– За то, что было в гардеробе? Ты понял, что я ни при чем?
Хотя бы узнать, в чём ни при чем…
На миг в его лице промелькнуло сомнение или озадаченность. Но потом он кивнул:
– И за это тоже. Значит, ты и правда не отправляла моей матери тот видос?
– Что? Видео? Какое?
– Где мой отец с Вероникой.
– Это то, что записал Ярик? – догадалась я.
– Ну да, – хмыкнул Исаев, как мне показалось, зло. – Где он, кстати? Что-то давно его не было. Аж почти сутки.
Мне не особо понравилось, что он так язвит. Ярик всё-таки для него старается, много хорошего ему сделал. Но тут ни с того ни с сего всплыли слова Черемисиной про мой телефон. Да ну! Не может быть такого, упрямо подумала я. Однако в груди против воли засвербело ещё больше.
– Ярика отправили на олимпиаду по математике. А почему ты решил, что то видео отправила я?
Исаев взглянул на меня и вновь смутился. Таким он мне нравился гораздо больше, чем злым и колючим – каким он сразу же становился, когда речь заходила про Ярика.
– Так оно было отправлено с твоего телефона.
– Что?
Мне показалось, что я ослышалась, но Исаев повторил:
– С твоего, говорю, телефона оно было отправлено. Ты прости, конечно, что я сорвался на тебе. Наговорил всякого… Извини. Но что я мог подумать? Ну и перепугался за мать ещё... Но всё равно я не должен был так...
– С моего телефона? – вновь переспросила я ошеломленно. – Но это невозможно!
– Я потом перезвонил на тот номер, с которого прилетел видос. Перезвонил с телефона Рыжего. И ответила ты.
На несколько секунд повисла пауза. Да, было такое недавно – кто-то позвонил и сбросил, как раз накануне нашей стычки в гардеробе. Тогда я не обратила внимания – мало ли кто это, решила, что ошиблись номером, а вот сейчас припомнила.
– Но я этого не делала! У меня даже нет этого видео. И не было! Нет, я не понимаю, как это вообще возможно…
– Да что тут непонятного? Даш, ну всё же ясно. Если это не ты, то кто ещё? – Исаев смотрел на меня с сожалением.
Ярик? Под ребрами едко зажгло, как будто там разлилась кислота. С одной стороны, мне отчаянно не хотелось в это верить. Да как? Если он – единственный, кто тысячу раз меня поддерживал, кто всячески мне помогал, кто стал самым близким другом и кому я доверяла, как себе. А с другой, Исаев прав – если не я, то кто?
– Ярик? – почему-то шепотом спросила я. – Но зачем ему это?
– О-о, – он отвел взгляд к окну и усмехнулся. – Я бы сам хотел понять, зачем ему это… и всё остальное.
– Какое – остальное?
Мне сделалось дурно. Если это так, если это действительно Ярик с моего телефона каким-то образом отправил видео маме Исаева – то это же дикий ужас. Это просто за гранью моего понимания. Но было ещё и какое-то остальное?
Исаев заметно помрачнел. Ответил он не сразу.
– Я не могу тебе этого сказать, извини. Просто знай, я не хотел тебя обижать. Никогда этого не хотел. Просто я… – он осекся, сглотнул. Посмотрел на меня виновато. – Ты прости меня, Даша, за всё, что тебе сделал плохого. За тепличку прости, за всё…
– В этом что, как-то замешан Ярик? – с трудом выдохнула я.
Он промолчал, но посмотрел так, что внутри всё оборвалось.
Исаев, подумалось вдруг, совсем не умеет врать. А уж его лицо, его глаза – красноречивее любых слов. А что насчет Ярика?
И хотя сейчас Исаев ничего не сказал, я поняла – за этими их странными отношениями с Яриком скрывается что-то очень плохое…
– Расскажи, – глухо попросила я.
– Прости, – покачал он головой. – Если бы мог – сказал бы, но… не могу. Не проси, пожалуйста. И сама у него не спрашивай. Ни о чем не спрашивай. И даже не говори, что ко мне приходила. Вообще ничего ему не говори.
– Почему? – сглотнула я подступивший к горлу ком.
– Потому что Яр… понимаешь, он не такой на самом деле. Думаешь, он – скромный правильный тихоня? Ты вообще его не знаешь. Я тоже раньше думал, что Ярик – обычный безобидный ботан. Куда там... Но главное, он что угодно может сделать. Любую подляну. От него не знаешь, чего ждать. Ну и он не хочет, чтобы я с тобой общался. Такие вот дела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Но почему ты ему подчиняешься?
Исаев опять отвернулся к окну. Стиснул челюсти так, что выступили и заиграли желваки. Как будто я задела самое больное.
– Ты поэтому не пошел тогда в кино? Поэтому ты мне не отвечал? Из-за Ярика?
Не поворачиваясь, он еле заметно кивнул и закрыл глаза.
Дверь распахнулась, в палату вошел его отец. Я тотчас его узнала. Красивый, статный, холеный. Но мне он больше не нравился. Перед глазами сразу всплывала та сцена в ресторане, с Вероникой. Мне и тогда было неприятно, а сейчас, после всего услышанного, стало просто гадко. Хоть и не вина Исаева-старшего, конечно, что Ярик так меня подставил, но вот противно и всё тут.
Он ещё и разглядывал меня с любопытством. Впрочем, доброжелательно. Даже пошутил:
– О, это же ты, та самая девочка, из-за которой… – Он кивнул на сына. – Ну я его теперь хотя бы понимаю.
Он широко улыбнулся. Наверное, считал, что отвесил мне комплимент, но меня аж передернуло. Да и Исаев сразу вспыхнул.
– Помолчи, – грубо сказал он отцу. Но тот не обиделся. Хмыкнул и прошел к холодильнику. Стоя к нам спиной, начал выкладывать из пакета фрукты и всякие свертки.
– Что-то ты, брат, не ешь ничего… – не оборачиваясь, произнес он. Но Исаев его как будто и не слышал, смотрел только на меня.
– Ладно, мне пора уже.
Я поднялась со стула.
И вдруг Исаев сделал немыслимое – протянул руку и пальцами коснулся моей ладони. Просто провел от запястья вниз, на секунду задержавшись на кончиках пальцев. И от этой малости спину и плечи тут же подернуло мурашками. Растерявшись и густо покраснев, я отступила.
– Даша… ты…
Он замолчал, не договорив.
– Хочешь, я еще как-нибудь приду? – тихо спросила я, его отец явно прислушивался.
– Хочу, – сразу же ответил он. И лицо сделалось такое, будто я ему неожиданный, но очень приятный подарок вдруг преподнесла. Мне это польстило, чего уж. Но потом он добавил серьёзно: – Только не говори ничего… И вообще будь осторожна, молчи, не подавай виду и... береги себя… пожалуйста.
38.
От Исаева я вышла совершенно обескураженной. То, что он сказал о Ярике, буквально разрывало мне мозг. Никак не укладывалось в голове. Это как на скорости внезапно повернуть – в поворот не впишешься, вылетишь в кювет. Вот так и я себя ощущала – растерянной и дезориентированной, будто меня вышвырнуло из привычной реальности.
Меня прямо-таки ломало – до того не хотелось верить в такую правду о Ярике.
Эта правда – как ведро ледяной воды за шиворот или как обухом по голове… Хотя были моменты, были. Помню, как меня поразила его холодная твердость, когда он говорил с Вероникой. Словно то был другой человек. Или вот взять то, как он облегченно выдохнул, когда я отказалась от мысли навестить Исаева. Я же ведь ещё тогда, ничего не зная, почувствовала в этом что-то не то.
Да и всё остальное, что казалось прежде нелогичным и непонятным, теперь обретало смысл. Их разговоры намеками, злость и грубость Исаева, его необъяснимые перепады, снисходительность Ярика, да вообще всё.
Одно лишь не вписывалось в эту картину – как Ярик, такой спокойный, тихий, мягкий, мог заставить Исаева плясать под свою дудку? Исаева! Которого слушался и уважал весь класс. Да что там – вся школа. Как сумел Ярик его к чему-то принуждать?
Тут я не находила никакого объяснения…
И совсем не понимала, почему Ярик, получается, подставил меня? Мы с Исаевым и без того были во враждебных отношениях. Решил подлить масла в огонь? Но как же это подло и как жестоко…
Погрузившись в свои мысли, я незаметно добрела до остановки и простояла там неизвестно сколько времени, не обращая внимания на проезжающие маршрутки. Спохватилась лишь после маминого звонка. Она меня, оказывается, уже потеряла, а, значит, дома ждал допрос: куда ходила, с кем была. И значит, придется врать, чего я не любила и не особо умела. Однако и признаться нельзя. Потому что для мамы Исаев – как мулета для быка, даже несмотря на случай в бассейне.