Читать интересную книгу Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Леонид Васильев

Подобная весьма необычная социально-политическая амнезия впечатляет. И хотя чжоусцы, бывшие в силу жизненной необходимости прямыми антиподами аньянским шанцам в этом смысле, кое-что заполнили в исторических лакунах прошлого, до действительно достоверных крупиц истины добраться практически невозможно. Вспомним в этой связи главу «Шуцзина» «Пань Гэн», о которой уже упоминалось и ще идет речь о переселении иньцев через Хуанхэ при ближайшем предшественнике аньянцев Пань Гэне.

Красочно-назидательное повествование рисует картину перемещения не очень многочисленного, но достаточно уже развитого этноса с одного места на другое. Правда, если отбросить явно чжоуского времени и типа сентенции, то от реалий истории не останется, пожалуй, почти ничего. Но сам-то факт интересен! Не каждый день большой народ пересекает Хуанхэ и меняет родные места на совсем новые, чужие. Казалось бы, это недавнее для аньянцев событие могло запечатлеться в их памяти и как-то найти отражение в записях? Ничуть! О Пань Гэне, среди прочих верхних предков-ди есть упоминания, о переселении — ничего, как будто его и не было. И это при всем том, что переселение все же явно было и шанцы появились в районе Аньяна либо при Пань Гэне, либо вскоре после него при очередном перемещении, о котором тоже ни полслова... В общем, необъяснимая амнезия. Остается надеяться лишь на будущие успехи археологии.

Пока же следует признать реальность фактов. Все ранние протогосударственные структуры типа эрлитоу-эрлиганского комплекса были как-то связаны с аньянской цивилизацией. Они предшествовали ей, внесли свой вклад в ее облик, в авуары ее культуры. Не исключено, что по меньшей мере частично они и физически, через мигрировавших потомков своих обитателей, оказались в Аньяне — хотя нельзя исключить и того, что непосредственно в Аньяне оказались другие, культурно родственные тем, кто жил в Эрлитоу или Эрлигане. Но независимо от того, кто именно, чьи потомки оказались в Аньяне, несомненно: это были потомки тех, кто жил в комплексах эрлитоу-эрлиганского типа с их культурными достижениями и традициями.

Ясно и другое: наряду с ними, причем в качестве социально-политических верхов в первую очередь, в Аньяне появились и потомки тех, кто имел среди авуаров своей культуры — возможно, наряду с элементами эрлитоу-эрлиганского комплекса — такие признаки развитой цивилизации, каких до Аньяна в Китае не было. Наконец, не менее очевидно и еще одно: синтез тех и других произошел где-то до и вне Аньяна, ибо в районе Аньяна позднешанская цивилизация существовала уже как некое гармоничное целое. Во всяком случае, никакого процесса сосуществования цивилизационно и культурно чуждых друг другу этнокультурных компонентов ни археология, ни надписи не фиксируют.

Таковы заключительные ступени китайской предыстории. Как и вся она в целом, они полны загадок и нерешенных проблем. Но как бы то ни было, именно эти ступени, археологически представленные в виде раннебронзовых комплексов бассейна Хуанхэ, привели в конечном счете к тому, что стало фундаментом развитой китайской цивилизации, фундаментом китайской истории, китайского государства. Именно на основе ранних протогосударственных структур, археологически представленных комплексами эрлитоу-эрлиганского типа, возникло развитое сложносоставное протогосударство Шан в районе Аньяна.

Но прежде чем обратиться к его описанию, остановимся на том, как выглядела внутриполитическая структура в ранних протогосударствах эрлитоу-эрлиганской фазы (подробней о стоянках такого типа, которые можно соотнести с ранними протого-сударствами, см. [177, с. 289—309]), по данным упоминавшейся уже главы из «Шуцзина» «Пань Гэн», которая не раз и весьма тщательно исследовалась специалистами. По общему мнению, текст не может считаться аутентичным. Видимо, он был написан чжоусцами и являл собой нечто вроде дидактического наставления (см., в частности, [312, с. 13—14]). Однако при всем том нет сомнений, что в его основу были положены какие-то, пусть весьма смутные и вольно переинтерпретированные чжоусцами, сведения из шанской истории. Конечно, они не вполне реальные, вследствие чего их не стоит принимать за чистую монету, но вместе с тем достаточно интересные. И то, что из этих сведений более или менее непротиворечиво вписывается в накопленные наукой данные о предыстории шанцев, вполне может быть принято во внимание.

Итак, о чем же конкретно идет речь в «Пань Гэне»? Правитель принял решение переселиться на новые места, что для полукочевого этноса было делом не столь уж необычным. Однако на сей раз подобное решение вызвало сопротивление. Люди не хотели сниматься с насиженных мест и тем более перемещаться через Хуанхэ. Для того чтобы побудить их к этому, Пань Гэн ссылался на волю Неба и «верхних предков», а также апеллировал к своим помощникам, к старшим разросшегося коллектива: «О вы, бан-бо, ши-чжаны, байши шичжижэни! Встанете ли все вы на путь добродетельного управления?.. Не привязывайтесь к богатствам и ценностям, заботьтесь о создании должных условий жизни!» [155, т. 3, с. 320—321]. Из комментариев к тексту явствует, что бан-бо — группа высших управителей, ши-чжаны — старшие, а байши шичжижэни — младшие руководители.

Постановка вопроса в целом, как о том убедительно свидетельствует контекст, отражает достаточно щекотливую ситуацию: народ не поддается на уговоры, а старшие склонны понять его. Не стоит, конечно, всерьез принимать во внимание пылкие слова о богатствах и ценностях, тем более о добродетельном управлении — все это явно реалии чжоуского времени. Но интересен сам факт: люди не хотят лишаться того, что имеют, и именно поэтому не склонны слепо следовать воле правителя. Но у него есть определенные рычаги воздействия на подданных, и именно их он пускает в ход, апеллируя к старшим.

Как явствует из всего текста главы «Пань Гэн», эти рычаги оказались вполне надежными, люди в конечном счете, пусть не все сразу, все же пересекли реку и отправились туда, куда их вел правитель, опиравшийся на аппарат власти, на тех самых старших, которые были уже не только и даже, видимо, не столько главами семейно-клановых групп и общинных поселений, сколько чиновниками, обязанными повиноваться приказу. Иными словами, перед нами уже достаточно сложившаяся структура власти. После перемещения шанцев в район Аньяна (а оно, как уже упоминалось, было скорей всего не тем, о котором упоминается в главе «Пань Гэн», а следующим после него) был сделан новый важный шаг в деле развития китайской государственности.  

Развитое протогосударство в Аньяне

В районе Аньяна прежде полуоседлая общность протошанцев осела достаточно прочно. Возможно, сыграло решающую роль то обстоятельство, что прибывшие туда шанцы не были уже теми, что жили в комплексах эрлитоу-эрлиганского типа. Это была уже принципиально иная популяция, знакомая со многими элементами развитой цивилизации, которых предшествующая фаза развития просто не знала. Как бы то ни было, но осевшие в районе Аньяна новопоселенцы стали быстро пускать корни и осваивать окружавшее их пространство. В текстах это нашло свое отражение в виде многочисленных записей о возникновении новых поселений-и.

Их создание было прежде всего, если даже не исключительно, по меньшей мере вначале, прерогативой правителя-вана. По данным Сима Кунио (см. [177, с. 159, примеч. 2]), существует по меньшей мере 44 надписи подобного типа. Вот несколько из них: «Ван решил создать и»; «Построили большое и [там-то]»; «Я (это местоимение в гадательных надписях использовалось исключительно для замены знака „ван". — Л.В.) построил это и» (см. [151, с. 321—322]). Это и неудивительно. Будучи верховным главой и ответственным за благополучие подданных, поселившихся на новых местах, правитель-ван не мог, не должен был отдавать это важное дело в другие руки. Он обязан был от имени «верхних предков», чью волю на земле он представлял, сакрально санкционировать местожительство каждого из немногочисленных еще подразделений своего народа.

Позже, когда первоначально занятая территория была обжита и освоена, возникновение новых поселений, значительная часть которых вызывалась к жизни ростом населения и естественным отпочкованием новых его групп, стало, видимо, повседневной нормой, не требовавшей участия вана. Поселения-и возникали по мере необходимости; всего их, по данным Дун Цзо-биня (см. [177, с. 210]), насчитывалось около тысячи.

Из надписей можно заключить, что территориально осваивавшееся шанцами пространство было организовано в форме двух зон, внутренней и внешней. Внутренняя — или центральная — зона, радиус которой измерялся несколькими десятками километров, была ареалом непосредственной юрисдикции вана. Там находилась его резиденция, располагались сам ван с его женами и домочадцами, приближенными и родственниками, а также его чиновники, военная дружина, обслуживавшие всех их ремесленники, слуги и т.п. В центральной зоне находились многочисленные жилые сооружения и храмы, амбары и склады, мастерские и казармы. Неподалеку располагались гробницы умерших правителей. Словом, это был политический, военный, административный и сакрально-культовый центр. Вокруг него размещались пахотные угодья, включая те большие поля, о которых столь часто упоминается в надписях и которые удостаивал своим вниманием, а то и личным присутствием сам ван. Центральная зона обрамлялась охотничьими угодьями, как бы отдалявшими ее от более обширной зоны региональных подразделений, управлявшихся уполномоченными вана из числа его родственников и приближенных, каждый из которых находился в вассальной зависимости от правителя и так или иначе тяготел к центру.