ей на помощь. Возможно, план сработал бы, но шальная сосулька задела руку, в которой он держал свой импровизированный щит. Рука невольно дёрнулась — и защита чуть опустилась. Этого оказалось достаточно, чтобы десяток ледяных игл тут же впился в тело смазля.
Умирая, Олтей так и не узнал самого главного — дочь его всё время находилась в безопасности. Колдун Луфф, устроивший весь этот ночной кошмар, удерживал защитные колпаки над двумя палатками. Той, из которой выбежал сам смазль, и той, в которой находилась его дочь.
*****
Потом, когда уставший колдун разогнал смертоносную тучу, фраи со всех ног бросились в лагерь. Кто-то, чтобы добить раненого врага, кто-то, чтобы первым завладеть веркуверским оружием. У Луффа были причины бежать впереди всех, но он, как обычно, отключился после изнурительного магического сеанса.
Шаю отыскали в одной из уцелевших палаток, живой и на первый взгляд невредимой. Вот только говорить с Луффом или кем-нибудь другим она наотрез отказывалась и до вечера бродила среди трупов веркуверов, пытаясь отыскать своего отца. Но не только по обезображенным лицам, но даже по залитой кровью и изрезанной в клочья одежде невозможно было никого опознать.
Впрочем, Тляк задолго до этого отыскал на шее одного из трупов амулет Олтея — солнечное колесо, вырезанное из клыка молодого хрипца. Никому не сказав о своей находке, карлюк спрятал её в карман до лучших времён. Пусть Шая думает, что отец пропал без вести. Всё-таки лучше, чем знать наверняка. Да и Луффу не стоит говорить, что это он убил своим колдовством того, кого на самом деле пытался спасти.
Глава 19
Хетт
Пыточных дел мастер Хетт разменял уже восьмой десяток. Даже в Капитуле не многие могли похвастаться таким долголетием. Но годы потихоньку брали своё, и Хетт теперь спускался в пыточный подвал только по особо важным случаям. Обычные дознания проводили подмастерья. Но каждый раз, когда требовалась тонкая, ювелирная работа старого Хетта, он был по-настоящему счастлив. Давно прошедшая молодость словно возвращалась к нему, хотелось петь, смеяться и радоваться жизни.
Старый мастер любил свою работу. Любил эти хитроумные механизмы, с помощью которых развязывался язык у самого закоренелого и ни в чём не сознающегося преступника. В былые времена он сам смазывал маслом каждую шестерёнку, протирал ветошью каждый рычажок, чтобы не дай бог не отказало что-нибудь в самый ответственный момент. И за всю его долгую карьеру не случилось ни одной серьёзной поломки. А ведь любому из этих устройств, как рассказывал когда-то учитель самого Хетта, не меньше тысячи лет. Вот как нужно работать!
А нынешние — Хетт даже стыдился называть их своими учениками — разве ж это мастера? Их не интересует, как устроены механизмы, почему вращается тот или иной вал, и какие зажимы, клещи или свёрла он приводит в действие. А без таких знаний трудно правильно выбрать инструмент, или рассчитать нагрузку так, чтобы преступник в случае необходимости смог выдержать и повторный допрос. Но подмастерья Хетта о таких тонкостях не задумываются. Разумеется, они способны и голыми руками вырвать признание у подозреваемого, но мастеру было обидно за умирающее вместе с ним искусство. За его любимые механизмы. Не станет Хетта, и некому будет о них заботиться. Лет десять-двадцать, и эти чудеса мысли, пережившие столетия, начнут одно за другим выходить из строя.
Но сегодня Хетт снова управляет сложными механизмами, и сам грозный маршал Барг с уважением следит за работой старого мастера. А допрос, похоже, предстоит долгий. Не то чтобы преступник, бывший младший офицер Кифр, отказывался давать показания. Нет, говорил он много, и после каждого вмешательства Хетта — всё охотнее. Вот только признания звучали как-то странно и неправдоподобно, а старый мастер слишком многое слышал в этом подвале, чтобы не понимать — Барга такие ответы вряд ли устроят.
Придётся, видно, поместить беднягу в кресло правды. Очень удобная вещь. Руки, ноги и голова допрашиваемого закрепляются надёжными зажимами, а инструменты — крючки, иглы, лезвия — с помощью шарниров можно подвести к любой части его тела. Ещё никто не промолчал здесь больше нескольких минут. Правда, и вероятность того, что преступник не успеет признаться, в этом случае была намного больше.
Впрочем, старый Хетт в своём мастерстве не сомневался. Да и Барг тоже не в первый раз попал в пыточную, как-нибудь разберётся, когда сделать перерыв в допросе. Но для начала маршал решил просто повторить пройденное:
— Значит, ты выбрался из палатки и пополз в сторону леса?
— Точно так, господин маршал.
— И никто не остановил тебя?
— Нет, не остановил. С неба ещё падали ледяные стрелы, и фраи не рискнули сразу подойти к лагерю.
— Значит, ты видел эти стрелы?
— Да.
— И наши солдаты, а также твой командир, погибли именно из-за них?
— Да, господин маршал. Я сам видел трупы, пронзённые острыми кусочками льда. Это было ужасное зрелище…
Барг внимательно, чуть ли не с сочувствием слушал рассказ Кифра, а потом вдруг перебил его новым вопросом:
— Тогда ответь мне, почему сам ты остался в живых?
И убедившись, что скорого ответа не последует, утвердительно кивнул мастеру.
Хетт, ещё будучи подмастерьем, завёл обыкновение оставлять на теле допрашиваемого свой автограф. И хоть теперь считал это баловством, но старой привычке не изменял. В память о счастливых днях молодости. Вот и теперь он при помощи маленького вращающегося диска с шершавой поверхностью расчистил на груди Кифра место для своей подписи.
Преступник взвыл так, что у Хетта заложило перепонки. Но старый мастер догадывался, что кричит тот нет от боли, а лишь от её предчувствия.
Хетт принялся тщательно и равномерно нагревать иглу, которой собирался выписать своё имя. Игла грелась долго, и у преступника оставалось время представить дальнейшие события. Через несколько мгновений Кифр уже горел желанием рассказать обо всём на свете.
И он рассказал. Обо всех событиях той злополучной ночи. И про то, что погода ещё с вечера стояла дождливая, и про то, как полуцентурион Юлл разрешил ему забрать пленницу в свою палатку, и даже про то, что в силу этих двух причин Кифр не стал проверять ночные караулы. Только объяснить, почему в его палатку не попало ни одной ледяной стрелы, бывший младший офицер так и не смог. Хотя Хетт ещё дважды брался и за иглу, и за щипцы, и за колючую дрель.
— Так ты точно помнишь, — вновь обратился маршал Барг к несчастному Кифру, — что этот самый колдун… как его звали?
— Луфф, господин маршал.
— … что этот Луфф появился