Читать интересную книгу Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие - Геннадий Левицкий

Одно из самых неудачных назначений Цезаря связано с наместником Испании Квинтом Кассием Лонгином. Даже соперники — помпеянцы не принесли столько вреда диктатору, как человек, который по долгу службы был обязан защищать интересы его и Рима.

Кассий прибыл в Испанию вместе со старой ненавистью к этой стране. По словам автора «Александрийской войны», он возненавидел эту провинцию еще со времен своей квестуры, когда был там ранен из — за угла. Испанцы своему наместнику отвечали взаимностью. Но он не унывал, а нелюбовь подданных решил компенсировать любовью армии. По прибытии в провинцию Кассий собрал войско и пообещал каждому легионеру по 100 сестерциев; и солдаты получили обещанные деньги, как только завоевали некоторые испанские территории. В благодарность Кассия провозгласили императором. «Хотя эти награды создавали на время красивую иллюзию любви к нему войска, они, с другой стороны, мало — помалу и незаметно ослабляли строгость военной дисциплины» («Александрийская война»). За благосклонность солдат к новоиспеченному императору пришлось платить несчастной провинции. «Как вообще бывает при щедрых денежных раздачах, — справедливо замечает античный автор, — раздающий должен изобретать возможно больше денежных источников, чтобы придать блеск своей щедрости».

Собственные долги также не давали покоя Кассию, для их выплаты провинция была обложена чрезвычайно тяжким налогом. Изобретательности Кассия мог позавидовать даже Архимед.

В «Александрийской войне» читаем:

Денежные суммы взыскивались с людей зажиточных, и Кассий не только позволял, но даже принуждал выплачивать их ему лично. Но в число зажиточных включались для виду и бедные, и вообще дом и трибунал императора не упускал и не чуждался ни одного вида корысти — большой и очевидной, самой малой и грязной. Вообще всех без исключения, кто только способен был на какие — либо материальные жертвы, или обязывали являться на суд, или заносили в список подсудимых.

Приближенные Кассия рьяно следовали его примеру. И вскоре они стали конкурентами того, «именем которого они совершали преступления, и то, что им удавалось похитить, присваивали себе, а то, что ускользало из их рук или в чем им отказывали, приписывали Кассию».

Не получавшая ни малейшей передышки провинция была разорена хуже, чем после нашествия врагов. В это время Кассий получил письмо от Цезаря с приказом переправить войско в Африку и через Мавританию вторгнуться во владения нумидийского царя Юбы. «Это письмо привело Кассия в большой восторг, так как ему представлялся чрезвычайно благоприятный случай нажиться в новых провинциях и в богатейшем царстве». Однако в Африку Кассий так и не попал, а Цезарь так и не получил никакой поддержки от нерадивого наместника.

Дело закончилось тем, чем и должно было закончиться; против всеми ненавидимого наместника был составлен заговор и организовано покушение. Ближайшего ликтора Кассия пронзили мечом, был убит его легат, самого наместника сбили с ног и уже лежачему нанесли несколько ударов. Многие побежали поздравлять друг друга с избавлением от этого высокопоставленного грабителя, но радость была преждевременной.

Раны Кассия оказались легкими, он поправился и занялся привычным делом. Часть заговорщиков после жестоких пыток казнили, но некоторым наместник позволил откупиться деньгами.

Между прочим, он открыто выговорил себе у Кальпурния 600 тысяч сестерциев, а у Квинта Сестия — 500 тысяч. И хотя были наказаны наиболее виновные, но то, что в угоду деньгам Кассий забыл об опасности, которой подвергалась его жизнь, и о боли от ран, показывало, до какой степени жестокость боролась в нем с корыстолюбием.

Кассий продолжал готовить вторжение в Африку весьма необычным способом: набрав римских всадников из всех корпораций и колоний, предложил им откупиться от заморской военной службы (которой они пугались). Это давало большие доходы, но порождало еще большую ненависть. На сей раз взбунтовался недавно набранный 5–й легион, к нему присоединился 2–й легион. В Испании разгорелась настоящая гражданская война. Кассий некоторое время боролся с мятежниками, но затем бросил эту затею. Погрузив на корабль награбленное золото, растерявший весь авторитет наместник решил спасаться бегством. Чем оно закончилось, рассказывает автор «Александрийской войны»:

Выехав в хорошую по зимнему времени погоду, он повернул в реку Ибер, чтобы не оставаться ночью в море. Хотя затем буря усилилась, он все — таки надеялся продолжать свое плавание без особой опасности и направился против бурных встречных волн в устье реки. Однако в самом устье, оказавшись не в состоянии ни поворачивать корабль вследствие силы течения, ни держать его наперерез огромным волнам, он погиб вместе с судном.

Разбитые в Африке республиканцы бежали в Испанию. Здесь они нашли благодатную почву, невольно подготовленную наместником Цезаря Кассием Лонгином. Уцелевшие в африканской бойне сыновья Помпея — Гней и Секст — явились той искрой, что воспламенила ограбленную и униженную Испанию. В краткий срок им удалось собрать огромную армию из беглецов со всех частей света, испанцев и недовольных легионеров Кассия. Так, отпраздновав тройной триумф, Цезарь оказался на пороге новой войны.

Цезарь осознал всю опасность нового очага сопротивления; он прошел путь от Рима до Испании «с весьма нагруженным войском» за 27 дней. Встреча противников состоялась близ города Мунда 17 марта 45 года до н. э.

Битва была, пожалуй, самой трудной за всю гражданскую войну. Солдаты Цезаря устали от бесконечных сражений и не желали жертвовать собой, особенно когда на горизонте замаячила мирная жизнь. Противник же не рассчитывал на снисхождение в случае поражения, ибо убедился в беспощадности диктатора на африканской земле.

Аппиан описывает битву.

Когда войска пришли в столкновение, на армию Цезаря напал страх, а к страху присоединилась какая — то нерешительность. Цезарь умолял всех богов, простирая руки к небу, не пятнать этим одним сражением столько им совершенных блестящих подвигов, увещевал, обегая солдат, и, сняв шлем с головы, стыдил их в глаза, призывая остановить бегство. Но страх солдат нисколько не унимался, пока Цезарь сам, схватив щит одного из них и воскликнув стоящим подле него командирам:

— Да станет это концом для меня — жизни, а для вас — походов! — выбежал вперед из боевого строя навстречу врагам настолько далеко, что находился от них на расстоянии 10 футов.

До 200 копий было в него брошено, но от одних он отклонился, другие отразил щитом. Тут уже каждый из его полководцев, подбегая, становился рядом с ним, и все войско бросилось в бой с ожесточением, сражалось весь день с переменным успехом, но к вечеру, наконец, одолело.

Аппиана дополняет Плутарх.

Цезарь, видя, что неприятель теснит его войско, которое сопротивляется слабо, закричал, пробегая сквозь ряды солдат, что если они уже ничего не стыдятся, то пусть возьмут и выдадут его мальчишкам. Осилить неприятелей Цезарю удалось лишь с большим трудом. Противник потерял свыше тридцати тысяч человек; у Цезаря пала тысяча самых лучших солдат. После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь.

Опасаясь, что разбитые враги вернутся, Цезарь приказал соорудить стену для защиты лагеря. Среди поля, покрытого трупами, материала для ее сооружения долго не искали.

Солдаты, хотя и утомленные свершившимся, стали нагромождать одно на другое тела и вооружение убитых и, прибив их копьями к земле, стояли у этой стены, как на бивуаке, всю ночь.

Старшего сына Помпея нашли спустя несколько дней; измученный раной, он, тем не менее, дорого продал свою жизнь. Голову юноши, как самый ценный трофей, доставили Цезарю. А вот младшему — Сексту — снова удалось бежать.

Победа досталась Цезарю настолько нелегко, что он не стал скрывать свое торжество над противниками — римлянами. Победитель на этот раз не считался с чувствами римлян.

Плутарх возмущается:

Отпразднованный по случаю победы триумф, как ничто другое, огорчил римлян. Негоже было Цезарю справлять триумф над несчастьями отечества, гордиться тем, чему оправданием перед богами и людьми могла служить одна лишь необходимость. Ведь Цезарь победил не чужеземных вождей и не варварских царей, но уничтожил детей и род человека, знаменитейшего среди римлян, попавшего в несчастье.

Примерка короны

Льстец — злейший враг любого правителя, и он страшнее многочисленных армий. Если открытый враг может разбить диктатора в сражении, то есть шанс одержать победу в следующем бою. Льстец убивает медленно, но методично и безвозвратно разум правителя. Лишившийся разума вскоре теряет и жизнь. Почести сыпались на Цезаря, как из рога изобилия.