Лексус, подумав, пожал плечами.
— Да как угодно. Исходно файл был, наверное, или защищенная флешка, а эти хоть куда могли скопировать. На другую флешку, в телефон, в облако…
Он замолчал. Кредит, пялясь в ноут на животе пухлой девицы, продолжил:
— В игру.
— Объясни, — потребовал Лексус, но тут же поправился: — Понял. В которую они сыграть и приехали. Там музыка, ага. А черный кабинет?
— Да я, кроме танчиков, и не знаю ни фига.
— Точно, — сказал Лексус. — Пацаны в учебке говорили, у одного в школе или в шараге момент стремный был, на криминале прихватили. Надо было, чтобы остальные дали показания в его пользу, а договориться об этом никак: общаться запретили, телефон и комп отобрали. А приставку не отрубили почему-то. Так они в игре сошлись, перетерли и выскочили.
— Перетерли — это да, а вот спрятать что-то, и если игра незнакомая… — сказал Кредит с сомнением, но подошел все-таки к пухлой, выдернул ноут, открыл пошире и повернул к себе. Ну и к Лексусу, получается.
Картинка на экране была неподвижной и малопонятной: вроде комната, здоровенная и плохо освещенная. Кредит мазнул пальцем в перчатке по тачпаду, потянулся к завалившейся в щель мышке, походя мазнув пальцами и по пухлой.
Лексус вспомнил, какая у Кредита репутация, и хмыкнул так, чтобы было слышно. Репутация, в принципе, есть у всех, да и сам Лексус не святой и не небесный воин. Он пес. Но Кредиту разок пришлось даже официально менять имя и переводиться из далекой части — после показательного расстрела перед строем.
Кредит повернулся к Лексусу с мышью в руке. Лицо его выражало сдержанное неудовольствие. Обоснованное. В этой операции и на этой земле на Кредита падала основная нагрузка — значит, и позволить себе он мог больше, а предъявы сносить не нанимался.
— Алтын? — спросил Лексус деловито.
Кредит, подумав, кивнул и сказал:
— Логично. С нее и начнем. Вон та.
Он показал мышкой на стандартную девку в кресле за камином. Лексус качнулся к ней, но Кредит кротко возразил:
— Я сам.
Лексус привалился лопатками к стене, готовясь наблюдать и не вмешиваться.
Кредит обошел кресло по кругу, вроде даже напевая и старательно не глядя в сторону Лексуса. Провоцировал, что ли. Нашел кого и чем. Наконец замер за спинкой кресла, склонился над неподвижным телом, пощупал, не удержавшись, в паре мест и довольно пробурчал что-то вроде: «Не такая уж и мелкая». Лексус кашлянул, а Патрон сказал от порога:
— Ты опять?
Кредит, неслышно ругнувшись, выпрямился и встал, уронив руки.
Спокойный и собранный Патрон перекрывал дверной проем.
Когда я его слышать или чуять хотя бы научусь, подумал Лексус безнадежно и напомнил, стараясь быть легким и обходительным:
— Ты ж сказал, чтобы сами.
— Притомился ждать, — ответил Патрон.
Это было не странно даже, а диковинно. Ждать Патрон умел прекрасно, получше, чем Кредит. Видать, и его упахали крайние полгода и особенно крайние недели.
— Давай-давай, лезь куда собирался, — сказал он Кредиту так добродушно, что тот на миг завис, явно соображая, не пора ли попробовать свалить или, наоборот, повалиться на колени, вымаливая пощаду.
Не выбрав, Кредит подчеркнуто аккуратно переставил ноутбук на широкий мягкий подлокотник кресла, а сам сел на пол рядом и стукнул мышкой по доске. Лексус, поймав знак Патрона, неспешно подошел и встал за спиной Кредита, наблюдая за экраном.
Наблюдать оказалось непросто: на экране быстро мелькала пестрая чехарда, из которой трудно было вычленить понятные очертания. Лексус с трудом разглядел в апельсиновом мелькании черно-серую спину, но тут она вбежала в графитовый сумрак, и экран превратился в картину Малевича «Черно-серый прямоугольник».
Кредит, кажется, испытывал затруднения иного рода. Он ругнулся, бесцеремонно выдернул из ушей девицы наушники и неловко, не снимая перчаток, закупорил ими собственные слуховые проходы. Мародер, подумал Лексус презрительно, хотя опять же — чья бы корова мычала.
— Куда ты поперся, не видно же ни хрена, давай я, — не выдержал он, опускаясь на корты и протягивая руку.
— Бери свободный ноут и вперед, — предложил Кредит, не отрываясь от экрана.
Уступать мышку он не собирался.
«Ты не офигел, дружок?» — хотел сказать Лексус, не привыкший к таким ответам. А то и не сказать, а сразу сделать что-нибудь адекватное. Сдержало его присутствие Патрона, а потом и мысль о том, что Кредит, пожалуй, прав: он ведущий на этом этапе операции, и в этот ноут он влез первый, а ноутов вокруг реально полно.
Не обнаружив препятствий или недовольства со стороны Патрона, Лексус прошел к дивану, взял ноут с мышью с пуза пухлой и расположился в ее ногах: диван был просторным, места хватило бы на многое.
Игра ожила сразу, будто заждалась Лексуса, при этом выглядела абсолютно не так, как в экране Кредита — точнее, стандартной девки. Удивительно знакомой игра выглядела, как хорошо освоенный периметр, хотя в этом периметре Лексус точно не бывал. Соображая, где видел этот длинный узкий холл с охраной, интроскопами и рамками досмотра на входе и выходе, серо-голубыми стенами и узкими горизонтальными окнами под потолком, ронявшими решетчатую тень на крапчатый бетонный пол, он заморосил так откровенно, что Патрон решительно направился к нему, но на последних шагах сменил направление, присел на подлокотник второго кресла и забрал ноут у тетки постарше, а следом сдернул с ее головы и аудиогарнитуру, пристроив ее поверх своей вязаной шапки.
Лексус, коли так, тоже позаимствовал наушники у толстухи — к сожалению, не накладные, как у Патрона, но, к счастью, и не канальные затычки, как у Кредита, а «капельки», которые можно без особого ущерба для брезгливости зацепить за межкозелковую вырезку.
— Не пишется там? — спросил Патрон, зажав перчаткой микрофон гарнитуры.
Лексус быстро проверил настройки.
— Норм, работаем.
Звук его голоса раскатился по холлу и вернулся гулким и искаженным — и почему-то именно от этого Лексус сразу узнал помещение, в котором не был никогда. Не был, да видел, пусть и с других углов — на паре нечетких кадров и на плохо перефотканных чертежах.
И на одном из тех кадров как будто засветился даже перец в городском камуфляже, вертевший головой на краю экрана.
— Патрон, узнаешь? — спросил он, не то чтобы не веря себе, но перекладывая все стадии решения на старшего.
Перец с экрана, похожий больше на раскачанный вариант мелкой тетки, чем на Патрона, уставился прямо на Лексуса, и голос Патрона в наушниках спросил в ответ:
— Уверен?
Что было на него непохоже. Узнал, стало быть. Лексус, приободрившись, продолжил:
— Так бывает вообще? Или совпадение?
— Ни думою.
Лексус не подозревал, что Патрон в принципе знает, что такое мемы, а уж их цитирование было предпоследним, чего он от Патрона ждал. Или даже последним, потому что вприсядку Патрон как раз прошелся бы легко.
— Что такое? — спросил Кредит, у которого микрофон, похоже, не работал.
Патрон и Лексус переглянулись. В финальной стадии операции Кредита предполагалось задействовать как заведомо расходный материал, поэтому во все подробности его не посвящали, но здание управления он должен был узнать, если не законченный дебил. Патрон, помедлив, двинул бровью, и Лексус спросил, вынув наушник, чтобы лучше слышать:
— А ты где? Мы с Патроном тебя не видим.
— Еще бы я… — начал Кредит и воскликнул: — О! А у вас подсказки есть?
Три ответных реплики прозвучали одновременно:
— Какие? — спросил Лексус.
Патрон с отвращением пробормотал:
— Детсад.
И девичий голос сказал нежно, но напористо:
— Идите на зов, ищите под звездой и слушайте музыку.
Лексус, сморщившись, вдавил наушники вглубь ушей, но никакой музыки не было. Только Патрон оглушительно уточнил:
— Кредит про эту подсказку говорил?
Кредит загрохотал мышкой об пол. Он явно не слышал начальства и вроде даже позабыл о нем: смотрел на экран, яростно улыбаясь, и явно пытался сладить с чем-то непослушным. Через секунду он, впрочем, опомнился, но поднял не глаза, а обе руки с растопыренными пятернями, которые выглядели из-за перчаток просто громадными, и сказал, так и пялясь на экран с болезненным удовольствием: