при Полтаве, — предложила Тамара, и Григорий тут же унесся в магазин.

Павел сидел в белой гражданской рубахе, блаженствовал. Только сейчас заметил он фотографию над кроватью — пухлая девочка лежала на спине и тянулась вверх ручонками.

— Твоя? — спросил он Лизу. — Как назвали?

— Альвита. Аля…

— Альвита? Странное имя…

— По именам мам. У нее ведь еще три, кроме меня, — Александра, Венера, Тамара.

— Молодцы, — похвалил Павел. — Умно придумали, девочка у вас славная…

— Ну дак, — хмыкнула Тамара. — А мамы какие!

— Ты взял билет, Паша? — спросила Лиза.

Он кивнул.

— На завтра? На вечер?..

Тут появился Григорий с портвейном.

— Эх, гулять так гулять! — сказала Тамара, потирая руки. — Идемте со мной, Павел Иванович! Поможете патефон принести…

— Боже мой! — шептала она ночью. — Остался день, всего только день…

Павел приподнялся на локте.

— Знаешь, Лиза…

Она что-то почувствовала в его голосе, встрепенулась.

— Ну… Говори…

— Ничего, так… Я люблю тебя. Спи. Уже светает. Завтра встанем пораньше.

— Так бы взяла и приросла к тебе. Что бы стал делать, а?.. Ты сейчас заснешь и уйдешь от меня. Я обниму тебя… Вот так… Не тяжело? Видишь, моя голова прямо над твоим сердцем. Это чтобы ты все время чувствовал меня. И чтобы никто другой не смел тебе присниться… Теперь засыпай, ты устал. А я буду лежать и думать о нас с тобой. Мы будем хорошо жить. У меня знаешь какой характер — со мной невозможно поссориться. И Альку ты полюбишь, ты добрый… А за это я рожу тебе мальчика. О, какого я произведу на свет малыша! Пал Палыча, ладно? Пусть он тоже будет Павел? Ты спишь? Только бы не было войны! Неужели она все-таки случится? Они же там совсем рядом с тобой, за речкой… Какие они?

— Обыкновенные. Спи! — Павел прижал ее голову к себе, зарылся в волосы. — Молодые здоровые парни с автоматами…

— Ну да… Они ведь тоже люди. И у них есть девушки там, в Германии. Зачем они полезут к нам, что мы у них отняли?..

— Не думай об этом. Мы будем жить сто лет…

— Ты любил кого-нибудь?

— Не так, как тебя. Мне нравились некоторые девушки. Тянуло к ним иногда. Но проходило время, и я их забывал…

— А меня? — испугалась она. — Меня ты не сможешь забыть?

— С тобой — другое. Ты все перевернула во мне, переставила по-своему. Я сел на пароход одним, а сошел совсем другим человеком…

…Они не знали, что война уже шла. Пока еще тайная, вероломная, исподтишка и поэтому еще более страшная.

В эту ночь на одной из проселочных дорог приграничной полосы «красноармейский патруль» остановил штабную машину. Седой полковник, ворча, полез за документами и тут же был убит наповал двумя выстрелами в упор. Пули сразили его шофера и адъютанта — такого же, как наш герой, молодого старшего лейтенанта. Напавшие сели а машину и уехали…