— Что тут такого? А то, что он пришел по твоему запаху в мой дом и теперь будет жить тут до тех пор, пока ему не надоест. А мне одного дармоеда хватает. Ещё тануку притащил…
— Да кто такой этот тануку и почему его нельзя кормить?
— Он оборотень, Такаги-сан, — нахмурился сэнсэй. — Давая ему еду, ты приглашаешь его в свой дом. И он волен уйти тогда, когда ему захочется. Такие у нас законы…
Во как, в этом мире ещё и оборотни живут… Хотя, чему я удивляюсь, если сам под управлением невидимого духа «Ламбаду» отплясывал. Сдается мне, что я тут ещё многого не знаю. Учиться, учиться и ещё раз учиться.
— Ничего нельзя сделать? Он не уйдет?
— Угу, глупый хинин, — хмыкнул мелкий пиздюк. — Мне уходить отсюда вообще не хочется.
— Но как же твоя семья? — попытался я хоть как-то исправить ситуацию. — О тебе не будут волноваться?
— Не, я же последний в семье. Так что я теперь у вас тут надолго…
Глава 21
Никогда! Слышите? Никогда не кормите тануки, если не хотите ночевать на улице! Я понял это в первый же вечер, когда сэнсэй Норобу показал нам на выход во внутренний дворик.
И надо же было мне вмешаться в тот бой. Знал бы — сам навалял этому стервецу Киоси. Это лохматое, добродушное существо обладает способностью влипать в историю на абсолютно ровном месте.
Сначала он задел боком стол с колбами Норобу и они с весёлым звоном посыпались на пол под горестный вой сэнсэя. Потом зацепил скатерть, когда убегал от праведного гнева и мы остались без ужина. И уже на улице, будучи выгнанным вместе со своим новым другом, то есть мной, Киоси умудрился сходить по-маленькому под самый любимый розовый куст сэнсэя. И ведь было их десять штук, ну как ему удалось найти самый любимый? Да ещё и в тот момент, когда разгневанный учитель показался на пороге…
В общем, никогда не кормите тануки, если не хотите ночевать под открытым небом. Я этого не знал и пришлось кормить комаров — расплачиваться за доброе дело. Он грел мою спину мохнатым боком, а иногда подергивался во сне, толкая коготками. Да, спал он в своём животном обличии.
Последующие три дня были не легче. Киоси днем был больше чем просто школьник — это было сорок килограмм чистой энергии, которая никак не хотела оставаться на месте дольше пяти минут. Видели бы вы, с какой довольной рожей к нам приехала толстая женщина, у которой этот попрыгунчик столовался последние два месяца. Да она сама занесла все вещи Киоси в дом Норбу и убежала с такой скоростью, что я невольно позавидовал.
Даже не поцеловала Киоси на прощание. Впрочем, малыш не сильно и расстроился таким обращением. Сказал, что предыдущая хозяйка как только не пыталась от него избавиться. И только у «мудрого и благородного хинина» это получилось. При этих словах сэнсэй Норобу посмотрел на меня с убийственным холодом во взгляде. Я лишь пожал плечами и спросил:
— А может… нам легче убить его, да и дело с концом?
— Только хуже сделаем. Убивать тануки нельзя — его дух явится после смерти и будет злым. А он и так не подарок — представь, что будет, когда ещё и разозлится? Это вообще можно закрывать дом, заколачивать окна и съезжать на другой остров. Житья он не даст.
— Так всё серьёзно?
Сэнсэй Норобу только вздохнул. Он продолжал не пускать Киоси в дом, а я сжалился и выцыганил у Мизуки деньги на палатку. Теперь маленький тануки жил во дворе, как тот самый бедный родственник. Мальчишка не жаловался. Похоже, что он привык к таким условиям. Чем-то он напоминал меня — такой же изгой общества, с которым никто не хотел иметь дела.
Он попросился у меня заниматься спортом вместе. Я согласился и теперь каждое утро мы совершали пробежки, качали пресс, отжимались и подтягивались. Мальчишка втянулся настолько, что поставил своей мечтой перегнать меня по физическим показателям. Я только усмехался, хотя внутри чуточку подрагивало, когда приходилось напрягаться, чтобы опередить мальчишку.
Кимико пока не определилась с последующей встречей, но было ясно, что следующая наша встреча не окончится только поцелуем. Возможно, мы перейдем из положения «прогулка» в положение «партер».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Видя наши взгляды, Кацуми злилась, пыталась меня уколоть, но я всё также поддерживал дружеское общение и не двигался дальше. Не хотел из-за простого секса портить отношения с её братом Акирой, который поддерживал меня в клубе оммёдо и даже иногда напутствовал при выполнении ударов.
И тут громом среди ясного неба прозвучало пришедшее текстовое сообщение:
«Завтра. Остров Одайба. Первый вагон монорельса. Рейс в 17.00»
Я показал его сэнсэю Норобу и тот вздохнул:
— Ну вот и пришла пора показать то, чему ты научился.
— Как перебирать песок? Так я и до этого умел по песчинке раскладывать и спину ломать, — возразил я.
— А теперь… У тебя много осталось?
Я показал на небольшую горку, которая осталась неразобранной. Она всё ещё походила на кучку дерьма радостного единорога. На улице Киоси прилип лицом к окну и корчил жалобные рожицы. Норобу упорно делал вид, что его не замечает.
— Теперь садись перед ней на колени и бери пинцет.
— Опять? Может перед боем дашь мне отдохнуть?
— Как раз и отдохнешь. Садись!
Ударом под коленные чашечки сэнсэй Норобу ловко уговорил меня сесть перед горсткой разноцветного песка. Я взял в руку пинцет, чтобы приступить к прежней рутинной работе, но сэнсэй остановил меня:
— Подожди, это слишком просто для тебя. Вот, давай сделаем так.
На мои глаза легла непроницаемая повязка. Словно наступила темная ночь, а я был в глухом подвале. Или в жопе негра, если говорить нетолерантно.
— Теперь собирай.
— Чего? Да я же не вижу ни хрена.
— И что? Ты можешь ощутить волны песка, его отдачу. Стань песком, будь песком, живи песком… — негромко проговаривал Норобу.
— Да это ты уже стал песком — за тобой в гололедицу удобно ходить, — ответил я.
Тут же получил оплеуху, от которой вспыхнуло в глазах.
— Ага, пользуешься тем, что я не могу ответить, — пробурчал я и получил плюху с другой стороны.
— Похоже, что тебе нравятся мои удары… Тень, попробуй сосредоточиться и увидеть внутренним зрением кучу песка перед собой. Как только ты это сделаешь, то увидишь, что станет гораздо легче жить. А там и до следующей ступени недалеко…
Я вздохнул и аккуратно опустил пинцет. Перед глазами из темноты выплыло видение, что я опускаю пинцет в кучку и вытаскиваю одну красную песчинку. Именно красную, не зеленую, не розовую или желтую — красную.
— Скажи, ты видишь цвет?
— Вижу. Он красный.
— Хорошо, тогда клади её к красным песчинкам.
Я чуть развернул руку и понял, что если положу песчинку туда, где последний раз видел баночку с красным песком, то ошибусь. В полной темноте баночка высвечивалась красным контуром гораздо левее.
Это что — сэнсэй Норобу переставил песок? Вот же хитрец какой…
Передвинул руку чуть дальше и положил песчинку туда, где мне мерещилась нужная баночка.
— Ну, допустим, — послышался спокойный голос Норобу. — Давай дальше.
Дальше была зеленая крупица. И отправилась она в зеленую баночку, которая почему-то медленно передвигалась по краю стола.
— Допустим. Дальше…
А дальше я забросил желтую песчинку в баночку, которая спряталась за спиной силуэта сэнсэя Норобу. Для этого пришлось её подкинуть вверх, чтобы она по дуге попала в нужное место.
— А теперь сними повязку и посмотри, что ты наделал, — с горечью в голосе сказал Норобу.
Когда стащил, то увидел баночки в тех местах, где они и стояли, но… ни в одной баночке не было песчинки другого цвета! За окном беззвучно аплодировал Киоси. Он показывал мне большие пальцы и улыбался так, словно стремился похвастаться коренными зубами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Всё точно угадал?
— Не угадал, а почувствовал, — поправил меня Норобу. — Продолжай заниматься. Завтра тебе это очень сильно пригодится.
— А чего тогда грустишь?
— Леща не за что отвесить…