Читать интересную книгу Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— Да-а-а. — Бекстрём растягивал гласные, поскольку знал, как следует действовать, чтобы добиться для себя положительного результата в любой компании. — Итак, меня зовут Эверт Бекстрём, хотя друзья обычно называют просто Эве, — солгал он, поскольку у него за всю его жизнь не было ни одного друга, и Бекстрёмом его называли, еще когда он ходил в народную школу. — Что мне еще сказать, — продолжал Бекстрём. — Да-а-а… я работаю комиссаром в комиссии по расследованию убийств в Государственной криминальной полиции… и, как неоднократно прежде, сюда к вам меня привели крайне трагические обстоятельства.

Бекстрём кивнул с угрюмой миной и вздохнул. «Сгодится для этих педиков».

— Спасибо, Эве, — сказала Лу с теплотой в голосе. — Да… итак, продолжим. Пожалуйста, Бенгт, — добавила она и кивнула худому темному коротышке, который склонился над своим кофе и куском морковного торта у дальнего конца стола.

— Спасибо, Лу. — Бенгт нервно откашлялся. — Да-а-а… меня самого, значит, зовут Бенгт Монссон, и я занимаюсь вопросами культуры здесь в администрации коммуны, отвечаю за то, что у нас называется особыми проектами, и именно там будет числиться наше сейчас образующееся общество в плане финансирования.

«Да он просто милашка и дьявольски похож на борца за равноправие полов из правительства. Как там его звали», — подумал Бекстрём, который старался не обременять свою память никакими иными именами, кроме всякой шпаны, бандитов и коллег.

— Да, наверное, нелегкая задача, — с наигранным сочувствием поддержал он. — Все эти проекты, я имею в виду.

— Само собой, — согласился Бенгт Монссон и, судя по его виду, сразу немного повеселел. — Работы хватает, и сам я стараюсь главным образом следить за расходами, чтобы они не выходили за рамки сметы…

— Тогда, пожалуй, мне надо передать слово другому нашему Бенгту, — перебила его Лу, которая почему-то, похоже, не хотела, чтобы разговор развивался в данном направлении, и кивнула оставленному на закуску товарищу Бенгта, здоровяку с голубыми глазами и светлыми волосами, который просто излучал теплоту и человечность.

— Меня, стало быть, зовут Бенгт Карлссон, и я являюсь руководителем кризисного центра помощи мужчинам здесь в городе, — начал большой Бенгт. — Мы предлагаем поддержку, а также поведенческую терапию тем мужчинам в Векшё, кто страдает привычкой драться. Не тем, кого избивают, а таким, кто сам любит распускать руки, — уточнил он, — и, как ты наверняка понимаешь, мне грех жаловаться на отсутствие работы.

«Могу представить себе, когда кругом полно вредных баб, — подумал Бекстрём. — Вдобавок ты сам старый хулиган, ведь, когда речь заходит о таком диагнозе, надо в своей уверенности не уступать участковому врачу, когда тот отделяет пациентов со свинкой от тех, у кого просто воспалены миндалины».

— Да, теперь осталась только такая мелюзга, как я, — прощебетала женщина в розовой ночнушке.

«Ничего себе мелюзга, — возмутился Бекстрём. — Ты в три раза больше малышки Лу, если это может служить каким-то утешением».

— И меня зовут Моа, Моа Хьертен. И вас наверняка интересует, чем занимается такая, как я, Эве, — продолжила она.

«Председатель кризисного центра помощи женщинам, центра помощи жертвам преступлений и всех прочих обществ помощи ближнему, какие существуют», — подумал Бекстрём и кивнул ей ободряюще, чтобы она продолжала.

— Да, так я, значит, руководитель кризисного центра помощи женщинам в нашем городе, также председатель центра помощи жертвам преступлений… и чем же я еще занимаюсь?

«Я был прав или ошибся?» — подумал Бекстрём.

— Да, — продолжила Моа, — еще руковожу одним частным заведением, в котором мы предлагаем убежище и кров женщинам, подвергающимся насилию и избиениям. На большее у меня фактически не хватает времени.

«Мои поздравления, — не преминул мысленно восхититься Бекстрём. — Если ты командуешь частным заведением, то, следовательно, далеко не дура».

Затем новоиспеченное общество получило возможность насладиться экспертным заключением комиссара Бекстрёма, одного из главных специалистов страны по тяжким насильственным преступлениям. Олссон ранее рассказывал ему, что их компанию беспокоили в первую очередь две вещи: не будут ли их воспринимать как некий отряд самообороны и нет ли опасности, что к ним потянутся мужчины с несерьезными, темными и, пожалуй, даже преступными намерениями?

Бекстрём постарался их успокоить.

— Итак, с целью подытожить все уже сказанное мной ранее, я хотел бы еще раз повторить, что вам не стоит беспокоиться о таких вещах, — закончил Бекстрём в довольно помпезной манере, которая в общем-то была ему несвойственна. — Что касается второго момента, на мой взгляд, вы уже достаточно хорошо научились разбираться в людях и вполне в состоянии отделить зерна от плевел, — добавил он.

«А если говорить о тебе, старина, я лично позабочусь, чтобы тебя проверили по регистрам нарушений». — И он излишне дружелюбно улыбнулся члену правления Бенгту Карлссону.

После собрания правления общества его представители встретились с журналистами, однако Бекстрём отказался участвовать в данном мероприятии, сославшись на политику Государственной криминальной полиции в подобных ситуациях.

— При всем моем желании присоединиться к вам я лишен такой возможности, — сказал он и улыбнулся той же застенчивой улыбкой, какой одарил их два часа назад, когда все только началось.

Лу и ее товарищи отнеслись к этому с полным пониманием, и Бекстрём вернулся в помещения разыскной группы, чтобы внести свою лепту в общее дело.

— Ты не мог бы пробить этого типа? — сказал он и передал Торену листочек с именем и описанием Бенгта Карлссона.

— Конечно, — ответил Торен удивленно. — Извини за вопрос, но почему ты хочешь проверить его? Это имеет…

Бекстрём ухмыльнулся и прижал указательный палец к губам, призывая не распространяться понапрасну.

Получив добро от прокурора, Левин отправил Адольфссона и фон Эссена на остров Эланд, чтобы они доставили Лёфгрена. Судя по последнему разговору с его мобильного, он, вероятно, находился в летнем домике своих родителей недалеко от Мёрбюлонгы. Поскольку именно Адольфссону выпала честь поехать и привезти его, Бекстрём одолжил им свой служебный автомобиль. Кроме того, дал пару советов в дорогу.

— Забейте его адрес в компьютер, и машина доставит вас туда сама. А если вам понадобится отпинать этого идиота, сделайте все подальше от автомобиля, чтобы он без нужды не испачкал кровью сиденья.

— Новый рекорд, — констатировал Адольфссон, когда они через полтора часа, проделав путь в сто семьдесят километров, припарковались перед семейным летним домиком Лёфгренов. Большим желтым деревянным строением с хрустящими под ногами гравийными дорожками, тенистыми деревьями вокруг и изумительным видом на пролив Кальмарсунд. На газоне перед домом стоял человек, которого они приехали забрать. Одетый в кроссовки, шорты, безрукавку и явно готовый пробежаться и размять свои длинные мускулистые ноги.

— Чем могу помочь господам? — дружелюбно спросил полицейский стажер Лёфгрен.

— Мы хотели бы поговорить с тобой, — сказал Адольфссон столь же дружелюбно, как и он.

— Тогда только завтра, поскольку сейчас мне пора на пробежку, — сказал Лёфгрен, помахал им рукой и быстрым шагом направился в прямо противоположном относительно Векшё направлении.

Фон Эссен машинально побежал за ним, и к его чести надо признать, сохранял визуальный контакт на протяжении нескольких сотен метров, прежде чем тот исчез за горизонтом, а его преследователь стоял, сложившись пополам, и пыхтел от напряжения.

— Двадцать пять градусов в тени, но ты все равно должен был бежать наперегонки с темнокожим, — сказал Адольфссон, который сидел, с комфортом откинувшись на спинку деревянного садового стула, когда его коллега вернулся к дому.

— Ты поговорил с родителями? — спросил фон Эссен.

— Дома, похоже, никого нет, — ответил Адольфссон.

— Мы звоним Левину, — решил фон Эссен.

— То есть как сбежал? — возмутился Левин по телефону пять минут спустя.

— То есть как сбежал? — повторил комиссар Олссон еще через десять минут.

— Сбежал. Значит, он просто убежал куда-то? — спросила прокурор по своему мобильному по прошествии четверти часа.

— Он просто-напросто сбежал, — объяснил Левин. — И что мы теперь делаем?

— Что мы теперь делаем? — повторил Олссон, когда Левин позвонил ему во второй раз в течение получаса.

— Прокурор решила, что утро вечера мудренее, а если мы не доберемся до него завтра, она заочно задержит его, — сказал Левин.

— Какого черта вы не догнали этого идиота и не пришибли его! — орал Бекстрём с таким же красным лицо, какое имел фон Эссен пару часов назад, пусть Бекстрём даже ни разу не поднялся со своего стула за всю вторую половину дня.