три дворца неподалеку от пустыни Джайсалмер, где и останавливались, когда приезжали в страну поохотиться. За 1974–1978 годы эмиры и шейхи из Объединенных Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии подстрелили на охоте около 2500 редких птиц. Когда эти птицы стали исчезать в Пакистане, шейхи обратили взоры на соседние районы Джайсалмер и Бадмер в Индии.
С 28 ноября по 20 декабря 1978 года принц Халифа из Объединенных Арабских Эмиратов наслаждался любимым занятием — соколиной охотой. Следующим гостем оказался принц Бадр, глава министерства внутренних дел и брат короля Саудовской Аравии. 26 декабря 1978 года королевский охотничий ряд, состоявший из 83 человек, проник в Индию через Пакистан. В его состав помимо принцев и эмиров входили богатые бизнесмены Саудовской Аравии, которые принесли с собой в этот дикий и глухой уголок пустыни все блага современной цивилизации. Одного из принцев сопровождал трейлер с кондиционером для отдыха. Отряд во главе с принцем Бадром приехал в 15 лендроверах и легких фургонах и 12 тяжелых машинах. В двух цистернах был запас высококачественного авиационного горючего, чтобы экспедиция могла без помех продолжать путь. Все машины были снабжены специальными шинами для езды по песчаным дюнам.
После однодневной остановки в Лонгевале отряд разбил палатки среди низеньких песчаных холмов километрах в пяти от Рамгадха. Накануне Нового года к отряду присоединился младший сын принца Бадра с двумя американскими друзьями.
У охотников было более ста соколов, прошедших выучку в Китае. Каждый сокол, по словам одного из принцев, стоил от 50 до 100 тысяч рупий. Цена зависела от белизны груди, скорости полета и силы атаки.
Меньше орла, но крупнее большеклювой вороны, сокол — очень сильная и ловкая хищная птица с широкой грудью, белым горлом, четкими полосками, расходящимися от клюва, черноватой головой и затылком.
В соколиной охоте есть свой азарт. В безмолвной пустыне, озаряемой первыми проблесками рассвета, с началом охоты закипает бурная деятельность. Четыре охотничьих отряда саудовских принцев и эмиров выезжают из лагеря на больших сверкающих машинах и углубляются в бездорожье пустыни.
Находясь в приподнятом настроении, охотники то и дело останавливались и высматривали добычу. Они ехали по следам, оставленным птицами на песке. Следы терялись у какого-нибудь куста, где дрофа-красотка пыталась найти убежище. Испугавшись шума, птица взлетала, и принц в ту же секунду спускал сокола. Одна из птиц дважды увертывалась от преследователя, то камнем падая вниз, то резко бросаясь в сторону. В конце концов сокол все же набросился на жертву, вцепился в нее мощными лапами и упал с добычей на землю. Птицу освободили из его когтей и перерезали ей горло в соответствии с традицией «халал».
Немного позже поймали еще одну птицу. Но принц выпустил ее на волю, чтобы испробовать на ней охотничье мастерство нового сокола. Прежде чем добить птицу, ее трижды ловили и вновь отпускали. Охота приняла иной оборот, когда на возвращающегося с добычей сокола набросился огромный орел, вырвал у него из когтей жертву и скрылся в бескрайнем небе. Охотники обшарили многие километры пустыни, выследили мародера, уложили его из 12-калиберного ружья и отняли покалеченную птицу. Мародером оказался степной орел.
(Животный мир Индии. — Дели, 1987)
Орнитологи из Пакистана обратили внимание общественности на резкое снижение в последнее время численности сокола в стране. Дело в том, что богатеи из соседних арабских эмиратов возродили традиционную соколиную охоту и готовы платить за птицу большие деньги.
(«Юный натуралист», 1990, № 7)
Гарны национального парка Велавадар
Отшельников в Индии часто можно видеть сидящими на шкуре гарны, или винторогой антилопы. Гарна считается священным животным, а ее шкура — очищенной от грехов, поэтому ею пользуются и при отправлении религиозных обрядов. Даже беглый взгляд на антилопу якобы сулит исполнение желаний. Если человек входит в лес и гарна перебегает ему дорогу, это хорошая примета. Гарна известна как любимая антилопа бога Кришны, и на санскрите ее называют «кришна мрига». Ее часто изображали индийские художники и скульпторы. На западном опорном столбе южных ворот в Санчи высечено восемь гарн. В центре композиции — столб, с каждой стороны от него по четыре животных, один длиннорогий самец и три самки. Шакунтала Калидасы держала гарн в ашраме Канва Риши. Эти антилопы древних ашрамов были в милости и у Великих Моголов, которые устраивали между ними потешные бои. Во время поединка хозяева подзадоривали бойцов, а зрители заключали пари на крупные суммы.
Любимую гарну Джахангира звали Мансараджа. В память о ней воздвигнуты минарет над его усыпальницей, а также крепость со рвом близ Шейкхупуры. Правитель Монгольской империи Акбар держал охотничьих гепардов, натасканных на винторогих антилоп. Охота на эту царскую дичь была распространена вплоть до нашего века, пока в Индии не перевелись гепарды. Подобно своим современникам, занимались такой охотой и правители Бхавнагара. Нынешний национальный парк Велавадар, расположенный в 65 км к северу от Бхавнагара, был некогда их охотничьим угодьем.
(Животный мир Индии. — Дели, 1987)
Мунишкеры
Юрта Ашербая стоит на лугу, покрытом сухой травой. Метрах в ста от нее начинаются заросли высокого прибрежного камыша. Дальше — синева Иссык-Куля…
— Салам, — сказал Деменчук, откидывая полог. — Ашербай-ата дома?
Маленькая старушка поздоровалась степенно:
— Здравствуй, мунишкер Деменчук. Ашербай лису гонит. Уже третий день гонит, как не надоест старику?
Айша, жена Ашербая, набросила на низкий столик узорную скатерть, расставила пиалы, высыпала целую гору баурсаков — зажаренных в жире кусочков теста, достала из мешка твердые шарики сухого овечьего сыра.
Проведя руками по лицу, как того требовал обычай, все уселись вокруг низенького стола, скрестив ноги. По Киргизии мы с товарищем странствовали долго, и потому этот способ сидения уже не мучил нас, как в первые дни.
Из большого чайника с голубыми цветами Айша налила в пиалы заварку, потом кипяток, добавила молока, и разговор начался. Деменчук спрашивал, Айша отвечала, покачивая седой головой.
— Говорит, теперь он реже ездит, — перевел нам Деменчук. — Старый стал, только признаваться не хочет. Хвастается: «Я молодым нос утру. Волка, — говорит, — возьму. Будет тебе, Айша, шуба». А зачем мне эта шуба? Лучше бы дома сидел. Лучше бы внуков нянчил. Отдал бы сыновьям этих страшных птиц…
Говорит, Ашербай на сырт поехал, только беркута взял, — продолжал переводить Деменчук. Айша слушала его, согласно покачивая головой. — Сокол его вон сидит…
Мы оглянулись. На деревянной скамеечке сидела небольшая коричневая птица, сидела тихо, как неживая. Но тут, словно почувствовав наш взгляд, сокол шевельнулся, открыл круглые жестко-прозрачные глаза, завертел головой с коротким, загнутым клювом, затопал по скамеечке, стуча длинными когтями.
— Кой! Кой! — прикрикнула на него Айша.
— Вот птица! —