— Когда мы будем уходить, не хочешь ли ты пойти с нами? — предложил я. Думаю, наши мирные порадуются возможности по душам поговорить с действительножелающим разговора йали.
— Странное предложение. Особенно, от тебя, острозубый человек, — неопределённо прокомментировал он. — Но это может быть интересно. Когда соберёшься уходить, спроси меня ещё раз; я должен подумать. А пока удовлетвори моё любопытство ты; подобных тебе я видел лишь единожды и издалека, — раздумчиво проговорил он.
— Спрашивай, — невозмутимо кивнул я. Вдруг мы ещё до чего-нибудь интересного договоримся?
Экси.
В этот раз я очнулась в гораздо лучшем состоянии, чем в оба предыдущих. Организм, кажется, восстановился после потрясения, использовав для этого все доступные ресурсы, и теперь требовал от меня срочного усиленного питания.
Всё это я осознала сразу по пробуждении. Да и проснулась, похоже, от голода: желудок недвусмысленно угрожал самоуничтожением, если срочно в него что-нибудь не закинуть.
Правда, когда я села, голод немного отступил на второй план, вытесненный попыткой составить представление о месте нахождения. Это была просторная и явно природная пещера, и, к сожалению, я понятия не имела, как мы здесь оказались. А ещё в этой пещере почему-то было светло; кажется, слабый свет, вполне заменяющий дневной, испускали сами камни, точнее, бледный желтоватый налёт на них, похожий на грибок или плесень.
Рядом со мной сидели капитан и Тарнас, и это вселяло определённый оптимизм. Зато напротив нашей компании неловко устроился на камнях самый настоящий йали. В первый момент при виде потенциального противника я подобралась, но потом успокоила себя невозмутимым видом Райша.
Не знаю, почему мужчины так кривились от предложенной похлёбки. Практически стандартный белковый концентрат, только вкус довольно странный. Наверное, это их и смутило. Сколько ни пытались новые знакомые (особенно, Тамми) привить мне загадочный «нормальный вкус», это не помогло. Наверное, мухлюя с моими генами, мои создатели что-то напутали со вкусовыми рецепторами, или, может быть, упростили их в угоду каким-то иным навыкам. Подозреваю, тем, которые «протянуты» параллельно осязательным, обонятельным и собственно вкусовым, и позволяют распознавать химический состав веществ — на вкус, на запах и на ощупь. И сейчас, глядя на недовольно кривящихся мужчин, я почувствовала искреннюю благодарность к своим создателям.
Куда больше, чем вкусовые качества пищи, меня занимал иной вопрос, точнее — несколько фраз Райша и этого йали, брошенных вскользь, между делом.
«Вас давно пора уничтожить», — сказал капитан, и в этих словах было ничтожно мало насмешки. Он говорил об уничтожении не одного разумного существа, и даже не некоторой группы; он говорил об уничтожении целого вида, причём невозмутимо, и даже с каким-то наслаждением. А представитель этого самого вида воспринимал такое отношение вполне благосклонно. Я понимаю, что он изгой, явно брошенный своими сородичами, но… я никогда не желала гибели человечеству. Более того, эта мысль вызывала у меня внутреннее сопротивление; наверное, это и был инстинкт самосохранения. А йали был спокоен и даже как будто одобрял такое отношение.
А ещё я вдруг поняла, что, несмотря на длительное общение с местными, внимательное изучение уклада и быта местного человечества, я всё ещё совершенно ничего не понимаю. Там, дома, было проще; я могла наблюдать много разных, а, самое главное, гражданскихлюдей. Наше присутствие не мешало им за работой обсуждать какие-то политические и прочие новости, поднимать для обсуждения различные вопросы морально-этического, исторического и иного характера. Видимо, именно эти споры и исчезновение такой удобной скорлупки псевдоличности сильнее всего поспособствовали нынешним произошедшим во мне переменам. И тому, что тех людей я более-менее научилась понимать. А здесь…
Общаясь со всеми местными, особенно — с мирной ветвью, я успела привыкнуть к мысли, что здешние люди высокоморальней, честнее тех. Не каждый в отдельности, но общество в целом. Сохранившийся с древности красивый и, я думала, бесполезный лозунг «от каждого по способностям, каждому по потребностям», вдруг оказавшийся реальностью. Они жили как единый организм, причём организм высокоорганизованный; та ступень развития разума, когда он стремится не навредить своим познанием. Это выражалось в их отношении к природе — они признавали её равной, даже в чём-то выше себя. Это выражалось в их терпимости ко мне, к иным, совершенно чуждым разумным видам. Выражалось до нынешнего момента.
Меня не пугала жестокость Райша. Меня вообще сложно напугать жестокостью, тем более что понятие это весьма расплывчатое. Меня настораживала лёгкость и спокойствие, с которыми он говорил об уничтожении целого вида. И даже не столько моральная сторона вопроса, сколько техническая. Он был так уверен в себе, в своих (в данном случае под «ним» следует понимать всё человечество) силах, в самом наличии возможности уничтожения высокоразвитой цивилизации практически без риска для себя, и не самый глупый представитель этой цивилизации был с ним согласен! Как будто йали стоят не на одном уровне технического развития с людьми, а отстают от них на века, и физически ничего не способны противопоставить. С учётом статуса и личности Райша, — не отдельно взятого человека из толпы, а представителя высшего командного состава флота, — сложно было поверить в голословность этих заявлений. Нет, он был уверен в этих словах, он точно знал, что это — реальность. Как будто знал что-то важное, чего я даже представить не могла. Как будто такое уже когда-то было.
Попытавшись привлечь к просчёту ситуации аналитический аппарат, я вновь испытала потрясение. Компьютер просто перестал существовать, будто его никогда и не было.
Совпадения быть не могло. В прошлый раз вторжение Райша в мой разум лишило меня существенной части имплантов, а в этот — испарило то, до чего не смогло добраться тогда. Намеренно? Вряд ли, зачем ему это; скорее похоже на случайный побочный эффект. Хотя, если быть откровенной, что я могу знать о намерениях этого человека? Может, он так понимает мою социальную адаптацию?
Из задумчивости меня вывело явление пары испуганно цепляющихся друг за друга женщин, несущих в свободных руках какие-то тряпки.
— Вот, — тихо проговорила одна, более смелая, протягивая Тарнасу свою ношу. На Райша она старалась лишний раз не смотреть. Вторая, также не глядя на капитана, с неуверенной улыбкой протянула мне свой свёрток. Я честно постаралась ободряюще улыбнуться в ответ. Наверное, у меня получилось, потому что женщина не убежала в панике, а даже поделилась информацией.
— Это одежда. Уж какая есть, — она развела руками, и обе дарительницы поспешно удалились.
— Почему они здесь такие запуганные? Как будто не пару лет сидят, а выросли здесь? — тихо обратилась я к Райшу, с флегматично-ироничным выражением лица раскладывавшему на коленке плод любви подгузника и набедренной повязки. Аналог этого сооружения можно было наблюдать на сидящем неподалёку с напряжённо-настороженным видом мирном. Мне повезло больше; мне достался вполне себе аккуратный мешок с дырками.
— Мне кажется, это из-за искажений психополя, — с едва уловимой брезгливостью скривился капитан, бросив неприязненный взгляд на вздрогнувшего от этого мирного.
— Для вас это опасно? — уточнила я, не вдумываясь в смысл данного переглядывания. Потому что если вдуматься и поверить собственным ощущениям, понимание, что я совершенно не знаю Райша, только усугублялось. Потому что едва сдерживаемое гадливое отвращение было явно вызвано этим мирным, а вот понять его причин я не могла.
— Для нас это неприятно, — пожал плечами Райш. — Если недостаточно характера, воли, разума, да вообще — личности, это может даже сломать, — с циничной невозмутимостью пояснил он. — Старик, ты покажешь мне пещеры? Если здесь есть что-то, заслуживающее внимания. Если здесь есть что-то, кромепещер, — нет, положительно, у меня начинает складываться впечатление, что не только моя личность претерпела изменения по дороге сюда. Райш, так брезгливо отзывавшийся об этом виде, вдруг столь явно предпочитает общество его представителя человеку?