Читать интересную книгу История изнутри. Мемуары британского агента. - Робин Локкарт

Когда мы подъехали к мосту, мы пережили еще один волнующий момент. Слухи, впрочем, как и всегда, пре увеличили размер повреждений. Правда, линия была прервана. Арка моста погнулась. Однако сам мост не обвалился, и через него можно было перебраться пеш ком. В полночь мы вышли из теплого поезда в морозную ночь. Еще одно препятствие мы благополучно преодоле ли. Сопровождавшие нас в качестве охраны вооруженные финские красногвардейцы оказались одновременно любе зными и деловитыми. В два приема они перенесли через мост наш багаж. Это было нелегкое дело, так как мы взяли с собой массу вещей и наши чемоданы были тяже лы и громоздки. Когда переноска была закончена, мы убедились, что все вещи до единой целы.

Благодаря тем же финским красногвардейцам, мы смогли немедленно продолжать наш путь дальше. Поезд о разведенными парами ждал нас на другой стороне. На следующий день в семь часов вечера мы прибыли в С.Петербург без дальнейших инцидентов или задержек. Мы были последними британскими пассажирами, кото рым удалось добраться до С.Петербурга — последними британскими представителями, которые совершили путь из Лондона в С.Петербург через Скандинавию до конца войны.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тот С.Петербург, в который я вернулся, был совсем непохож на оставленный мной несколько месяцев тому назад. Улицы были в ужасном состоянии. Снег не сгреба ли неделями, и путешествие на санках с Финляндского вокзала до посольства было похоже на катание по теа тральной железной дороге, только гораздо менее без опасное. По улицам ходили угнетенные несчастные люди.

Лошади выглядели жутко — словно они целыми неделя ми ничего не ели. Перед Троицким мостом мы проехали мимо трупа лошади. Он примерз к снегу и, очевидно лежал там уже несколько дней.

В посольстве царило смятение и разногласие. Троцкий был в БрестЛитовске, где он вел мирные переговоры с немцами, и никто в точности не знал, что именно там происходит. Штат посольства разбился на две партии Одни высказывались за признание, другие — против, а Линдли (ныне сэр Френсис Линдли. посол Ее Величества в Японии), замещавший посла, держался нерешительной политики, лавируя между этими двумя группами. Пока мы не подыскали подходящего помещения, члены моей миссии остановились у членов других британских миссий в С.Петербурге. Меня приютил Рекс Хоар, теперь бри танский посол в Тегеране, а в то время второй секретарь посольства. Очаровательный собеседник, произносивший слова медленно и растянуто, что противоречило его иск лючительно деятельному уму, Хоар был один из немно гих англичан, объективно относившихся к революции. Он высказывался за признание большевистского прави тельства, и его взгляды в точности совпадали с моими. В эту ночь, чтобы скорей заснуть, я стал читать книгу, лежавшую у изголовья моей постели. Это оказался «Современный Египет» лорда Кромера. Читая книгу, я наткнулся на афоризм, которым Кромер руководство вался в Египте: «Нужно применяться к обстоятельствам и извлекать пользу даже из того, что нам не нравится». Этой фразой я с успехом руководствовался в том затруд нительном положении, в которое я теперь попал.

На следующий день я впервые увиделся с Чичериным, которому на время отсутствия Троцкого, находившегося в БрестЛитовске, было поручено Министерство ино странных дел. Он принял меня в том же здании, где некогда властвовал Сазонов. При нашем свидании при сутствовал Петров, смуглый еврей. Трагикомичность на шего положения лучше всего иллюстрируется тем фак том, что оба мои собеседника вернулись в Россию прямо из английской тюрьмы.

Русский из хорошей семьи, задолго до революции пожертвовавший своим состоянием во имя своих социа листических убеждений Чичерин был высококультурным человеком. В юности он начал карьеру в качестве чиновни ка царского Министерства иностранных дел; свободно и

2*2

правильно говорил на французском, английском я немец ком языках. Он был одет в безобразный желтовато коричневый клетчатый костюм, привезенный им из Ан глии. За шесть месяцев наших почти ежедневных встреч я ни разу не видел его одетым иначе. Борода и волосы песочного цвета и этот костюм придавали ему вид одной из тех гротескных фигур, которые дети делают на при брежном песке. Только глаза, маленькие и окруженные красной каемкой, как у хорька, проявляли признаки жи зни. Его узкие плечи склонялись над заваленным работой письменным столом. Среди людей, работавших по 16 часов в сутки, он был самым неутомимым и вниматель ным к своим обязанностям. Идеалист, лояльность кото рого по отношению к партии была непоколебима, он с исключительным недоверием относился ко всем, кто не входил в нее.

Наша первая беседа была удовлетворительна, но не достаточно определенна. Позднее, когда я ближе позна комился с Чичериным, я узнал, что он никогда не прини мал решения, не посоветовавшись предварительно с Ле ниным. В данном случае, однако, он повидимому полу чил инструкцию относиться к нам дружелюбно. Действи тельно, большевики, стремившиеся натравить немцев на союзников и союзников на немцев, были довольны моим приездом. Большевистская пресса сознательно преувели чивала значение моей миссии и моего собственного поло жения, изображая меня не только человеком, облеченным доверием Ллойд Джорджа, но и влиятельным политиче ским деятелем, целиком сочувствующим большевикам. Такое поведение газет привело к некоторым недоразуме ниям в кругах союзнических миссий в С.Петербурге. В частности, один служащий американской контрразведки, участие в войне которого свелось к приобретению кипы настолько явно поддельных документов, что их не использовала даже наша секретная служба, сообщил своему правительству, что в С.Петербург прибыл опас ный английский революционер, действовавший заодно с большевиками.

Чичерин довольно честно сообщил мне о том, что происходило в Бресте. Он сказал мне, что переговоры подвигаются медленно и что теперь Англии представ ляется блестящая возможность протянуть руку помощи России. Почти тут же он сообщил мне, что большевики Деятельно организуют новый Интернационал, в котором

не будет места умеренным социалистам вроде Брантинг и Гендерсона. Это было началом знаменитого in Интернационала. 1

В первые же дни моего пребывания в большевизип ванном С.Петербурге я познакомился с Реймондом Ро бинсом, главой американской миссии Красного Креста братом известной писательницы Элизабет Робине На третий день после моего приезда Рекс Хоар пригласил нас вместе обедать, и мы очень неплохо поговорили Робине, который был больше филантропом и гумани стом, чем политиком, оказался прекрасным оратором Его разговор, как разговор мра Черчилля, был всегда монологом, но он никогда не был скучен и у него был замечательный дар подбирать оригинальные аллегории. Черноволосый, с орлиным профилем, он выглядел очень эффектно. Это был индейский вождь с Библией вместо томагавка. Он был правой рукой Рузвельта во время президентских выборов 1912 года. Будучи сам богатым человеком, он был противником капитализма. Однако несмотря на свои симпатии к черни он поклонялся вели ким людям. До сих пор его главными героями были Рузвельт и Сесиль Роде. Теперь его воображением овла дел Ленин. Как это ни странно, Ленину нравилось это обожание, и Робине был единственным иностранцем, с которым Ленин всегда охотно встречался и которому даже удавалось произвести сильное впечатление на ли шенного эмоциональности вождя большевиков.

Миссия Робинса, менее официальная, была подобна моей. Он был посредником между большевиками и аме риканским правительством и поставил себе задачей убе дить президента Вильсона признать советскую власть. Он не знал русского языка и знал очень мало о России, но в Гумберге, русскоамериканском еврее, долгие годы на ходившемся в близком соприкосновении с большевист ским движением, он нашел помощника, снабжавшего его необходимыми сведениями и аргументами. В устах Ро бинса аргументы Гумберга о необходимости признания звучали очень убедительно. Мне нравился Робине, о течение ближайших четырех месяцев мы встречались с ним ежедневно, и чуть ли не ежечасно.

Первые 12 дней моего пребывания в С.Петерсургс прошли в бесконечных дискуссиях с Чичериным и ан г пинскими представителями Мои отношения сЛя№^ который в качестве charge d'affaires мог почувствовать

законное неудовольствие по поводу моего вторжения на политическую арену (как официальный представитель британского правительства он, разумеется, не вступал ни в какие сношения с большевиками), были самыми дру жественными. Я в полной мере сотрудничал с ним, сооб щая ему обо всем, и спрашивал его совета по поводу каждого шага, который я предпринимал; благодаря это му мне удалось не попасть в очень неприятное и двусмы сленное положение.

Дело мое, однако, почти не продвигалось, и на боль шинство посланных в Лондон телеграмм я не получал ответа. Мы продолжали оставаться почти в полном неве дении относительно истинного хода переговоров в Бре сте, а Чичерин не очень старался вывести нас из этого неведения. Все, что он говорил, сводилось к тому, что, хотя германский милитаризм и британский капитализм были одинаково ненавистны большевикам, германский милитаризм представлял в данный момент наибольшую опасность. Германия стала центром антибольшевистской лиги. Она поддерживала буржуазию в Финляндии, Румы нии и на Украине. Русская буржуазия ждала, что Герма ния вмешается в русские дела и восстановит прежнее положение вещей. Создавалась ситуация, которую бри танское правительство могло использовать в своих инте ресах. Большевики с радостью встретят поддержку Англии.