— Не нужно, — буркнул Карса. — Давай уплывём отсюда — чем раньше, тем лучше.
Торвальд на миг прищурился, глядя на теблора, затем кивнул:
— Решено. Карса, ты говоришь, что не вызывал тот шторм. Хорошо. Придётся тебе поверить, — по меньшей мере, поверить в то, что ты сам ничего такого не помнишь. Но я вот о чём подумал: этот ваш культ, эти Семь Ликов в Скале или как их там… есть у них свой Путь? Собственный мир — другой, а не тот, в котором мы с тобой живём?
Карса проглотил ещё один комочек хлеба.
— Я ничего прежде не слышал об этих Путях, о которых ты толкуешь, Торвальд Ном. Семеро живут в скале — и в мире снов теблоров.
— Мир снов… — Торвальд взмахнул рукой. — А вот это всё похоже на ваш мир снов, Карса?
— Нет.
— А что, если бы его… затопило?
Карса нахмурился:
— Ты мне напоминаешь Байрота Гилда. Слова твои не имеют смысла. Теблорский мир снов — равнина без холмов, где мхи и лишайники цепляются за ушедшие в землю валуны, где снег лежит низкими дюнами, форму которым придают холодные ветра. Где странные звери с бурой шерстью бегут где-то вдалеке…
— Так ты сам там бывал?
Карса пожал плечами:
— Так описывают его наши шаманы, — теблор помедлил, затем добавил: — Там, где я побывал… — Карса вновь замолк, затем тряхнул головой. — Иначе. Там всё… залито разноцветными туманами.
— Цветные туманы… А боги ваши были там?
— Ты не теблор. Нет нужды рассказывать тебе больше. Я уже поведал слишком много.
— Хорошо. Я просто пытался понять, где мы.
— Мы в море, а суши не видно.
— Это да. Но в каком море? И где солнце? Почему здесь не наступает ночь? И нет ветра? В каком направлении нам плыть?
— Неважно, в каком направлении. В любом! — Карса поднялся с тюка, на котором сидел. — Я уже довольно поел. Идём, закончим грузить припасы в лодку — и уплывём отсюда.
— Как скажешь, Карса.
С каждым днём он набирался сил и всё дольше сидел на вёслах, когда сменял Торвальда Нома. Море оказалось совсем неглубоким, и шлюпка несколько раз садилась на мели, — к счастью, песчаные, так что днище выдержало. Гигантских сомов они больше не видели, как, впрочем, и любой другой живности, водной или небесной, лишь время от времени мимо проплывала ветка-другая, лишённая коры и листьев.
Чем полней возвращались силы, тем быстрей таяли съестные припасы, и — хотя спутники не говорили об этом — невидимым третьим пассажиром в лодке оказалось отчаяние, которое заставляло теблора и даруджийца больше молчать, сковало, точно старый рабовладелец, и цепи становились всё тяжелее.
Поначалу спутники вели счёт дням по периодам сна и бодрствования, но последовательность вскоре нарушилась, так как Карса, кроме того, что подменял утомлённого даруджийца в остальное время, теперь начинал грести, когда Торвальд спал. Стало очевидно, что теблору нужно меньше отдыхать, а Торвальд, наоборот, уставал всё быстрее.
В последнем бочонке оставалась лишь треть воды. Карса сидел на вёслах, непринуждённо и легко рассекал мутные волны детскими палочками. Торвальд лежал под парусом и беспокойно метался во сне.
Боль почти полностью ушла из плеч, но задержалась в бёдрах и лодыжках. Карса провалился в однообразную вереницу повторяющихся действий, утратил ход мысли, не ведал, сколько прошло времени, заботился лишь о том, чтобы держаться прямого курса — насколько это вообще было возможно при полном отсутствии ориентиров. Оставалось лишь наблюдать за следом за кормой.
Торвальд открыл глаза — красные и воспалённые. Словоохотливость человек потерял уже давно. Карса начал подозревать, что даруджиец болен: они уже некоторое время вовсе не разговаривали. Торвальд медленно сел. И вдруг оцепенел.
— Мы не одни, — проговорил он хриплым, надтреснутым голосом.
Карса убрал вёсла в лодку и развернулся на банке. Прямо к ним направлялся большой чёрный трёхмачтовый корабль. Над белёсой водой темнели два ряда вёсел. А за судном на горизонте протянулась тёмная прямая линия. Теблор взял в руки меч и неторопливо поднялся.
— Никогда такого побережья не видел, — пробормотал Торвальд. — Если бы мы до него добрались без компании…
— Это стена, — объявил Карса. — Прямая стена, под которой тянется полоской пляж. — Он вновь перевёл взгляд на приближавшийся корабль. — Похож на те, что бились с ладьями.
— Ага, только немного больше. Наверное, флагман, только флага я никакого не вижу.
Спутники уже могли разглядеть фигуры, столпившиеся на высоком баке. Высокие, хотя всё же ниже Карсы, и очень худые.
— Не люди, — проворчал Торвальд. — Карса, я не думаю, что они пришли с миром. Только предчувствие такое, учти. Но всё равно…
— Я уже видел одного такого раньше, — ответил Карса. — Труп вывалился из желудка сома.
— Смотри, какие волны у берега, Карса. Это всё обломки. Растянулись на две или даже три тысячи шагов. Обломки целого мира. Как я и подозревал, моря здесь раньше не было.
— Но здесь есть корабли.
— Да. Значит, их здесь раньше тоже не было.
В ответ на это замечание Карса лишь равнодушно пожал плечами:
— Есть у тебя оружие, Торвальд Ном?
— Ну, гарпун… и молоток. А поговорить с ними ты даже не попробуешь?
Карса ничего не ответил. Парные ряды вёсел поднялись из воды и теперь неподвижно замерли над волнами, а корабль продолжал приближаться. Внезапно вёсла упали, строго вниз, вода забурлила, корабль замедлил ход, а затем остановился.
Шлюпка вздрогнула, ударившись о левый борт рядом с носом.
Вниз скатилась верёвочная лестница, но Карса, забросив меч за плечо, уже карабкался по борту, — благо ухватиться было за что. Теблор добрался до планширя и перебросил своё тело на другую сторону. Ноги упёрлись в палубу, и он распрямился.
Урида окружало кольцо серокожих воинов. Они были выше нижеземцев, но всё равно на голову ниже теблора. На поясах у них висели изогнутые сабли в ножнах, а бо́льшая часть одежды была сшита их шкур, покрытых блестящей, чёрной короткой шерстью. Длинные каштановые волосы, искусно заплетённые в косички, обрамляли раскосые, разноцветные глаза. За спинами команды, в районе миделя высилась груда отрубленных голов — несколько нижеземских, но преимущественно принадлежавших созданиям, похожим на зловещих воинов, правда, с чёрной кожей.
Холодок пробежал по спине Карсы, когда он заметил, что глаза отрубленных голов шевельнулись и уставились на него.
Один из серокожих воинов отрывисто бросил что-то. Выражение его лица было столь же высокомерным и презрительным, сколь и тон сказанного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});