Как только дверь за девушкой закрылась, Мацуда вперился в меня раздраженным взглядом:
— Ты хочешь знать? Правда? Впрочем, правда может умереть сегодня вместе с тобой, а если ты даже выживешь, то кто тебе поверит… Моя мама не могла забеременеть. Долго и упорно они старались, но всё никак не получалось. А отец очень хотел наследника… Тогда отец приказал одному из слуг хининов возлечь со своей женой под покровом ночи. После этого отец отрубил хинину голову, а моя мама понесла. Она не сказала отцу, что узнала про обман, но тот все понял по взгляду. Он так хотел наследника, что просто обезумел. Мама не смогла выдержать этого позора и умерла при родах. Отец растил меня, как аристократа. И только перед смертью он сказал правду. Да, во мне тоже течет половина крови хинина и этот позор не дает мне спать спокойно. А теперь ещё и ввели законы, которые выводят хининов из касты неприкасаемых, и ты можешь учиться с моим сыном. С тем, в ком на четверть такая же кровь, как у тебя. И я ненавижу его за это. Ненавижу себя, но больше всего ненавижу тебя. Поэтому буду рад, если ты сегодня сдохнешь. Высший свет не для мрази, подобной тебе. Ты должен умереть, грязный хинин. Иди и сдохни! Эй, там! Кто-нибудь! Отведите бойца на смерть!
Глава 22
Задняя лапа дракона отъехала в сторону, словно он собрался помочиться на дубок по имени Изаму Такаги, и в проеме показалось лимонное лицо провожатого.
— Знаете что, старший комиссар? — спросил я, прежде чем проследовать в дверь. — Как бы сегодня не закончился день, но я всё равно не прогнусь под вас. Мы заключили договор, и я выполню его условие. Надеюсь, что и у вас хватит здравомыслия сделать то же самое.
— Вон! — завопил комиссар и швырнул в меня пиалой с чаем.
Я поймал её на лету и аккуратно поставил на пол.
— Следите за давлением. Не позволяйте гражданам остаться без надежды и опоры полицейского начальника.
— Я всё равно тебя раздавлю, — прошипел Мацуда.
— Посмотрим…
С этими словами я скрылся в коридоре. Худой как смерть мужчина безмолвно шел впереди меня. У меня появилась шальная мысль подпнуть одну его ногу, чтобы он зацепился за другую и полетел носом вперед. Интересно, тогда получится согнать невозмутимую мину язвенника с его лица?
Эту мысль пришлось оставить. Надо было сосредоточиться на бое. Судя по всему, он скоро состоится и вряд ли будут уместны шуточки и хохмочки. Они смешны там, где нет запаха крови, где кишки не лезут наружу, а кости не выпирают из рваных ран.
Ой, что-то я слишком сосредоточился на плохом. Можно и о бабочках немного подумать, чтобы не загоняться излишней чернухой. На смерть нужно выходить с ясной головой и чистыми помыслами. Если уж попал в переплет, то из него нужно выйти по меньшей мере живым.
А по большому счету ещё и с победой. Я намерен победить… и не только моего сегодняшнего противника…
Худой мужчина подошел к лестничному проёму винтовой лестницы и прислушался. Где-то внизу раздавались вскрики, хлопки ударов и звуки падения.
— Чего там? — спросил я.
— Твоя судьба, — пожав плечами, ответил мужчина.
— Весьма расплывчатое утверждение. Там и будет проходить битва?
Мужчина только кивнул в ответ. Какой-то он очень неразговорчивый, словно каждое слово причиняет боль.
Крики внизу стихли. Вот так вот резко взяли и стихли, как будто кричащему закрыли рот тряпкой с хлороформом. Как в фильме про Шурика после вопроса: «Не подскажите, как пройти в библиотеку?»
Мужчина вытащил из кармана смартфон, прочитал всплывшее сообщение и кивнул мне:
— Ваш выход.
— Вот так вот просто? Без цветов, оваций и девчонок в мини-бикини?
— Вы очень веселый мальчишка, мне невероятно трудно удержаться от смеха, — проговорил с прежней кислой миной провожатый. — Спускайтесь по лестнице. Вас уже ждут…
— Кто ждёт?
Мужчина только провел рукой, показывая на лестницу. Крайне неприятный тип. Мне захотелось подарить ему на прощание приятный момент:
— У смертников есть последнее желание. Пусть оно будете и у меня… Если я не вернусь, попросите у сэнсэя Норобу показать вам сад камней. Скажите, что Изаму Такаги обожал им любоваться при восходе солнца…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Угрюмый мужчина кивнул в ответ. Я же, сдерживая улыбку, начал спускаться по ступеням в глубину мрака.
Ступени стонали под ногами, охали, скрипели. Настраивали явно не на романтический лад. Я же ступал аккуратно, один шаг — одна ступенька.
И всё равно не успел проследить за тем мгновением, когда ступени резко приобрели наклонную поверхность без единой щели. Лестница превратилась в крутую горку, вроде аттракциона «Воронка» в аквапарке.
Тело полетело вниз, а руки пытались уцепиться хотя бы за что-то, чтобы приостановить падение. Куда там… Меня несло со всё увеличивающейся скоростью, и попутно ударяло о стены, дезориентируя в пространстве. К счастью, это продлилось недолго и вскоре путь закончился обрывом.
Перед глазами полыхнул яркий свет. Тело оказалось в свободном падении. Я попытался изогнуться в воздухе кошкой, чтобы упасть на ноги, но не получилось и здорово приложился копчиком о твердый песок.
Да-да, грохнулся на песок, потемневший от времени и спрессованный ногами сотен бойцов без правил. Я очутился на арене величиной с половину футбольного поля.
Почему я решил, что тут проходят бои без правил? А это мне подсказали стены, с которых свисали черные полосы шелка с вышитыми белыми иероглифами, поглощающими оммёдо. Да и глупо было бы предполагать, что тут располагается подпольный кружок кройки и шитья после разговора со старшим комиссаром.
Хм, он рассказал свою тайну… Означало ли это, что он вовсе не надеется на мой выход с арены?
Хотя, в одном он был прав — даже если я выйду отсюда и кому-нибудь расскажу про тайну рождения Мацуды-старшего, то вряд ли мне кто поверит. Похоже, что ему просто было необходимо с кем-нибудь поделиться пятнами своего прошлого.
— А-а-а-а!!! Йёб вашу мать!!!
Вот с таким криком вылетел на арену мой соперник.
Он удачно приземлился на ноги и тут же вскочил, оглядываясь по сторонам. Я вперился взглядом в него, оценивая противника.
На голову выше меня, шире в плечах почти в половину. Голый торс бугрится от мускулов, на щеке косой шрам от уголка левого глаза до правого уголка губ. Как будто кто-то рубанул наотмашь катаной, но не смог попасть точнее. Длинные зеленые волосы кустом окружают скуластое лицо. Его пронзительно черные глаза уставились на меня.
— Во как… Против меня выставили хинина? Толстого мальчишку? Эй, вы там, наверху! — поднял противник. — Вы там вообще охуели? Скоро будете младенцев подкидывать, чтобы я им бошки сворачивал?
Откуда-то донесся хриплый мужской голос:
— Бой длится до смерти одного из участников. Если участники отказываются сражаться, то умирают оба.
Из дебрей черных шелковых полос вылетели два разряда молний. Они ударили в метре от каждого из нас. Я невольно отскочил в сторону, а противник только почесал ухо, в которое влетела горсть песка.
— Начинайте бой. И пусть победит сильнейший! — раздался тот же голос.
— Слышь, малой, давай я тебе просто сверну шею, как цыпленку, да и закончим на этом? Ну че ты, а? — протянул ко мне руку противник.
— Слышь, дядя, а вот хуй наны не видел у шпаны? — ответил я, показывая руками движение лыжника, когда он отталкивается палками от снега.
На лице зеленоволосого появилась противная ухмылка. Он сплюнул на песок и повел плечами, как будто разминаясь. Я же наклонил голову вправо, потом влево, разминая шею.
— Знаешь, а ведь у меня было больше сотни баб-хининок. Возможно, что я и твоей мамашке засадил под лохматый кустик, — хмыкнул противник. — Они все начинали с одного и того же визгливого крика: «Не надо, пустите, да что вы делаете? Помогите!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ну да, ну да, знакомая тактика — вывести врага из себя. Оскорбить, раззадорить, заставить сердце стучать быстрее, а голову затуманить яростью. Вот только работает она как в одну, так и в другую сторону.