она снимала с плеча сумочку, чтобы предъявить свой жетон охраннику, сидящему в стеклянной будке, и грация с которой она все это проделывала, выдавали в ней, если и не врожденную, то уж точно приобретенную аристократичность. В тот день, когда он увидел ее в столовой, она показалась ему достаточно привлекательной, но все же не такой роскошной красавицей. Он даже вопреки всем правилам приличия, разинул в удивлении рот, не сумев как следует совладать с мимикой своего лица. Заметив вполне себе естественную реакцию шефа на красотку, стоящую у будки охранника и поняв про себя, что это и есть искомая Вероника, Кондратьич, удовлетворенно крякнул за спиной, как бы солидаризируясь. Покончив с недолгими формальностями, и сунув жетон обратно в сумочку, она все такой же грациозной и мягкой походкой, как у пантеры, прошла под услужливо приподнятым шлагбаумом и очутилась нос к носу с Афанасьевым. Не дойдя до него пары шагов, остановилась, пытливо разглядывая его, будто первый раз увидела. При этом ее взгляд не выражал ни положенного в таких случаях удивления, ни умиления, оказанным вниманием (и так было ясно, что этот пожилой и кряжистый гражданин приехал по ее душу), ни тем более подобострастия, при виде властителя не последнего государства в мире. В нем, скорее отражалось любопытство энтомолога, внезапно обнаружившего новый вид какого-нибудь прямокрылого и чешуеобразного. У самого же Афанасьева, при этом вид был оторопелый и откровенно глуповатый. Ни тот, ни другой, как сошедшиеся в поединке дуэлянты, не произносили ни слова. Первым в себя пришел Кондратьич, не совсем ласково, но зато красноречиво и напутственно пихнувший своего шефа кулаком под ребра. Тот довольно вяло отреагировал на дружеское понуждение к светскому диалогу, однако догадался прихлопнуть рот и даже сделал неуклюжую попытку шагнуть навстречу новому витку судьбы. И все-таки первой прервала молчание именно Вероника:
— А ты, Валерий Василич, оказался более терпеливым, чем я предполагала, — вместо положенного приветствия заявила она. — Мне казалось, что ты придешь раньше, а ты, смотри-ка, целых два месяца держался.
Его появление здесь, казалось, ничуть не удивило ее, словно она ждала его. Или предвидела. Хотя в принципе, это одно и тоже, по сути.
— Да, я, собственно…, — через силу выдавил он из себя нечто невразумительное, хотя всю дорогу до Ясенево он представлял, что скажет ей при встрече.
Тут из кустов с шумом вывалился Михайлов, держа в руке пучок каких-то травянистых растений с мелкими и невзрачными на вид желтоватыми цветами.
— В-о-о, достал! — выкрикнул он в порыве азарта, но тут же осекся, увидев, что несколько запоздал с букетом для шефа.
Три пары глаз: кто с укоризной, а кто и с нескрываемым весельем, посмотрели разом на оплошавшего доброхота, абсолютно не знавшего теперь, что делать с таким презентом. Перед ним явственно вырастала дилемма: то ли сначала передать букет Верховному, то ли сразу вручить его ей от имени диктатора. На несколько мгновений между ними повисла неловкая тишина, прерываемая тяжелым дыханьем запыхавшегося полковника. Вероника и тут оказалась на высоте, по сравнению с горе-ухажером и его нехитрой свитой.
— Этот роскошный букет, видимо, предназначен для меня? — хитренько улыбнулась она.
— Да-да! Именно для вас! — в один голос стали уверять диктатор и его адъютант в измятой от долгого лазанья по парковым лужайкам форме. Адъютант неловко сунул свою добычу в руки Веронике, одновременно кося глазом на стоявшего рядом Афанасьева. Кондратьич, в отличие от своих спутников, хоть и был шофером, но все же немного разбирался в травах, поэтому свой голос не стал присоединять к нестройному хору, а просто кхекнул что-то неопределенное, покачав головой.
— А за что? — продолжила она допрос.
— Просто так! Да-да, просто так! — опять в один голос начали они уверять ее в своих искренних и бескорыстных намерениях.
— Ну, что ж, спасибо! — произнесла молодая женщина, принимая с улыбкой пучок травы и делая книксен.
— Мы старались! Мы очень старались! — в свою очередь попытались натужно растянуть рты в улыбке военные.
— Вы всегда говорите вместе?! Или только на свиданиях с девушками? — уже откровенно позволила она себе засмеяться. Эта история начинала забавлять.
— Да нет, ну, что вы?! — смущенно возразил диктатор. — Это получилось совершенно случайно! Уверяю вас!
— Да-да, совершенно случайно! — поддакнул Михайлов, чуть отступая назад, отдавая тем самым инициативу своему начальнику. — Простите нас! Это все по неопытности!
— Никогда не поверю, что два таких солидных мужчины до сих пор не приобрели должного опыта в общении с девушками! — не переставала излучать она свою чарующую улыбку в окружающее пространство. — И, кстати, вы товарищ Глава Высшего Военного Совета, не представили мне своих спутников, как и полагается по этикету, раз уж вы решили проявить такую галантность с цветами. Прошу вас, будьте последовательны.
— Э-э-э, — замычал Афанасьев, собираясь с мыслями, которые, как тараканы разбежались кто куда, при виде кухарки.
И опять на выручку вдруг впавшему в косноязычие диктатору пришел его адъютант. Шагнув вперед и выпятив грудь, с театральным пафосом возгласил:
— Позвольте представиться?! Полковник Михайлов Борис Борисович — старший адъютант и доверенное лицо Главы Высшего Военного Совета России! Состою при нем для выполнения важных и особо важных поручений!
При этом он попытался изобразить из себя пародию на легендарного поручика Ржевского, стараясь прищелкнуть несуществующими шпорами и изогнуться всем телом, чтобы поцеловать ручку прекрасной дамы. Она вновь одарила банду немолодых налетчиков своей чарующей улыбкой, но руку для поцелуя не дала, обеими руками прижимая цветы к груди:
— Я думала, что коты только на деревьях орать могут, а вы, оказывается, еще и крестиком вышивать умеете, — не отказала она себе процитировать одну крылатую фразу из известного мультфильма, но быстро спохватилась и просто представилась. — А я просто Вероника. Можно без отчества. Буфетчица в местной столовой.
Валерий Васильевич уже пришел в себя и опять обрел дар вразумительной речи:
— А это Аверьян Кондратьевич, — кивнул он в сторону своего шофера и добавил, — старый друг и соратник.
Тот тоже выступил из-за спины Афанасьева, представляясь:
— Можно просто — Кондратьич. Я не обижусь. Все так зовут. Наше дело ямщицкое. Куда скажут — туда и везу.
— Очень приятно. Вероника, — отрекомендовалась она в ответ и сама протянула ладошку для рукопожатия, которую тот осторожно и облапил обеими руками, изображая на своем лице нечто похожее на улыбку.
И тут в дело опять встрял неуемный адъютант, подобно павлину, распустившему свой радужный хвост. Но на этот раз совсем уже некстати.
— Мы тут прогуливались неподалеку и подумали, а не зайти ли нам в гости?! Валерий Васильевич столько много рассказывал о вас, начал он нести сущую