взгляд Ушакова. — Коллекция весьма ценная, а страны, через которые ее повезут, не всегда дружественны нам. Да Дидро должен пребывать в полной уверенности, что мы коллекцию именно что покупаем. Предложите ему оставить жену с неродившимся ребенком здесь в Петербурге. Думаю, им нужно небольшой, но уютный дом приобрести.
— Вы будете поощрять Дидро после того, как он бросился искать покупателя для своего патрона, учитывая, что Шантоне наотрез отказался брать коллекцию взамен долга?
— Ну конечно, — я всплеснул руками. — Уж не вам мне объяснять такие решения. Да, приставьте к нему Бергера.
— Кого? — Ушаков возвел очи к потолку, видимо, пытался вспомнить этого самого Бергера.
— Якова Бергера, — терпеливо пояснил я. — Офицер, звания, правда, не помню. Отличается повышенной наблюдательностью и склонностью к доносам. Насколько я знаю его положение оставляет желать лучшего, но на родине он вообще впадет в нищету. Но, чтобы его наблюдательность выросла в разы, предлагаю взять его на службу с жалованием, которого хватит, чтобы начать уже достойно жить. Полагаю, агент из него получится куда лучший, чем офицер действующей армии.
— Я наведу справки, ваши высочество, по этому Бергеру, и приму решение, — высказался Ушаков, я же только пожал плечами. Это его дело, кого брать, а кого не брать в Тайную канцелярию. — Да, все отделы образованы, из главы приступили к разбору тех вопросов, которые им предстоит решить. На первое февраля запланировано первое заседание, на котором они предоставят свои первые доклады и поделятся впечатлениями. Вы будете присутствовать?
— С удовольствием, — я кивнул, залпом допив отвар. — Так, пожалуй, пора собираться, а то Петька буйствовать начнет, что чревато непредсказуемыми последствиями.
Я поднялся и поплелся к двери. По-хорошему, следовало отлежаться, а не идти на улицу, где придется в снежки играть. Но, я вроде не при смерти, и Елизавета, как и все, кто примет участие в забаве, просто не поймут моего отсутствия.
* * *
Петр Румянцев с утра чувствовал небывалый подъем, наряду с небывалым волнением. Все-таки это будет его первая битва. И пускай она потешная, и вообще организованная ради забавы, готовился он к ней с небывалым энтузиазмом. И вот теперь, когда настал день императорской забавы, он ощутил, как внутри все переворачивается от волнения.
— Ну что, Петр Александрович, готов ли ты к нашему противостоянию? — добродушно пробасил, подошедший к нему Разумовский. — Я, положа руку на сердце, думал, что Великий князь Петр Федорович сам битву возглавит, а он тебя главным своим генералом назначил.
— На то, Алексей Григорьевич, его высочайшая воля была, — Петька незаметно вытер вспотевшие руки о штаны.
— Да я и не спорю, — Разумовский снова усмехнулся. — Правда, сдается мне, что над тобой мне куда легче будет победу одержать, не зря же тебя из всех воинских школ повыгоняли, — Петька на этот выпад ничего не ответил, лишь сжал кулаки.
День стоял просто превосходный. Погода радовала жителей столицы, как никогда прежде. Столько ясных солнечных дней уроженцы Петербурга еще ни разу не видели, как в эту зиму, когда столица была просто переполнена иноземными гостями.
Все, желающие участвовать в предстоящей потехе, собрались на расчищенном от снега месте, как раз посредине двух ледяных крепостей. Над каждой из крепостей развивался флаг — гербы родов главнокомандующих на синем фоне. Точно такие же флаги вручили Румянцеву и Разумовскому подошедшие к ним под звуки фанфар, прервавших их пикировку, пажи.
Елизавета поднялась со специально установленного для нее кресла, с которого императрица собиралась наблюдать за ходом сражения. Рядом с креслом уже установили небольшие печки, которые должны будут обогревать Елизавету, если та начнет замерзать во время битвы.
— Сейчас к каждому участнику потехи подойдет мальчик с мешком и проведет жребий. Запускать в мешок дозволено лишь руку и вытаскивать платок. Ежели синий с золотом платок вытащит кто, то под знамя Алексея Григорьевича пойдет. Ну а ежели синий с серебром, то под знамена Петра Александровича пожалует. Задача будет простая, занять крепость соперника и, сбросив его флаг, заменить своим. Ваши боеприпасы, — и Елизавета уже не сдерживая смешка указала рукой на сложенные горками снежки, которые накануне дворовые мальчишки полдня лепили и складывали возле крепостей и по всему «полю боя» делали такие вот горки. — С богом, родные мои, — и Елизавета махнула платком, усаживаясь в кресло.
Тут же к улыбающимся мужчинам и хихикающим благородным девицам, стоящим строем, как на плацу, подбежали двое пажей, тех самых, которые знамена притащили. Началась жеребьевка, сопровождающаяся громкими взрывами смеха. Елизавета внимательно смотрела на потенциальных невест. Племянника все еще не было видно, но незаметно было, чтобы девушки как-то скучали в его отсутствие. Только две их целого цветника невест постоянно оглядывались, словно кого-то искали взглядами.
— Тетушка, извини, я задержался, много дел накопилось, что с Андреем Ивановичем пришлось решать, — Петр возник перед ней так неожиданно, что Елизавета вздрогнула. Он припал к ее руке и обжег горячим дыханием. Она внимательно посмотрела на племянника: возмужал, говорил практически без акцента, похорошел. Ей стоило ощущать беспокойство, находясь рядом с ним, но почему-то беспокойства не было. Ей не дали блестящего образования, отец не считал, что это ей в жизни пригодится, но она все-таки за столько лет жизни при различных дворах, научилась разбираться в людях и каким-то седьмым чувством ощущала, что с этой стороны угрозы ей и ее трону нет.
— Поберег бы ты себя, Петрушенька, надо же и отдыхать иной раз.
— Ничего, успеется, — он махнул рукой. — Я пойду к своему генералу? — он усмехнулся, и Елизавете в который раз уже почудилось, что он гораздо старше своего истинного возраста, но она отогнала от себя такие странные мысли, и вновь сосредоточила внимание на двух девицах, чье внимание тут же устремилось на ее племянника, как только он появился в поле их зрения. И, если личико Марии Саксонской словно лучиком солнца осветилось, то на лице Софии Ангальт-Цербстской были более противоречивые чувства написаны, однако вскоре преобладающим стало разочарование, когда она поняла, что Петр не собирается тянуть жребий и его присутствие в армии Румянцева было обговорено заранее. Ее же саму слепой жребий закинул в армию Разумовского. К Софии подошел Сергей Салтыков и что-то ей сказал. Девушка заметно повеселела и подала ему руку.
— Как интересно, — прошептала Елизавета. — Позови завтра на аудиенцию посланников из Речи Посполитой, Пруссии и от императора Священно Римской империи. Я говорить с ними желаю, — стоящий подле ее кресла Бестужев скривился, словно лимон надкусил, но поклонился, не решаясь