Читать интересную книгу Академия Зеркал (СИ) - Ярц Астерия

Многих учеников забрали из академии до официальных заявлений. Одним из таких был Севериан. Хотя на самом деле он и не возвращался. Как забрали Целители, так и пропал с концами. Вскользь Элина слышала, как Измагард злился на Назара Игнатьевича, отца Севериана. Тот, мол, опять решил всё сам, не спрашивая сына, и наверняка запер в семейном склепе – их изощрённой камере пыток.

Так Элинино чувство одиночество лишь разрасталось наравне с ужасающей досадой. Им надо поговорить! Столько всего обсудить, расставить по местам, наконец, понять общую картину – но когда теперь появится шанс? И появиться ли вообще?

Без Севериана общение с «Одарённой четвёркой», а ныне тройкой, само собой сошло на нет. Аделина после ночной ссоры-откровения продолжала всячески избегать, похоже, ненавидя до чёртиков. Элина всё чаще замечала, как местная компашка, где Аделина была сродни богини, посматривали откровенно недобро. Горячечно что-то обсуждавшие они резко замолкали, стоило пройти мимо. Зато если к ним вдруг присоединялась Лиля, никто уже не скрывал ни громкого хохота, ни издевательств.

Измагард и до этого давал понять, что в «благотворительность» не играет и такие как Эля, потерянные, ему противны. А стоило прибавить вековое противостояние «лузеров» и «королей школы», как всё сразу обретало смысл. Знай своё место. Ещё хорошо, что обошлось без драк на заднем дворе, как с ней часто бывало раньше.

Единственный Аврелий не изменил своего отношения – всё такой же отдалённый и замкнутый. Это оказалось его естественным состоянием. Хотя, учитывая, что спал и жил в актовом зале с пьесой и актёрами – не удивительно. Зато не чурался Элины как смерти, а иногда даже заговаривал, пусть и о таких пустых вещах как уроки и недописанные эссе.

По итогу теми, кому до Элины было хоть какое-то дело, с кем она могла поговорить, оказались Севир, Эмиль и, что удивительно, Смотритель. Стоило академии заработать, возобновились и наказания. Теперь каждый день до самых новогодних каникул она по два часа после занятий ходила за Смотрителем и делала вид, что помогает. Иначе не назовёшь. Он дал Элине фонарь и жестами наказал, чтобы искала в барьере трещины и шероховатости. Однако ещё ни разу они вдвоём ничего не нашли. Да и сама Элина как-то опасалась теперь даже прикасаться к полупрозрачным стенам. Такое будет не скрыть, не умолчать, да и Академии наступит конец. «Разрушительнице барьеров» нужно исчезнуть навсегда. За этими скучными прогулками Элина сама не заметила, как начала болтать обо всём вокруг: о шишках на ели, о мелодичности ветра, о вкусе дождя и снега. Разговаривала-то вроде сама с собой, но иной раз готова была поклясться, слышала тихий-тихий смех.

В остальное время Элина буквально поселилась в библиотеке. Во-первых, из-за кучи эссе, исследований и докладов, что требовались по учёбе. Во-вторых, бессмысленно ища информацию о Везниче, о Дващи Денница, о жизни Богов, но никак не находя нового. А в-третьих, она ведь пообещала Эмилю заходить чаще. Тот радовался как ребёнок, приберегал для неё сладости и не замолкал до хрипоты. После Осенин ему даже ходить было тяжело, потому вся энергичность выливалась в слова. Элина невольно чувствовала себя заботливой бабушкой, хотя и младше на десяток лет.

– Моё первое боевое ранение, – хвастался он, но за бравадой отчётливо слышался страх. – Никогда не видел Железных страж в живую. И, наверно, не стоило. Они ужасны. Совсем не такие как пишут в книгах. Там их называют Кровавыми королевами, но здесь они мерзкие и жестокие. Если бы я промедлил, Игорь давно гулял бы по полунощным землям подобно им… И зачем только полез спасать?

В ту ночь они вдвоём, как и некоторые учителя, помогали Защитникам с поисками, и ушли совсем далеко, ведомые голосами и криками. Встреченные ученики сломя голову бежали от монстров в алом, а Эмилю с Игорем пришлось отвлекать существ на себя. Убить-то удалось. Но какой ценой? Игоря ранило так, что живым из леса ему бы не выбраться. Тогда Эмиль вспомнил какой-то страшный обряд, хранимый в Доме Истории не одну сотню лет, и строго-настрого запрещённый к использованию. Он разделил с ним раны пополам. Всё, лишь бы оба смогли добрести под ручку до лагеря.

– Я про «Скупь-Увер», эти божественные узы, только читал. Не знал, что они могут так странно сработать. Мастер ой как ругался, уши вяли, – потупившись, он неловко погладил правое плечо. – Чуть лицензию не отобрал, которую я ещё не защитил даже. Из Братства, конечно, меня не выгнать, это мой дом, моя семья, но лишить работы и запереть в пыльных архивах где-нибудь под Новореченском, это он мог. Ещё и с лекарствами неясно. Не к Благостным же идти.

У Эмиля перестала слушаться правая сторона тела, и лишь долгим лечением удалось вернуть частичную подвижность. Он хромал и не мог перенапрягать руку, но сам говорил, что прогнозы оптимистичные.

Оказывается, целители не были всесильны. Они с лёгкостью лечили раны и ушибы, всё что угодно, но только если их не нанесли твари с полунощных земель. На это уходило огромное количество силы, и всё равно велик шанс сделать только хуже. Обычно лечение переносили на отвары и непонятные снадобья, созданные из редчайших трав полунощных земель. Добыть такое могли лишь Хранители Пути, но и цену устанавливали соответствующую – опасное то дело. Узнав об этом, Элина поняла, почему её порез на щеке оставили без внимания. А Севир, как всегда, оказался исключением, ведь он – бессмертный. Их ничего не берёт.

Иногда, очень редко к ним на огонёк заглядывал Кирилл. Заметив его первый раз что-то горячо обсуждавшим за одним столом с Эмилем, Элина врезалась в полку и снесла кучу книг.

– Но разве ремесленники не используют только драгоценные металлы? Я нигде не встречал упоминаний даже обычных сплавов, как будто не гильдия, а ювелирная.

– Вовсе нет. Сомневаюсь, что в древности каждый мог позволить себе золотые обереги с рубинами и изумрудами. В обиходе больше было дерево. Но так говорят книги. А как сейчас обстоят дела, лучше спроси у Игоря. Всё же не зря он в Доме материи числится и профсоюзные получает.

На этом моменте приходила Элина и сбивала их с темы. Кирилл тут же бросался прощаться и убегал. Хотя иногда не успевал и попадал в руки самого Игоря, спускавшегося из мастерской, чтобы в десятый раз проверить на Эмиле крепежи, облегчавшие движения. Тогда всем им приходилось выслушивать длинные лекции о связи силы с проводником, о восемнадцати видах металлов, о всевозможных основах для оберегов. Кирилл вроде бы получал, что хотел, но рядом с Игорем резко менялся, стихал, возвращался в привычное состояние мышонка.

***

Так и пролетали дни, один за другим. Октябрь встречал опавшими листьями и первыми заморозками. По такому случаю им выдали новую форму, утеплённую, ещё не зимнюю, но уже и не летнюю. Элина стояла напротив зеркала и крутилась из стороны в сторону, прицениваясь. Хорошо, что юбка теперь ниже колена и ворот под самый подбородок. Так намного лучше, можно полностью спрятаться в одежде, почти не думая, кто и что мог бы сказать.

Время близилось к отбою, но с первого этажа так и слышались смех и ругань – завтра воскресенье, единственный выходной. Иногда Элине хотелось спуститься вниз и тоже упасть в одно из кресел, вникнуть в глупые разговоры и забыть обо всём на свете. Но, конечно же, ещё ни разу ей не хватило смелости.

Устало повалившись на кровать, она выхватила из стопки «Историю княжеских усобиц» и собиралась прочесть страниц пять, зная, что это верный способ заснуть. Но отчего-то не могла осилить и строчки, а вместо сна в голове гулял ветер, тысячи мыслей о том, чего не исправить, чего никогда не случится.

Так вдруг сильно захотелось домой, в свою комнату, вернуться к привычным ссорам родителей и проблемам обычного подростка. Да только что изменится? Ты – главная проблемы. От себя не сбежишь. Всё о чём могла думать, крутившееся пластинкой: «Если те слова правда, если от моей уверенности и самоотверженности зависят жизни миллионов людей… Я стану причиной их смерти. Мир обречён. Что бы ни делала, этого недостаточно. Не жди помощи, слабачка». Но с каждым разом внутри только росло отвращение. Она так устала. Она готова была отречься от всего мира и радостно смотреть на конец света.