Развал железнодорожного транспорта и способность большевиков все затягивать задержали фактическое зак лючение мира еще на неделю.
В это время неизвестность относительно хода мирных переговоров и наступление немцев на С.Петербург при вели союзнические посольства в полное смятение. Часа ми длились бесконечные совещания о полигике, которой следовало придерживаться. Что делать с посольствами и миссиями — оставлять их в С.Петербурге или эвакуиро вать? Оставаясь слишком долго, они рисковали быть захваченными немцами. Решение эвакуироваться было принято после того, как немцы отказались приостано вить наступление до того момента, как большевики фак тически подпишут продиктованный им мирный договор.
Когда решение было принято, предстояло получить °т большевиков визы на выезд для большого количества британских представителей и агентов, многие из коих не вошли в дипломатические списки. Это было дело тонкое
к нелегкое, тем более что большевики смотрели на отъезд союзнических посольств почти так же, как игрок, теряю щий туза.
Мне было поручено выхлопотать визы. Вооружив шись грудой паспортов, я направился попытать счастье в Министерство иностранных дел. За отсутствием Троцко го и Чичерина меня принял Петров. Пребывание в ан глийской тюрьме не увеличило его расположения к ан глийским представителям. Сообщив мне, что против отъ езда аккредитованных дипломатов возразить ему нечего он направил меня в Лудкому, неприятному еврею юристу, заведывавшему отделом паспортов.
Он сидел за столом в большой комнате. Кроме него там находилась молодая машинистка, сидевшая за ма леньким столиком в углу. Грубость Луцкого привела меня в бешенство. Это была крыса, которую я с удо вольствием придушил бы. Пока он просматривал тол стую пачку паспортов, я сохранял спокойствие. «Мне приказано давать визы только настоящим диплома там, — сказал он. — Все эти люди не входят в штат посольства». Я терпеливо объяснил ему, что мой список подлинный и что владелец каждого из паспортов в той или иной форме связан с посольством. Он внимательно пересмотрел все фотографические карточки. К моему великому облегчению, он пропустил генерала Пуля и нескольких других офицеров, снятых в военной форме. Пачка почти кончилась, и я уже думал, что достиг полно го успеха. Крыса, однако, хотела попользоваться своим кратковременным превосходством. Он хотел заставить меня почувствовать только что достигнутую им власть. Он вытащил один из паспортов.
— Я знаю этого человека,— сказал он.— Это шпион. Вы пытаетесь обмануть меня, как французы и итальянцы.
Он бушевал несколько минут. «За то, что вы хотели обморочить меня, я отказываю вам вообще в визах». Я стоял, все еще сдерживаясь. «В таком случае, — ответил я, — разрешите мне поговорить по телефону с Троцким. Вот номер его телефона, и вот мой пропуск, подписанный его собственной рукой». Луцкий пробормотал чтото и сразу переменил тон. «Очень хорошо, — сказал он, от кладывая в сторону отвергнутый паспорт, — я поставлю печать на все остальные, кроме вот этого».
В этот момент доложили о приходе маркиза Делла
Торретта, итальянского charge d'affaires, а впоследствии итальянского посланника в Лондоне и министра ино странных дел при Муссолини. Луцкий вскочил на ноги. Готовясь к новой сцене, он стал относиться ко мне почти дружелюбно. Он снова бегло просмотрел паспорта, вы брал из них несколько, принадлежавших членам британ кой колонии и положил их вместе с отложенным ранее. Он позвал машинистку.
— Садитесь за мой стол и поставьте штамп на этих паспортах, — сказал он, указывая на большую пачку, — остальные задержаны впредь до дальнейших распоряже ний.
Потом, выпячивая свою маленькую грудь, он вышел на середину комнаты, чтобы стоя встретить итальянского маркиза. Последовала самая необычайная сцена, какую я только видел, может быть, даже самая необычайная из всех тех, которые когдалибо имели место между двумя , представителями иностранных держав. Как только мар Щ по вошел в комнату, Луцкий набросился на него с пото ком ругательств. Дело шло об итальянском депутате по имени граф Фрассо, которого арестовали большевики ж которого итальянцы включили в список лиц с официаль ными паспортами. Не было конца эпитетам, которыми Луцкий награждал несчастного итальянца. Самыми мяг кими из них были: бандиты, доносчики, сукины дети... Оба собеседника были небольшого роста. Вначале Тор ретта, мягкий, корректный и педантично вежливый, пы тался возражать. Его протесты вызвали новую бурю ругательств. Тогда Торретта начал нервничать и едва не расплакался. Его лицо смертельно побледнело. Седовла сый, одетый в короткий черный сюртук, он напомнил мне кролика из «Алисы в стране чудес». Руки его нервно подергивались. Потом он тоже начал кричать. Казалось, еще несколько секунд, и оба дойдут до рукопашной.
Я с увлечением наблюдал за сценой, однако, мне нужно было сделать еще одно свое дело. Среди отвергну тых паспортов лежал паспорт Теренса Кейса, брата ад мирала Кейса, служившего полковником в нашей контр разведке. Я знал, что он участвовал в различных анти большевистских планах. Если его паспорт задержат, это может грозить для него неприятными последствиями. В это время машинистка ставила печати, одним глазом смотря на работу, а другим следя за развертывающейся пеРед нами драмой. Она была хорошенькая. Я сказал ей
какуюто лк>беэность, я она улыбнулась. Я продолжа говорить, перебирая в то же время груду паспорто Продолжая нашептывать ей любезности, я сунул паспоп Кейса в большую пачку. И, да благословит Бог ее голу бые глаза, она поставила на нем печать. ^'
В тот момент, когда она кончала работу, я услы шал последние слова Луцкого: «Ни один итальянец не выедет отсюда», и подавленный и сгорбившийся мар киз Торретта вышел из комнаты. Вполне довольный собой Луцкий вернулся за свой стол. Я держал в ру ке визированные паспорта, среди которых был и пас порт Кейса. Полдюжины отвергнутых паспортов ле жали на столе. «Можно мне уйти?» — вежливо спро сил я.
— Разумеется, — ответил он.
Я пошел к выходу, но вернулся с полдороги.
— Может быть, мне лучше взять и остальные, — сказал я. — Их владельцы могут без них попасть в неприятное положение.
Он пожал плечами. Его мысли были все еще заняты битвой с Торреттой. «Возьмите их», — сказал он. И, медленно собрав паспорта, я с достоинством покинул комнату.
В тот же вечер британские и французские чиновни ки (итальянцев, разумеется, не было) выехали специаль ным поездом в Белоостров на финскую границу. Петров, заместитель народного комиссара по иностранным де лам, явился на вокзал для окончательной проверки па спортов. С французами были какието неприятности, но все наши, включая Теренса Кейса, благополучно проеха ли границу.
Если даже моя миссия в России была во всех других отношениях неудачной, она дала какието результаты хотя бы в том отношении, что она спасла 40 или 50 британских представителей от оскорблений, которым подверглись их коллеги французы и итальянцы.
Драма с паспортами закончилась приятным трюком под занавес. На другой день после отбытия посольств Луцкого арестовали за незаконную выдачу виз некото рым французским гражданам. Его обвинили в том, что он получал от них взятки. В этот вечер я хорошо п00°^" дал по поводу удачного исхода дела. Мне помогли н взятки, а моя врожденная кельтская способность уое ждать людей и пара русских глаз.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Союзнические посольства выехали 28 февраля. На следующий день я пошел в Смольный, где впервые встре тился с Лениным.
Я почувствовал себя несколько растерянным. Моя позиция была теперь еще более неясна, чем всегда. Но я решил остаться на посту по двум причинам. Большевики еще не подписали мирный договор. Они, очевидно, под пишут его, но даже тогда мир будет недолговременным. Эту ситуацию я мог использовать в своих целях. Во вторых, поскольку большевики все еще держали в своих руках власть в России, я чувствовал, что было бы глупо прервать всякие сношения с ними и оставить поле битвы немцам. Я был убежден, что большевики внутренне го раздо сильней, чем предполагали в большинстве своем иностранные наблюдатели, и что в России не было силы, способной заменить их.
В этомто заключалось основное расхождение между мной и Уайтхоллом. В лондонских официальных кругах господствовало мнение, что большевизм будет сметен через несколько недель. Мой инстинкт говорил мне, что, какими бы слабыми ни были большевики, их деморали зованные противники в России были еще слабей. Во вспыхнувшей гражданской войне мировая война потеря ла всякое значение для всех классов русского общества. Поскольку нашим главным врагом была Германия (а в то время очень немногие из англичан рассматривали большевизм как серьезную угрозу западной цивилиза ции), разжигание гражданской войны не принесло бы нам никакой пользы. Если бы мы стали на сторону врагов большевизма, мы поставили бы на более слабую лошадь и нам пришлось бы бросить много сил, чтобы добиться хотя бы временного успеха.