Читать интересную книгу Цусимский синдром - Станислав Смакотин

Мне не мерещится? Или попадания прекратились? Испепеляющего смертельного шквала, который накрыл корабль в первые минуты, описанного везде и повсюду, – нет и в помине?.. Фонтаны за бортом хоть и появляются, но становятся все реже… Причина ясна – мы дышим почти в кильватер колонне противника. Огонь по броненосцам ведет сейчас только замыкающий его колонну!

Неожиданно до меня доходит, что вокруг стало значительно темнее: сумерки быстро сгущаются над морем. Блики от выстрелов становятся все ярче, силуэты вдали – все больше сливаются с мраком. Каждые полторы-две минуты носовая башня «Суворова» изрыгает огненные всполохи, почти в такт ей вторят соседние пушки…

Корабль понемногу оживает – откатывается дверь носовой башни, туда, пригибаясь, ныряют матросы с носилками. Мелькнула и вновь исчезла под мостиком офицерская фуражка – кажется, это Шишкин. Живой?.. Молодец, парень! Несколько человек торопливо тянут шланг вдоль правого борта – куда-то к корме, откуда поднимается черная коптящая гарь. Огня не рассмотреть…

Окончательно придя в себя, осматриваюсь вокруг – тело Данчича уже унесли. Снаряд влетел в ходовую рубку – внутри все разворочено, однако огня нет – из чернеющих окон курится лишь небольшой дымок… От тошнотворного запаха меленита перехватывает дыхание… Бронебойный угодил?

…р-р-р-а-а-а…

Что такое? – Пошатываясь, подхожу к ограждению. Бойцы пожарного расчета, побросав работу, толпятся на полубаке, указывая вперед. Сперва ничего не разобрать – в глазах все рябит. Приглядевшись лучше, наконец замечаю яркую точку прямо по курсу… Кто-то сильно горит?

– «Ивате», «Ивате» опрокидывается!.. «Асама» выкатился из строя!..

Быть не может! Да где же, где?!

Последний крейсер отряда адмирала Камимуры беспомощно завалился набок, стеля дым по поверхности моря. Это «Ивате»! Тот самый, неужели?.. Стараюсь рассмотреть следующего… А следующий – та самая яркая точка, выкатилась из строя влево с сильнейшим пожаром! «Горит, горит «Асамочка»!.. Сдохни, тварь… – Я невольно сжимаю кулаки… – За Данчича сдохни… За всех, кто сложил головы в прошлом и настоящем…»

Быстро перевожу бинокль направо: что там?.. Линия броненосцев сейчас на уровне середины колонны второго отряда… «Ушакова» уже нет в строю… «Нахимов» – тоже пропал… Видно, отстал с концами… Японские броненосцы, поворачивая вправо, окончательно охватывают голову – «Николай» полыхает большим, ярким костром, «Сисой» отстает ненамного… Должно быть, там сейчас творится настоящий ад… Почему же они не отворачивают? В чем дело?! Надо ведь всего лишь повернуть налево, не давая себя безнаказанно расстреливать! Через двадцать минут наступит темнота – там спасение!.. Губы сами собой начинают бормотать: «Отче наш, иже еси на небесех…» Я никогда не был ревностным христианином… Зайти с девушкой в церковь во время прогулки – тот максимум, на который был способен… Но сейчас… В эту минуту я готов упасть на колени прямо здесь, на мостике! И стоять на них, молясь. Да хоть бить челом о настил – лишь бы отвернули, ушли из смертельной ловушки эти старенькие, но такие родные сердцу броненосцы! Ну же, Небогатов!.. Ты ведь умеешь маневрировать, покажи это! Доверни, доверни налево!..

Словно услышав меня, либо не выдержав шквального огня, осыпаемый снарядами «Николай» наконец начинает поворачивать… Невооруженным взглядом видно, как время от времени из общей горящей массы вырываются небольшие протуберанцы взрывов… «Сисой», словно торопясь выйти из-под стального града, не дожидается своей очереди, ныряя под борт вожака, сдваивая строй… Пять оставшихся в строю русских кораблей второго отряда, горя и отстреливаясь, наконец поворачивают, взяв курс в сторону флагмана…

Крики с палубы отвлекают от происходящего: броненосцы быстро подходят к сильно накренившемуся «Ивате». «Суворов» берет чуть правее – и тонущий крейсер оказывается между нами и «Александром»… Совсем рядом, до него метров двести. Команда толпится на обращенном к небу борту, не спеша покидать гибнущий корабль… Наша цель сейчас – пылающая «Асама»: с каждой минутой ее факел все ближе: броненосный крейсер окончательно потерял ход, отстав от своего отряда и выкатившись левее. Колонна же японцев совершает поворот на юг… Я пристально всматриваюсь в японские корабли… Совершая поворот, выходит из боя?! Все, сражение окончено?! Не станут даже преследовать небогатовский отряд? И «Асаму» выручать? Похоже, что так…

А как же «Ушаков»? «Нахимов»?.. Стараясь различить что-либо в почти полной темноте, я тщетно высматриваю хоть что-то на горизонте… Ничего. Кроме нашего крейсерского отряда с миноносцами – следуют позади кильватерной колонной. Несколько мелких пожаров на них постепенно тускнеют, бортовые огни потушены…

«Суворов» не прекращает стрельбы́, как и остальные наши броненосцы: яркие вспышки, отбрасывая на короткий миг причудливые тени, то и дело прорезают темноту. Неожиданно справа появляется небольшой силуэт, и мое сердце опускается: японские миноносцы!.. Как же я мог про них забыть?.. Сейчас на воде появится светящийся след, и… Семафор с нашей мачты быстро мигает, его подхватывают на «Александре» и еще, еще дальше… Орудия «Суворова» замолкают. Так это – наш миноносец? Вглядываюсь в темноту. И не один? Два, три… Небольшие суденышки фронтом быстро обгоняют нас с правого борта, направляясь в сторону факела, еще носящего имя «Асама». Канонада стихает, и на последнем правом броненосце «Бородино» все стихло… Море окутывает непривычная для слуха тишина… Проходит минута, за ней другая… Я не могу отвести взгляда от костра. Говорят, огонь можно рассматривать бесконечно… Да только… Огонь этот – совсем не тот, что горит в лесу, согревая путников. Вместо уютного потрескивания дров с мерцающими угольками впереди – пылающие слои ядовитой краски с плавящимся от жара металлом… Погнутые конструкции, искореженный корпус. И чьи-то жизни, запертые внутри обреченного судна. Много – не десяток и даже не сотня…

Брызжущий в разные стороны фейерверк озаряет окружающее пространство, освещая на мгновение площадь мостика. Через несколько секунд до меня долетает раскатистый грохот. Костерок начинает гаснуть, постепенно тая. Вот он уменьшился на треть, вот уже на две… Остается лишь краешек, верхняя часть пламени. Но и она, чуть продержавшись на поверхности, быстро исчезает. Пока не наступает темнота, освещаемая лишь пожарами подходящих справа броненосцев. Тех, что остались от второго отряда.

Обессиленно опускаюсь на настил… Наверное, надо идти куда-то? Спуститься вниз, что-то поесть, наверняка – выпить… Отыскать Матавкина, крепко обнять его, назвав наконец на «ты»… После добраться до каюты и прямо так, не раздеваясь, провалиться в сон, глубоко-глубоко… Так, чтобы не чувствовать спирающей дыхание вони от гари с шимозой… Но сил совсем нет, и я просто сижу, опершись руками о пол… Наверное, проходит какое-то время. Чьи-то голоса звучат поблизости, мелькает свет фонаря…

– Царствие небесное Николаю Ивановичу… – долетает до меня чей-то низкий голос. – Хороший был адмирал и человек, знавал его по Петербургу… Упокой Господь его душу!..

– Прости, Господи… – Этот голос мне знаком.

Свет на секунду освещает меня.

– Господин Смирнов? Его превосходительство приказал весь корабль пройти, но вас разыскать… – Фонарь, покачиваясь, приближается. – Вы целы? Давайте я помогу вам подняться…

Опираясь на плечо Демчинского, я наконец тяжело подымаюсь. Рядом Добровольский – тоже штабист. «Николай Иванович, Николай Иванович… Адмирал… Небогатов?!» – До меня наконец доходит смысл сказанного. Перед глазами встает объятый пламенем «Николай Первый». Каким должен был стать, да и был, «Князь Суворов». Пятнадцатого мая тысяча девятьсот пятого года. Всего лишь завтра. Или – сто одиннадцать лет тому назад…

– Как броненосец?.. – с трудом разлепляю засохшие губы. Ноги едва двигаются, и Демчинский поддерживает меня под руку.

– Терпимо… Около тридцати попаданий крупного калибра, в основном фугасного действия…

Мы спускаемся по трапу. Нижние ступени отсутствуют напрочь, поручни причудливо вывернуты оплавленными спиралями. Слева в палубном настиле темнеет дыра с разорванными краями.

– Сколько-сколько попаданий?.. – невольно вырывается у меня. Не могу поверить услышанному. Насколько помню, «Орел» при Цусиме словил около ста пятидесяти, не говоря уж о «Суворове»!.. Который к вечеру лишился всего легкого борта, превратившись в бронированный остов…

– Осторожней… – Демчинский ловко спрыгивает, помогая сделать то же самое мне. – Не упадите… Говорю же – около тридцати, было потушено несколько крупных пожаров… Встречный вопрос… – Мичман останавливается, дожидаясь, пока спустится неуклюжий Добровольский. – Вы… Все время боя провели на мостике?!