сожгли деревню? Может, это сделали хирдманы Белого Волка? Иначе зачем матери его проклинать?
Торвальд на её вопросы лишь плечами пожал. Может быть, и так. Белый Волк забирал, что хотел, а кто противился ему, того ждала незавидная участь. Но Олинн выслушала его рассказ и подумала, что может и Торвальд ей соврал обо всём. Очень уже часто ссылался на плохую память, а память у него была преотличная. Это Олинн знала точно.
— Куда же ты пойдёшь? — спросил Торвальд, узнав, что она планирует бежать из замка.
— В Бодвар, к Фэде, — ответила Олинн. — Она меня укроет, только нужно где-то взять лошадь.
— А ты не боишься бежать?
− Чего мне теперь бояться? — усмехнулась Олинн. — Всё худшее уже случилось.
− Я их видел на болотах…
− Кого?
− Гончих, − Торвальд прищурил единственный глаз.
− Гончих?! Ох, Луноликая! И какие они? — жадно спросила Олинн.
− О, Нидхёгг! Даже на смертном ложе я не забуду их чёрные пасти и зелёные глаза! — хрипло произнёс Торвальд. — Топор и меч не возьмут этих тварей, и даже твоя вёльва не смогла ничего сделать с ними!
— И они тебя не тронули?! — Олинн даже голос понизила.
− Они промчались мимо меня. Огромные, чёрные, чернее самой ночи, и сквозь шкуру у них зелёным светом просвечивали рёбра. И глаза светились в темноте, и слюна капала из пасти тоже зелёная. Храни нас всех боги от таких тварей! Я их видел вот так близко, − он протянул вперёд руку и растопырил пальцы. − И они бы меня разорвали! Но где-то на болотах затрубил рог. Они его услышали и помчались на зов.
− Рог? И кто их мог позвать?
− Да ясно, что красноволосая ведьма Гидеона. Я, пока сидел в подвале, наслушался про неё всякого. Говорили, что она пьёт кровь убитых и что во славу своего бога сжигает людей, а угли потом собирает и складывает в шкатулку.
− И ты думаешь, эти твари всё ещё там? — Олинн внутренне поёжилась. — Война же закончилась…
− Не знаю. Но клянусь всеми богами, я бы не хотел встретить их снова.
А Олинн подумала, что до замка Бодвар за день она доберётся, если на лошади. Главное, успеть до заката, ведь твари Нидельхайма боятся солнца.
− Мне нужна лошадь, − тихо произнесла Олинн. — Помоги мне выбраться из замка.
— Ладно, пичужка, помогу, — ответил Торвальд и кривовато усмехнулся. — Меня теперь приставили к кухне отвечать за выпивку. Так что завтра я погоню подводы за элем и повезу из замка пустые бочки. Воинам короля понадобится много эля, − он провёл пальцами по усам, − переоденься в мужское, посажу тебя на одну из подвод, сойдёшь за мальчишку.
Глава 17
Олинн и подумать не могла, что не пройдёт и дня, как ей самой придётся повторить судьбу Фэды — бежать из собственного дома. Только вот в отличие от сестры, её никто особенно не сторожил. То ли Игвар понадеялся на её благоразумие, то ли был уверен, что бежать ей, и правда, некуда. Она вернулась в свою комнату и собрала котомку. Вечером заглянула служанка, сказала, что пришла от командора справиться, не нужно ли чего. Олинн велела передать командору, что вещи она собрала и к полудню готова уезжать. Пусть поспит спокойно, а то ещё и к её комнате приставят стражу. Хотя зачем? Она не Фэда, не ценная заложница. А в замке стража сейчас везде: на стенах, на галереях, во дворе, у ворот. Тут и мышь не проскочит.
Мышь не мышь, а пичужка сумеет…
Так и вышло. Ранним утром, когда из крепости собрались уезжать подводы с пустыми бочками, Олинн надела мужскую одежду, натянула шапку и выбралась через заднюю дверь кухни, туда, где её ожидал Торвальд. В сером рассветом сумраке она вполне сойдёт за мальчишку. Стражник на воротах осмотрел подводы, мечом потыкал в солому, которую проложили между бочками, чтобы не гремели и не бились, и в каждую заглянул — не прячется ли там кто. Торвальд вёл вторую подводу, и хоть он был ещё крепок, но специально горбился и прихрамывал, и волосы растрепал, чтобы совсем походить на старика, от которого не жди никакой беды.
Олинн думала только о том, чтобы побыстрее выбраться из замка. Но когда они проезжали через ворота, у неё внутри что-то дрогнуло и начало скручиваться в клубок нехорошего предчувствия. И она не знала, что это. Ожидание беды? Или грусть расставания с домом? Казалось, это Олруд не хочет её отпускать. Словно с каждым шагом между ней и тем, что осталось в замке, натягивается невидимая нить, которая отдаётся тревогой в сердце, и тянет, и болит. И ей бы хотелось отмахнуться от этого предчувствия, да не получалось. Она оглянулась на тёмную громаду замка и вздохнула.
Прощай, Олруд!
Торвальд доехал с ней до моста через реку, чтобы убедиться, нет ли там стражи короля. Но стражи не было. Видимо, все воины Гидеона отправились дальше на север, к Серебряной бухте. А здесь королю стало уже нечего опасаться.
У моста Торвальд достал седло, спрятанное под бочками, и, оседлав лошадь для верховой езды, протянул Олинн поводья.
− Ну вот, пичужка, лети. Да возьми кинжал, − он вложил ей в руку оружие. − Мало ли, кто в дороге попадётся — бей, не раздумывая, целься в горло. Если лихие люди, то бросай лошадь и беги в лес. А если попадутся воины короля, то поклонись и скажи, что тебя в Бодвар отправил замковый стивард, договориться насчёт ячменя. Скажи, что воинам командора понадобится много эля, а запасы на исходе, − он похлопал Олинн по плечу и добавил: − Какие у тебя глаза стали, будто чистый хризолит! Или я раньше не замечал? Ладно, торопись! И если уж совсем худо станет в Бодваре, то возвращайся или дай весточку, я спрячу тебя в дальней ситте… а там видно будет.
− Прощай, Торвальд! — она ловко спрятала кинжал, обняла старого вояку и, прихватив котомку, быстро взобралась на лошадь.
Не нужны ей долгие прощания! А то и так плакать хочется. И если верить тому, что сказал отец, пока она не добудет камень красновлосой колдуньи, ей стоит подальше держаться от тех, кого она любит. А как она его добудет? Да никак. Но у неё пока есть время, до Йоля ещё целая осень. А значит, надо найти другую вёльву и узнать, как снять проклятье и вывести с её ладони оставленные