— Ты в Киневейне. В безопасности. Здесь тебе ничто не угрожает.
— Ты убил их всех?
— Ага.
Эмма кивнула. Было ясно, что она довольна этим.
— Ты знаешь, почему они напали на тебя?
— Ты меня спрашиваешь? — она попыталась подняться.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — укладывая ее снова на кровать, требовательно спросил Лаклейн.
— Мне нужно позвонить домой.
— Я позвонил им прошлой ночью.
От видимого облегчения ее глаза широко распахнулись.
— Клянешься? Когда они за мной приедут?
Лаклейн был расстроен тем, что мысль покинуть его сделала Эмму такой счастливой. Но он не мог ее винить.
— Я разговаривал с Анникой и теперь знаю, кто они такие. Кто ты такая.
У нее вытянулось лицо.
— Ты сказал им, кто ты?
Когда он кивнул, Эмма отвернулась, покраснев, как он понял, от стыда. Лаклейн постарался подавить вспыхнувший в нем гнев.
— Тебе стыдно перед ними за то, что ты со мной?
— Разумеется!
Лаклейн заскрежетал зубами.
— Потому что считаешь меня животным.
— Потому что ты враг.
— Я не враждую с твоей семьей.
Эмма скептически приподняла бровь.
— Ликаны не сражались с моими тетками?
— Только в последнее Воцарение, — всего пять столетий назад.
— Ты убил кого-нибудь из них?
— Я никогда не убивал валькирий, — честно ответил Лаклейн. Но себе он признался, что, возможно, только потому, что никогда не сталкивался с ними.
Эмма задрала подбородок.
— А что насчет того, что внутри тебя? Что оно замышляет?
Глава 19
Эмму все еще била дрожь при воспоминании о том, что ей пришлось увидеть во время атаки вампиров.
Теперь, к своему сожалению, она имела четкое представление о том, как выглядел Лаклейн во время обращения. На него словно накладывалось нечеткое, мигающее изображение проектора, которое, казалось, освещало что-то дикое и свирепое, скрытое у него внутри. И это ЧТО-ТО не сводило с нее взгляда, полного обладания.
И в данный момент она находилась в Его постели.
— Эмма, то, что ты видела прошлой ночью — это не все, кто я есть, — упавшие на его лицо отблески огня воскресили в памяти недавние события. — Это лишь маленькая часть меня, и я могу ее контролировать.
— Контролировать, — она медленно кивнула. — Значит, тогда в поле и в номере отеля ты просто решил на меня напасть? Ты хотел меня задушить?
Ей вдруг показалось, что он подавил дрожь.
— Мне нужно кое-что объяснить. Тебе известно, что я был пленен Ордой, но ты не знаешь, что меня… пытали. Это повлияло на мое поведение и мышление.
Она догадывалась, что его пытали, но не представляла, как именно.
— Что они с тобой делали?
Выражение лица ликана стало настороженным.
— Я никогда не обременю тебя такими деталями. Почему ты не сказала мне, что на половину валькирия?
— А что бы это изменило? Я все еще вампир, а мои тетки — все еще твои враги.
— Это не так, — опроверг он ее слова. — Я не считаю врагами маленьких фееподобных женщин, живущих на другом континенте.
Его пренебрежительный тон раздражал почти так же, как если бы он признал, что был их врагом.
— Когда Анника приедет за мной?
Он прищурил глаза.
— Ты обещала остаться со мной до следующего полнолуния.
Его слова заставили Эмму ахнуть.
— Ты не… она не приедет за мной?
— Пока нет.
Она открыла рот, не в силах поверить в услышанное.
— Просто невероятно! Значит так, в силу того, что ты из другого времени, я просвещу тебя о кое-каких правилах. Правило первое — если Эмма едва не погибает от рук вампира, она получает карточку-освобождения-из-этой-ликанской-песочницы[33].
— Правило второе, — Эмма отогнула второй палец.
— Теперь мои тетки знают, кто ты, и если ты немедленно не отправишь меня в ковен, они тебя попросту убьют. Твой единственный шанс — отпустить меня как можно скорее.
— Что ж, если они смогут нас найти, то заслуживают подобной попытки.
Осознав, что он настроен решительно, Эмма почувствовала, как ее нижняя губа начинает дрожать.
— Ты станешь удерживать меня вдали от моей семьи, когда я так в них нуждаюсь? — по ее щеке скользнула одинокая слеза. Раньше, он, казалось, испытывал отвращение при виде ее слез. Но сейчас выглядел так, будто… они причиняли ему боль. Ликан даже быстро протянул руку, чтобы вытереть слезинку.
— Ты хочешь домой и окажешься там, но не в ближайшие пару дней.
Уже не пытаясь скрывать свое раздражение, она бросила:
— Что тебе дадут эти пару дней?
— Могу спросить тебя о том же.
Стиснув зубы, Эмма попыталась побороть гнев и подступающие бессмысленные слезы.
Обхватив ее лицо ладонями, Лаклейн нежно погладил большими пальцами ее щеки и с хрипотцой в голосе произнес:
— Девочка, если у нас осталось так мало времени, я не хочу ссориться. Пока что, позволь показать тебе Киневейн, — он поднялся, подошел к окну и, раздвинув гардины, вернулся к Эмме. Хотя она напряглась, отпрянув от него, Лаклейн поднял ее на руки и понес через просторную комнату к балкону.
— Ты удивишься, узнав, что Киневейн все еще принадлежит мне. Никакого Уолл-Марта на его месте.
Снаружи светила луна, освещая древние стены величественного замка и великолепные прилегающие к нему поля. А по земле стелился туман, оставляя после себя капли росы.
Указав рукой куда-то вдаль, Лаклейн произнес:
— Ты не можешь видеть стены, окружающие эти владения, но знай, что пока ты в их пределах, ты под защитой.
Ликан посадил Эмму на перила, и она тут же зацепилась ногами за мраморный парапет, хотя он и так держал ее за бедра.
Лаклейн нахмурился такой ее реакции, но промолчал.
Вместо этого он поинтересовался:
— Что скажешь?
В его голосе читалась гордость. И, совершенно заслуженно, владея таким-то замком. В середине каменного фасада, огибая окна, были выложены изумительные узоры «в ёлочку». Тропинки, как и задняя стенка огромного камина этой спальни так же имели схожий рисунок. Сады выглядели просто безукоризненно. И если остальная часть замка декорировалась в таком же стиле, то Киневейн можно было по праву назвать образцом роскоши. И валькирская сущность Эммы не могла не оценить этого.
— Ну и? — Лаклейн выглядел выжидающим. Он хотел, чтобы замок ей понравился.
Отвернувшись, Эмма взглянула поверх верхушек деревьев на вышедшую луну.
— Я думаю, до полнолуния осталось несколько дней.
А когда развернулась, то заметила, что он напряженно сжал челюсти.