В связи с этим представляется необходимым еще раз обратиться к семантике осторожно. Следуя принципам наших словарей, оставляющих наречия без толкования и выводя искомое значение из значения считающегося производящим осторожный, мы получим: «предусматривая возможную опасность, действуя обдуманно, осмотрительно; действуя не опрометчиво» [БАС: 8, 1188; Ож. 1975: 424]. Очевидно, однако, что ни в один реальный контекст это определение ввести невозможно, – и отнюдь не по причинам формально-стилистического характера, а потому, что оно содержит объяснение причины и может служить истолкованием значения причинного оборота из осторожности, за которым стоит выбор действия, а не характеристика способа действия. Ср.: «Я перешел через широкую дорогу и осторожно <так, чтобы не обжечься> пробрался сквозь запыленную крапиву» (И. С. Тургенев. Три встречи) – Из осторожности <предуматривая возможную опасность, опасаясь, боясь обжечься крапивой> я пошел не по крапиве, а по дороге. Тем не менее – в силу органической связи категорий причины и цели – тот семантический комплекс, который описывается рассматриваемым определением, действительно входит в семантическую структуру осторожно, но не как основное ее содержание, а как ее глубинная подоснова, как пресуппозиция. В таком случае осторожно значит ‘{предусматривая, предвидя, зная, опасаясь, боясь, что…} так, чтобы не…[111]
Категориальным центром этой сложной структуры является адвербиально-указательное так, а ее содержательным центром – чтобы не…, и за такой организацией стоит многовековой опыт носителей языка, знающих, что способ действия определяется его целевой установкой, тем, чего нужно добиться и чего необходимо избежать. Каждый знает, как нужно идти, чтобы не споткнуться, не поскользнуться, не наколоть ногу; как нужно нести жидкое, чтобы не пролить и не облить себя или другого; как нужно нести хрупкое – чтобы не раздавить и не разбить, чистое – чтобы не испачкать, выглаженное – чтобы не измять; как вести разговор, давать советы, напоминать, расспрашивать, чтобы не обидеть; как укладывать, усаживать, поднимать на ноги, вести по дороге, чтобы не причинить беспокойства или боли и т. д. За каждой такой ситуацией – сложнейший психофизиологический комплекс, а также комплексы поведенческого, этического и других типов.
Именно этими комплексами определяется в конечном счете характер действий участников каузативной ситуации. Те или иные признаки таких действий (их именования подаются в словарях как подзначения осторожно – «мягко, нерезко, негрубо, слабо, сдержанно, деликатно» и др.) не способны охарактеризовать ситуацию в целом и быть ее полномочными представителями. Осторожно справляется с этой задачей. Оно выступает в тексте как знак каузативной ситуации и в то же время показывает, что из нее следует выводить признаки характеризуемого им действия. Такое выведение становится возможным на основе указанных выше типических каузативных версий.
Из множества таких версий, охватывающих большую часть словоупотреблений осторожно в каузативных контекстах, мы выделим здесь ту, которая связана с выбором способа действий субъекта-каузатора, направленных на то, чтобы остаться незамеченным: ‘так, чтобы не заметили, не увидели, не услышали, не обнаружили…’ Логика этой каузативной ситуации предполагает такой образ (способ) действий субъекта-каузатора, который позволяет предотвратить его превращение в объект восприятия другого субъекта и тем самым предотвратить превращение потенциально воспринимающего субъекта в субъект реально воспринимающий (и соответствующим образом действующий).
Поскольку обобщающая версия подобных ситуаций ‘так, чтобы не узнали’, действие субъекта-каузатора может быть отнесено к разряду «тайных» действий, чем и обусловлено сближение осторожно с группой наречий «тайности», возглавляемой наречием тайно. Со. у Пушкина: «[Мать] Молчи, молчи; / Не погуби нас: я в ночи / Сюда прокралась осторожно / С единой слезною мольбой…» (Полтава, II). То же в «Сказке о царе Салтане»: «Вот секретно, осторожно, / По курьерской подорожной / И во все земли концы / Были посланы гонцы…» (см. об этом в работе [Пеньковский 1983]; а также в наст. изд. с. 184–203]). Отсюда – не утвердившееся впоследствии – управление с отложительным членом, типичное для наречий указанной группы (тайно от…, тайком от…., скрытно от…., в тайне от и др.): «…Царь – в совет; / Изложил там свой предмет: / Так и так – довольно ясно, / Тихо, шепотом, негласно, / Осторожнее от слуг…» (там же).
Вот это пушкинское «от слуг» представляет вторую сторону каузативной ситуации. Ту сторону, от которой утаивают; ту сторону, по отношению к которой («от которой») действуют осторожно; ту сторону, которая не должна узнать, увидеть, услышать, почувствовать, обнаружить…Не должна, но может – узнать, увидеть, услышать, почувствовать, обнаружить либо в самом процессе совершения тайного действия, либо позднее, по его завершении, когда возникнет необходимость его ретроспективно осмыслить. Но в каких терминах это может быть сделано? И в каких терминах это может быть осмыслено и описано субъектом-наблюдателем, который не является участником каузативной ситуации, но находится на «той стороне» и воспринимает то, что от «той стороны» скрыто? Эти вопросы заставляют предполагать, что «та сторона» должна располагать специальными наречиями для характеристики действия по признаку его фиксации – нефиксации рецепторами и / или сознанием воспринимающего субъекта.
И, поскольку речь идет о ситуациях с каузацией восприятия – невосприятия действия и поскольку осторожно (как и все наречия «тайности»), характеризуя каузируемое действие со стороны субъекта-каузатора, представляет способ его совершения как мотивируемый целью, то наречия, характеризующие то же действие со стороны потенциального или реального субъекта восприятия, должны представлять его способ как причинно мотивируемый следствием. Если наречия со стороны действующего субъекта – это наречия группы ‘так, чтобы…’ и ‘так, чтобы не…’, то наречия со стороны воспринимающего субъекта – это наречия группы ‘так, что…’ и ‘так, что не…’.
При этом логика описываемой каузативной ситуации такова, что действующий субъект вынужден обеспечивать «невосприятие» своего действия (и тем самым «невосприятие» и себя) сразу и в целом по всем параметрам нежелательного, но возможного обнаружения, тогда как внешние проявления «тайного» («утаиваемого» – скрываемого) действия могут входить в перцептивную сферу воспринимающего субъекта лишь дифференцированно (воссоединяясь только в его сознании). Отсюда – нерасчлененность тайного действия в сфере действующего субъекта и его расчлененность в сфере субъекта воспринимающего: осторожно – незаметно, неприметно, невидимо, незримо, неслышно, неслышимо, неощутимо, нечувствительно… Наречия этого ряда заслуживают специального углубленного изучения, которому автор намерен посвятить особую работу.
Литература
БАС – Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л.: ИАН, 1950–1965.
Засорина 1977 – Засорина Л. П. Частотный словарь русского языка. М.: Русский язык, 1977.
MAC – Словарь русского языка: В 4 т. М.: Русский язык, 1981–1984.
НСРЯ – Новый словарь русского языка. М.: Русский язык, 2000.
Ож. – Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1975.
ОШ – Ожегов С. К, Шведова П. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.
Пеньковский 1983 – Пеньковский А. Б. Из наблюдений над развитием и становлением лексико-семантических норм в одном синонимическом ряду наречий//Норма в лексике и фразеологии. М.: Наука, 1983. С. 139–157.
Пеньковский 1987 – ПеньковскийА. Б. Категориальные признаки наречий и их отражение в словаре: Субъектно-объектная ориентация // Сочетание лингвистической и внелингвистической информации в автоматическом словаре. Ереван, 1987. С. 89–92..
Пеньковский 1991 – Пеньковский А. Б. Сдвиг норм наречного словоупотребления как исследовательская база для изучения грамматической и коннотативной семантики русского слова // Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики: Всесоюзная научная конференция. Москва, 20–23 мая 1991 г. Доклады. Ч. 2. М.: Наука, 1991. С. 75–83.
Пеньковский 1994 – Пеньковский А. Б. Наречия причины и наречия с причинным значением в русском языке // Современные проблемы русского языкознания. Горький, 1994.
Пеньковский 1999 – Пеньковский А. Б. Нина: Культурный миф золотого века русской литературы в лингвистическом освещении. М.: Индрик, 1999.